Георгий Ланской - Не умирай в одиночку

– Ты и правда Шамаханская царица, – прошептал он мне в темноте. Я рассмеялась, а он тут же закрыл мне рот поцелуем. – Мне кажется, что я тебя уже люблю.

Я снова рассмеялась, постаравшись придать голосу все очарование, на которое была способна. Мне показалось, что получилось неважно, но он так явно не считал.

– Хочешь, я тебе что-то покажу? – вдруг спросил он. Его голос был вкрадчивым, как поступь крадущегося кота.

– Хочу, – не раздумывая сказала я. – Прямо сейчас?

– Прямо сейчас, – кивнул он. – Одевайся.

Признаться, я была разочарована. Я ожидала продолжения любовной горячки, но потом, глядя как он лихорадочно натягивает джинсы прямо на голое тело, засунув в карман трусы, подумала, что это даже к лучшему. Со мной никогда ничего не случалась. И потом, если мужчина готов выбраться из теплой постели, чтобы куда-то вас уволочь, это смахивает… если не на тайный брак, то точно на похищение. А я так мечтала, чтобы меня украли. Романтика!

Дорогу я почти не разглядела. Мы ехали по темным, плохо освещенным улочкам. В машине было тепло и я, пригревшись, задремала, свернувшись калачиком на переднем сидении. Машину потряхивало и после одного, наиболее сильного толчка, я проснулась, обнаружив, что мы больше никуда не едем.

– Пойдем, – тихо произнес он и вышел из машины. Я открыла дверцу со своей стороны и выкарабкалась в ночь. Поежившись, я огляделась по сторонам.

Вокруг было тихо и темно. По каким-то непонятным даже для меня самой признакам, я поняла, что мы где-то за городом. Впереди виднелось что-то неясное.

– Где мы? – спросила я, передернув плечами. Мне стало как-то неуютно в промозглой осенней ночи, где-то у черта на куличках.

– Иди сюда, – ответил мой спутник. Я боязливо сделала шаг вперед и провалилась во влажную грязь, омерзительно зачавкавшую под ногами.

– Иди скорее, – снова произнес он, и в его голосе послышалось нетерпение и, как мне показалось раздражение. Я сделала еще пару шагов, покачиваясь и вытянув вперед руки, потому что при своей близорукости я и при нормальном освещении могла на стенку налететь, а в кромешной тьме и подавно слона под ногами не разглядела бы.

Впереди послышался холодный металлический лязг. Я ойкнула и присела, а потом вспыхнул свет.

– Испугалась, – рассмеялся он. – Извини, я как-то не подумал, что ты ничего не видишь. Мы уже на месте, заходи сюда.

Я прищурилась и пошла на свет. Это было каким-то гаражом, где в боковой стене, позади верстака и каких-то полок с железками непонятого предназначения, виднелась дверь.

– Что это за место? – спросила я, входя внутрь.

– Это дом моего приятеля. Подожди, сейчас я загоню внутрь машину.

Я ждала, попутно оглядывая себя. Ущерб был не так велик. Сапоги в грязи, но их можно было вымыть и, при наличии крема для обуви, и вычистить. Пока я выясняла, насколько пострадала, мой любимый, вылез из машины и опустил вниз дверь гаража. Я с удивлением обнаружила, что у него в руке роскошный букет алых роз, который он незамедлительно протянул мне.

– Пошли, – сказал он мне.

– А зачем мы сюда приехали? – робко спросила я, опуская лицо в цветы.

– Сейчас увидишь, – улыбнулся он мне в ответ. – Думаю, что такого ты не видела никогда.

Пошли мы почему-то не вверх, а вниз, сперва по узкому коридору, а потом спустились в подвал. Когда я вошла туда, то невольно ахнула. Три стены были оббиты какой-то ярко-красной материей, и только одна была девственно белой. В центре комнаты стояла широкая кровать, застланная черными шелковыми простынями. Непонятной деталью интерьера рядом с ней виделась пара странных ламп, похожих на прожектора и какая-то штуковина на треноге, в которой я с трудом опознала видеокамеру. Сверху на кровать спускалась легкая тюль, собранная в шикарные складки.

– Нравится? – спросил он.

– Очень, – ответила я. – А зачем тут камера?

– Да так, мой приятель любит снимать хоум-видео. А я решил, что тебя надо фотографировать на этих черных простынях в лепестках роз. У тебя удивительно фотогеничное лицо.

«И этот туда же», – подумала я, а вслух спросила:

– А ты будешь фотографироваться со мной.

– Буду. Только чуть позже. Я научу тебя фотографировать. Раздевайся.

Я смущенно потянула вниз молнию на кофточке. Он подошел ко мне и с невероятной сноровкой помог мне раздеться, касаясь обнаженной груди. У левого соска он надолго задержался, облизав его языком.

– Ты моя царица, – произнес он. В его голосе было нетерпение, которое он не пытался сдерживать. – Ложись. Боюсь, я долго не выдержу, когда рядом со мной ты. Я хочу наброситься на тебя прямо сейчас.

– Что тебе мешает?

