Четвёртый раунд - Николай Николаевич Крамной

— Орехи с мёдом в шоколаде подойдут?

— Спрашиваешь! — обрадованно закрутил тощим задом посетитель, приплясывая на месте. И тут же озабоченно осведомился: — А сколько они стоят?

Парня, пришедшего в этот ранний час с просьбой отоварить его дефицитом, Таран знал несколько лет. Боксёром Тушканчик был так себе, громких побед за ним не числилось, и «на плаву» он держался в основном за счёт того, что выступал в категории легчайшего веса. Охотников выступать в весе «пера» всегда не хватало, а без них комплектация любой команды считалась неполной, и тренеры довольствовались тем, кого бог послал. Он и кличку-то свою получил за то, что на ринге не столько дрался, сколько выплясывал перед противником, легко отскакивая вбок и назад.

— Как только поступят, я тебе сообщу, — пообещал Таран и, не прощаясь, ушёл в подсобку, зло хлопнув на прощание перекладиной прилавка.

До обеденного перерыва он молча разгружал со своими товарищами машины с поступавшим товаром, с какой-то непонятной для них злостью громоздя пирамиды мешков и ящиков в складском помещении. А перед самым обедом пошёл к заведующей бакалейным отделом и попросил в долг бутылку водки.

— Ты что, Толя, до шабаша потерпеть не можешь? — удивилась заведующая. Но бутылку дала, даже не оговорив срока отдачи денег. С грузчиками лучше жить в мире.

— Не ресторан, конечно, — усмехнулся Таран, раскладывая на пустом ящике нехитрую закуску, — зато цены со скидкой. И к столику никто чужой не подсядет.

— От ресторанов теперь отвыкать надо, — заметил Санька, устраиваясь поудобнее возле ящика. — Прошли времена... А чего это ты разгулялся? — запоздало спросил он у Тарана, загодя очищая себе кусок колбасы.

— Идею одну с вами обсудить хочу, — пояснил Таран и первым, на правах устроителя, причастился из граненого стакана. — Фф-уу! — крутнул он головой. — Ну и пакость!

— Во чудик! — рассмеялся Витёк, принимая по эстафете освободившийся стакан. — Зачем же брал, если не идёт?

Себе он налил меньше полагавшейся ему доли и, предвидя упрёки товарищей, виноватым тоном сказал:

— Вы же знаете, что пью только ради вас. За компанию...

— Ничего, Санёк остаток осилит, — успокоил его Таран.

— Так какая идея? — вернулся к первоначальной теме разговора Санька, без труда прикончив остатки спиртного.

— Хочу жить, как человек, — перестал закусывать Таран.

— А сейчас ты как живешь? — спросил его Витек.

— Сейчас? Как раб! — убеждённо сказал бригадир. — Ходишь весь день, согнувшись под мешками. Мне иногда кажется, что у меня начал горб расти.

Товарищи по работе молча слушали. У них тоже временами возникало такое чувство, будто на спине постоянно лежит какой- то груз, не дающий им возможности ходить, как в былые времена, с гордо поднятой головой.

— Иной раз тащишь мешок на загривке, а тут, как назло, кто-нибудь из знакомых ребят стоит и таращится на тебя. Ничего не говорит, правда, но наверняка думает: «Амбал ты, и цена тебе, как амбалу», — продолжал свои рассуждения Таран.

— Всё правильно... — зло заметил Санька. — А как к нам ещё относиться? Каждому — по его труду? Пока боксом занимались, нас за людей считали, и друзей крутилось вокруг чёрт-те сколько! А теперь... Мы даже выпивать стали по каким-то углам.

— Ничего... — ободряюще сказал Таран, — в последний раз так собираемся. Скоро по-другому всё пойдет. Если, конечно, вы согласитесь...

— Слушай: ты или рассказывай, зачем позвал, или давай закругляться — скоро перерыв закончится, — угрюмо предложил Санька, бесцельно катая по крышке ящика пустую бутылку. Ему явно хотелось ещё выпить, но идти просить ещё водки не имело смысла: всё равно не дадут. Если бы это было по шабашу, тогда другое дело...

— Ладно, сейчас расскажу... Ко мне вчера один тип приходил. Григорием Петровичем назвался. Он нам кое-какую работу предлагает... По специальности, — улыбнулся Таран.

— Домой, что ли, приходил? — уточнил Санька.

— Нет... Я в гараже с «жигулёнком» возился, а он зашёл. Знает, что мы из бокса ушли и в магазине работаем. «Не надоело, говорит, за сто сорок гнуться?»

— А какая работа? — заинтересовался Витек.

— Деньги выколачивать... — криво усмехнулся Таран. — Из кооператоров. Он нам будет адреса давать и говорить, сколько с кого требовать. Вот такая работа, — облегчённо вздохнул он, закончив своё сообщение.

— Так они тебя и ждут с раскрытыми кошельками! — презрительно заметил Санька. — Некуда им больше деньги девать. Схлопочешь года три-четыре и не заметишь как... Тогда будет время подумать, где работать. Да и там без дела сидеть не дадут!

— Я ему то же самое сказал...

— А он?

— Прочёл мне целую лекцию, как это делается. И... я ему поверил. Для самой грязной работы у него другие люди есть. Наше дело — сходить и сказать, сколько они должны платить. Ну... и собирать потом деньги. А если откажутся — тогда ими другие займутся. Так он объяснил... Вот я и решил вас пригласить в это дело. Одному там не справиться. Не согласитесь — других найду. Страшного там ничего нет... — Видя, что ему не удалось полностью убедить своих товарищей, Таран, возбуждённо жестикулируя, продолжил: — Если я кому-нибудь на ринге бил морду, то мне за это платили деньги. И чем крепче бил, тем больше платили. А когда стали бить мне — вышвырнули без копейки. Как хочешь, так и живи. Ну вот я и выбрал... как жить. А вы, — поднялся на ноги Таран, — до конца дня подумайте, а потом скажете. Мне к тому другу с ответом сегодня идти надо.

И, направившись по тесному проходу к выходу из складского помещения, распорядился:

— Витёк! Убери там с ящика всё.

Санька с Витьком молча глядели вслед уходящему бригадиру. Идея, предложенная им для обдумывания, была заманчива в своей простоте и одновременно пугала непредсказуемостью возможных последствий.

В конце дня, разгрузив очередную машину с товаром, все трое присели ненадолго отдохнуть. Санька вытер со лба тыльной стороной ладони бисеринки пота, достал сигарету и, разминая её в дрожащих от усталости пальцах, спросил:

— А сколько он платить обещает?

— Кто? — не понял Таран.

— Ну, этот... друг твой... Григорий Петрович.

— А-а-а... Вот пойдём после работы вместе к нему и договоримся, — ответил Таран.

* * *