"Расследования Екатерины Петровской и Ко". Компиляция. Книги 31-50 - Татьяна Юрьевна Степанова

не имел, что все это Даньке кто-то заказал. Я думал, что это все из-за Верки. Из-за нее он все это затеял. Она же с другим гуляла, они даже жили вместе на съемной хате, ну, я думал, что Данька хочет ее таким способом отбить. У нее же отец невозможная шишка, и богатые они, и со связями. Такая невеста была бы для Даньки. Я не завидовал. Когда он предложил ее непременно позвать в группу экстремалов, я из кожи вон лез, старался для него. Потому что он настаивал, чтобы Верка с ним обязательно пошла в Амбреллу.

– И что произошло там, в больнице, ночью, ты знаешь?

– Я думал, это шутка, что все это ради Верки, они там все обоссутся со страху, этот ее Смайлик тоже. А Данька героем себя перед ней покажет. Мы с ним план разработали. Начертили схему, ну, где я буду их ждать, где покажусь им.

– То есть? – не выдержала Катя. – Ты тоже был в Ховринке в ту ночь?

– Ага, я весь путь за ними шел, старался не отставать. Данька их долго мурыжил, водил кругами, одним словом, готовил, пугал. Но потом у них там всерьез конфликт вышел с какими-то бродягами, и они побежали. Вот тут я их чуть не потерял. Сразу понял, как во всей этой фигне бегать неудобно.

– В какой еще фигне? – спросил Август Долгов. – Что ты плетешь, парень?

– Я думал, что он ради Верки все это затеял, – в который уже раз повторил Вася Азаров упрямо. – Этот чертов перформанс с переодеванием. Костюм откуда-то приволок, костюм монстра из латекса. Клевый такой, прямо мороз по коже. Это, я думал, из хеллоуинского магазина – половина костюма Пришельца, Чужого и половина костюма Человека-Мухи. И еще этого монстра, у которого шипы в башку натыканы. И там была искусственная кровь в наборе, воск, накладные раны – в общем, я когда загримировался, оделся, раскрасился – такая жуть, такой класс. А еще в наборе был глицерин с какой-то дрянью, я весь намазался, шкура так и залоснилась. Но все равно при свете это бы фиг сработало. Но там же темно – вот в чем вся фишка. Там темно, как в жопе у слона. А у них были лишь карманные фонари. И потом они уже до кондиции дошли с этим походом, нервы как струны, потому что там страшно, реально страшно ночью в этой чертовой больнице. И когда я в этом прикиде возник перед ними, когда врубил на всю громкость ту запись в плеере – рев, он тоже в наборе прилагался. Они все поверили, заорали и бросились наутек!

Катя замерла. Она слышала, как Август Долгов тихонько охнул – от удивления. А мать Азарова зашипела:

– Болван, какой же ты болван, вечно тебя, дурака, используют в своих интересах.

Но сама Катя не смогла в этот миг произнести ни слова.

Все рассыпалось в прах.

Все, во что они не верили, отрицали, и тем не менее верили в глубине души, и обсуждали, и боялись, и возводили на этом версии.

– О боже, значит, в Ховринке была мистификация? – спросил Мещерский, который про события в больнице вообще услышал только два часа назад по дороге в Клин.

– Все равно ты что-то недоговариваешь, парень, – сказал Август Долгов. – Где этот костюм?

Азаров поднялся с дивана.

Он повел их во двор, к машине под навесом. Сад был темен и тих, лишь очень далеко где-то в лесу ухала сова.

Он открыл багажник «корыта».

В нос ударила вонь – не так сильно, как там, в Амбрелле, в темных залах с бетонными стенами. Тот же самый тошнотворный запах аммиака, тень его, призрак.

Катя увидела в багажнике какую-то грязную кучу резины – багровую, словно коркой покрытую цементной пылью и жиром, глицерином и искусственной кровью.

– Что за вонь? – спросил Долгов.

– А, это… Это тоже в наборе прилагалось, – Азаров смотрел в багажник. – Такая капсула, Данька велел ее открыть – пробку отвинтить перед тем, как я появлюсь. Меня самого там чуть не стошнило – так вонять стало ужасно. Данька особо настаивал, чтобы я именно развинтил капсулу, не дай бог не разбил, чтобы осколки не остались. Я сделал все аккуратно. А их эта вонь в шок повергла. Они сразу поверили, что монстр не картонный, не из латекса, а живой.

– Мы тоже поверили, – прошептала Катя. – Как же вы могли? Из-за тебя Смайлик покалечился.

– Да я думал, что это прикол ради Верки! – Азаров всплеснул руками. – Я думал, это Данькина идея, что он на все это раскошелился – прикид купил, запись сделал с этим воем. Что я их там напугаю, а он сделает вид, что спасает Верку, и у них роман закрутится. А вышло-то все совсем по-другому. Они к ментам попали, а потом понаехала вдруг туча корреспондентов. Я из этой чертовой больницы по уговору должен был сразу смотаться, что я и сделал. В боксе одном переоделся. Слышал, как там народ ходит, охрана, видно, они заблудившихся искали. А потом наутро по телику стали трубить. Черт его знает что говорили. И Данька… честное слово, он сам не ожидал такого шухера, который вдруг поднялся. И нам как-то стало не по себе. Я вдруг понял – какая там, к дьяволу, Верка, это все намного круче. И когда Данька сказал, что нам деньги за это заплатят, что это чужая идея, что его и меня фактически наняли, чтобы мы там все разыграли, я… не знаю, я ощутил, что мы куда-то вляпались. А потом мама позвонила насчет ремонта, и я рад был уехать, а Данька сказал, что деньги, когда он их получит, мы разделим поровну.

– От кого он должен был получить деньги? – спросил Август Долгов.

– Не знаю, клянусь вам. Ему по телефону звонили. Но с кем и как он договаривался, я не знаю.

– Телефона его сотового мы в квартире не нашли, только ваш комп. Ты все рассказал, больше нечего добавить?

– Честное слово, все, я все вам рассказал. И я его не убивал. Я думал, он на Верке жениться хочет, поэтому так старается.

– Nomen nescio…

– Что?

– Имени не знаю, некое лицо. Неизвестный, – Август Долгов брезгливо вытянул из багажника латексную маску.

Катя так и не поняла, чья это часть «прикида» – Чужого или Человека-Мухи.

Ее начало тошнить от запаха, который источала эта жуть.

– А зачем ты приехал на Павелецкую сегодня? – спросила она. – За деньгами? Трудно поверить, что все эти дни ты даже не пытался связаться с Даней по мобильному. Вы же такие друзья.

– Я думал, он