– Это только первая часть марлезонского балета, – усмехнулся он и толкнул меня на кровать. Я упала как подкошенная. Он выхватил из букета пару роз и начал обрывать лепестки, забрасывая меня ими. Я закусила губу, ожидая продолжения.

– Ляг непринужденнее, – скомандовал он, включая камеру.

– А разве тебе не нужен фотоаппарат? – встревожилась я.

– Это цифровая камера, – ответил он. – Ею можно и фотографии делать. Разбросай волосы по подушке.

Я послушалась. Потом сменила еще несколько поз. Я собирала и подбрасывала вверх розовые лепестки, а он снимал и смеялся. Потом он рванул на себе рубашку, выпрыгнул из брюк, по-ковбойски разбросав обувь по комнате, и прыгнул на меня с тигриной страстью. Я не стеснялась кричать, когда волны оргазма охватили меня. Дома мне приходилось сдерживаться, чтобы соседи не услышали моих воплей. Здесь я почувствовала невероятную свободу, новое, волнующее чувство. Здесь я была в своей стихии. Я была тем, кем с детства привыкла себя считать – Шамаханской царицей, неприступной и гордой, способной казнить и миловать, повелевать и подчиняться. И я подчиняла его себе.

– Еще, – потребовала я, когда он повалился на спину.

– Ты ненасытна как пантера, – усмехнулся он.

– Еще, – потребовала я.

– Хорошо, – сказал он каким-то новым голосом. – Только на этот раз, моя госпожа, рабыней будешь ты.

– Да, мой господин, – послушно протянула я, лизнув его в грудь. Он вскочил с места и убежал куда-то в угол, где на широком столе валялись какие-то бебехи. Вернулся он с веревкой и двумя парами наручников.

– Поиграем? – предложил он. В его адских глазах плясали черти. Я облизала губы и кивнула. Он приковал мои руки к изголовью кровати, а ноги привязал к спинке кровати веревкой.

– Ты моя рабыня, – произнес он странно пустым голосом. – И ты будешь делать все, что я скажу.

– Я готова на все, – ответила я. – Делай со мной все, что хочешь, повелитель.

Он вдруг усмехнулся и слез с кровати. Слева от меня я увидела какое-то движение. Повернув туда голову, я с ужасом обнаружила рядом с собой какого-то старика, голого и мерзкого. Плотоядно ухмыляясь, он полез на кровать. Я закричала и стала звать на помощь. Тут с другой стороны на меня обрушилось еще чье-то тело. Я увидела мерзкую рожу, с обвислыми щеками и налитыми кровью глазами. Его липкие руки шарили по моему телу, а зубы безжалостно терзали мою плоть.

Я не знаю, сколько длился этот кошмар. Я устала кричать, а иногда просто не могла это делать, когда моему рту находили другое применение. В моей голове еще билась мысль о том, что это приключение я запомню на всю жизнь, когда перед моим лицом мелькнуло лицо человека, которого я почти уже любила еще сегодня, а потом острая боль пронзила мое сердце.

Потом мне было уже не больно. Всю меня охватил покой и бесконечное счастье. Я даже с каким-то любопытством смотрела как эффектный мужчина снова и снова вонзает в тело женщины мясницкий нож, а ее тело содрогается в последних конвульсиях. Я с сожалением подумала, что эта женщина очень красива и почему-то до боли похожа на меня. А еще меня удивило, что на эту страшную картину я смотрю с какого-то странного ракурса – сверху.

И поднимаюсь все выше и выше…

Если день начался хорошо, то закончится он обязательно скандалом. Мое личное наблюдение.

На работе все было как-то без сучка и задоринки. Видимо, потому что шеф отсутствовал. Есть у него такая особенность в организме – когда он сильно переволнуется (читай, перетрусит), один глаз у него моментально заплывает, и он становится похож на циклопа. С утра шефа вызвал учредитель и долго имел на ковре. Шеф вернулся пришибленным, стараясь просунуть голову вовнутрь самого себя, с заплывшим глазом и стойким запахом алкоголя. Просидев чуть больше часа, шеф смылся, сославшись на недомогание, оставив меня за старшую.

День в итоге прошел расчудесно. Разогнав рекламных агентов, которые почему-то тупо сидели в редакции и ничем конкретным не занимались, я быстренько набросала макет двух полос и пошла халтурить к владельцу книжных магазинов Валерию Беликову, который вдруг решил заказать мне статью. Интервью прошло в непринужденной дружеской обстановке, тем более, что заочно мы были знакомы по чату. Правда, о себе Беликов рассказывал путано, пялился на мои коленки, и вообще жутко стеснялся. После беседы возвращаться в редакцию было бессмысленно, так как рабочий день уже близился к концу. Позвонив на работу, я выслушала от Аньки доклад, что все у нас пучком, она приняла два рекламных заказа, так что я должна иметь в виду, что третья полоса у нас будет занята. Я не возражала. Валера подвез меня до дома. Я вывалилась из его шикарного черного крокодила, именуемого «Мерседесом» с пакетами со снедью. У подъезда сидел Толик.