Четвёртый раунд - Николай Николаевич Крамной

языком, сказал пришедший в себя рэкетир, с ненавистью глядя на стоящего перед ним хозяина кабинета.

— Давай-давай, выговаривайся, — насмешливо подбодрил его санитар, вводя иглу в вену. — Или трудновато? У него язык сейчас, как замороженный, — пояснил он стоявшим рядом сообщникам. — Но крепкий, видать, мужик: некоторые после укола даже губ разжать не могут. Или алкаш... Тех медленнее берёт. Ничего- о... Сейчас он размякнет и всё в порядке будет.

— А потом? — обеспокоенно спросил директор.

— Потом? — задумчиво откликнулся санитар, приводя содержимое своего чемоданчика в порядок. — Это шеф решит. А вообще-то... Отвезём, поспит, а когда проснётся, у него в голове каша будет. Так, обрывки воспоминаний.

— И надолго?

— Если ещё немного подлечить — навсегда. Спасибо отечественной медицине: лечить нечем, а калечить — пожалуйста, — коротко хохотнул санитар. — Ну вот, кажется, готов, — пристально посмотрел он в зрачок сидящему. — Ну что, малыш, потопали? Помоги ему подняться, Миша. Так... Стой ровненько, — ласково приговаривал санитар, — сейчас карманы осмотрим и поедем.

В карманах оказалась серебряная мелочь, пачка сигарет и паспорт.

— Новичка подпустили, — высказал догадку санитар, разглядывая паспорт. — На случай, если милиция заметёт... На, это по твоей части, — протянул он паспорт старшему лейтенанту. — Пошли! Запомните на всякий случай, — обратился он к директору магазина, — взят в коридоре во время приступа буйного помешательства.

* * *

Когда ожидаешь чего-нибудь в одиночестве, кажется, что время, если не остановилось, то, во всяком случае, сильно замедлило свой размеренный бег. Минутная стрелка нехотя переползала с одного деления на другое, а короткая — часовая — будто приклеилась к циферблату. Таран докуривал уже вторую сигарету, а посланный к кооператорам Сашка всё ещё не появлялся. За это время несколько человек вошли в тесный проход между домами, ведущий во двор, двое вышли оттуда, а Витёк, бесцельно топтавшийся возле кирпичной арки, не выказывал ни тревоги, ни радостного оживления. А ведь ему — с того места, где он стоял — виден подъезд, в который вошёл Сашка, и часть двора. Значит, пока всё тихо. «Что он там, чай с ними сел пить, что ли?» — раздражённо подумал Таран. Двор глухой, другого выхода не имеет, и любые неожиданные варианты исключены.

С противоположного конца улицы показалась машина «скорой». Ехала быстро, но без блеска мигалки и надсадного визга сирены. Да и не нужны они были здесь, в полусонной дремоте тенистой улицы, с редкими встречными машинами и немногочисленными прохожими. Почти не сбавляя скорости и лишь в последний момент включив сигнал поворота, свернула под арку и въехала во двор.

Не ожидавший этого Витёк едва успел отскочить в сторону. «Стоит, мух хохоталом ловит!» — мысленно выругался Таран и тут только ясно осознал, что брать с собой третьего человека вообще не нужно было. Такие дела делаются вдвоём и без всякой машины. Чем она им тут поможет? Удирать они на ней не собираются, увозить что-нибудь громоздкое — тоже нечего. И идти к этим торгашам нужно было вдвоём, без всяких подстраховок. А так... Третий человек — лишний пай, лишний свидетель. Правда, куда ты его денешь, Витька? Столько лет знакомы друг с другом! На десятках соревнований побывали вместе... Это с виду только Витёк такой невзрачный: худой и жилистый. А силы и упорства у него хватит с избытком на двоих.

Таран вспомнил, как на крупных соревнованиях, проходивших в Польше, в одном из четвертьфинальных боев, Витёк отбивался от соперника-негра, такого же худого и жилистого, как он сам. Эти темнокожие вообще всё делают в спорте без дураков, а в боксе особенно сильны. В каждом бою они выкладываются до конца, так, словно дерутся последний раз в жизни. Так было и в том бою. Тощий негр выложил на карту всё, что имел: силу, выносливость, мастерство, желание победить. И всё это сдобрил приличной порцией спортивной злости.

Первый раунд Витёк провёл на равных, во втором каким-то чудом ушёл от поражения, а в третьем, собрав остатки сил, сумел так прижать негра, что тот ушёл в глухую защиту и до конца боя чесал спину о канаты ограждения. Только белки глаз поблескивали из-под поднятых вверх перчаток. Как у беса...

Нет, отшивать Витька от компании не стоит. Такой парень ещё пригодится. Куда ж ему теперь податься? К хоккеистам? Некоторые из них, оставшись не у дел, организовали какую-то дикую бригаду без всяких прав и роют на кладбище могилы. Половину дохода себе, половину — директору этого мрачного предприятия. Некоторые уже спились начисто... Да это и неудивительно: каждый день траурные марши вокруг и поминки. Чем так жить, лучше побираться или воровать идти.

«А мы что делаем?» — усмехнулся Таран, вспомнив, зачем он сюда с товарищами приехал. Вымогательство — это не воровство? Да ещё с угрозами! Правда, не к старушке в карман лезешь за пенсионным рублём, но и не премиальные в кассе получаешь.

Прошла молодость, так, ни себе ни людям. К двадцати восьми годам нажил старенького «жигулёнка», купленного с рук, перебитый нос и постоянное желание выпить. Квартира матери, специальности никакой. Плюс ко всему два привода в милицию за пьяные драки. Кантуешься грузчиком в гастрономе: двенадцать часов работаешь — сутки дома. И Сашка с Витьком рядом. А куда денешься? Тренером идти — образования нет. Об этом надо было думать, пока в фаворе был. А теперь — когда вышли в тираж — устраивайся, как сумеешь. Вот и устроились... Таран вспомнил, как всё это начиналось.

Как-то утром, сразу после открытия магазина, — продавщицы ещё не успели поделиться между собой последними сплетнями — в гастроном заскочил Тушканчик. Вызвал Тарана из подсобки и заговорщически зашептал:

— Слушай, будь другом, устрой пару бутылок «Посольской» или «Охотничьей». Вот так надо! — провёл ребром ладони по горлу Тушканчик и, не ожидая согласия на свою просьбу, стал совать ему в руку несколько мятых десяток.

— Ты же не квасишь, — заметил Таран, — зачем тебе с утра водка?

Деньги он брать не торопился, даже руки демонстративно спрятал в карманы синего рабочего халата.

— Да это не мне, — поморщился Тушканчик, — одного друга «смазать» надо. — И, считая, что этот вопрос они уже решили, обратился со следующей просьбой: — А конфетами приличными я у тебя не разживусь? А то в витринах у вас одна дрянь развесная.

— Тоже пару коробок? — насмешливо спросил Таран.