Четвёртый раунд - Николай Николаевич Крамной

следователей по светлому длинному коридору к своему кабинету. «Заведение такое, что не до радушия, — мельком подумал Друян, шагая рядом с врачом по солнечным квадратам, разбросанным на зелёном линолеуме. — И у этой лицо такое, будто она от всего мира отрешилась, — отметил он, поздоровавшись с шедшей им навстречу женщиной в белом халате и накрахмаленном колпаке. — Ну и работа... Даже имени нам своего не назвал. Хорошо хоть заранее узнали.»

— Зачем вы с ней поздоровались? — спросил главврач Друяна, отпирая дверь своего кабинета и пропуская гостей вперед. Причем спросил об этом с каким-то странным смешком.

Сергей Викторович посмотрел на него с недоумением: как же он мог не поздороваться, встретив в чужом доме женщину? К тому же, очевидно, врача...

— Это сумасшедшая, — пояснил главврач, садясь на своё место за письменным столом. — С двадцатилетним стажем.

— А почему же она... — смутился Друян, садясь возле маленького столика, стоявшего торцом к письменному. Капитан устроился на диване.

— Одета как медперсонал? — помог главврач найти точную формулировку.

— Да.

— Ну, тут особый случай, — потёр он пальцами седеющую оторочку волос вокруг лысины. — Эта женщина задушила своих детей. Двух близнецов. Полагая, что сможет вернуть после этого бросившего её любовника. Отсюда и пунктик: представление о чистоте как очищение от вины. Моется в душе по нескольку раз в день. И каждый раз после этой процедуры требует чистый халат. Даём. У нас в основу лечения положен принцип: максимальное удовлетворение разумных желаний. Чтобы не вызывать отрицательных эмоций. Хотя дичь, конечно: в этом доме — и разумные желания? — безнадёжно махнул рукой главврач. — Извините, заговорил вас, — скупо улыбнулся он. — Работа такая: каждому свежему человеку рад. Иногда сам на себя с опаской в зеркало смотришь. Так-то.

— Виктор Георгиевич, — обратился к нему Друян. — Помогите нам прояснить один вопрос.

— Затруднения с подследственным? Надо провести экспертизу? — предупредительно улыбнулся главврач.

— Да нет... Нужно выяснить: не поступал ли к вам несколько дней назад молодой человек. Фамилии его мы, к сожалению, не знаем, — виновато сказал Друян.

— А откуда он должен был поступить?

— Из дома семьдесят один, улица Степная. Есть сведения, что его забирали ваши сотрудники. У вас есть машина «скорой помощи»?

— Ну а как же! И не одна... Но вообще-то мы очень редко берём больного сами. К нам они поступают после предварительного заключения районного психиатра или невропатолога. Это обычный путь. Но бывают и исключения. Мы выезжаем по сигналам родных или милиции к тем больным, которые уже лечились у нас и состоят на учёте. Медлить в таких случаях нельзя! А с этим больным, которым вы интересуетесь... Я помню этот случай: его при мне привезли. Как вы назвали улицу?

— Степная, семьдесят один, — напомнил Друян.

— Есть тут такой адрес, — после недолгого шуршания страницами журнала заявил Виктор Георгиевич. — Вызов сделан работником милиции. Больной Александр Павлович Любченко. Шестьдесят третьего года рождения, прописан в общежитии № 7, улица Прибрежная. Диагноз: приступ буйного помешательства.

— Данные о себе он вам сам сообщил? — пряча улыбку, поинтересовался капитан.

— У него с собой был паспорт, — серьёзно ответил врач. — Работник милиции сдал нам его.

— А кем конкретно был сделан вызов? — спросил капитан.

— Старшим лейтенантом Живгиным... Так тут записано. Да он и сопровождал сюда больного.

— А у него документы вы смотрели? — не унимался Кириков.

— Зачем? — удивился главврач. — Он же в форме был. У вас же я их не проверяю. Да и вызов не ложным оказался. Но больного вы, к сожалению, увидеть не сможете.

— В плохом состоянии? — спросил Друян.

— Хуже некуда. Вот запись в журнале: убит в палате.

— Как — убит? — воскликнул капитан. — Кем?

— Сейчас я вам покажу — кем, — сухо ответил главврач и щёлкнул тумблером на пульте, вмонтированном в крышку стола.

На экране телевизора, стоявшего в углу кабинета, появилось изображение просторной палаты. Больные, находившиеся в ней, сидели или стояли с отрешённым видом, прижавшись спинами к стене. А двое, прохаживавшихся по середине палаты, часто оглядывались назад и при сближении обходили друг друга стороной.

— Вот, одним из них... Здесь, в основном, находятся бывшие афганцы и... несколько ваших коллег, — посмотрел Патов на капитана.

— Мои коллеги?

— Да. Бывшие сотрудники милиции и внутренних войск. Диагноз: посттравматический стрессовый синдром. Страшного ничего нет: болезнь легко излечимая, но приятного мало. А чему вы так удивляетесь? Привыкли видеть своих товарищей по работе всегда здоровыми? А между тем люди вашей профессии в этом отношении относятся к группе повышенного риска. И объясняется это всё очень просто: постоянная боязнь нападения сзади, трудность с опознанием действительного противника. Например, в толпе... Вот нервишки и сдают. А для афганцев к тому же развенчание целей войны и озлобление на то, что ты подвергался опасности, в то время как твои сверстники жили полнокровной жизнью. Кроме того, все эти люди имели постоянный и свободный доступ к оружию. А обладание оружием, кроме чувства превосходства над окружающими, вызывает иногда непреодолимое желание применить его. Против воображаемого врага, разумеется... С медицинской точки зрения здесь всё ясно, — выключил телевизор главврач. — Теперь вам понятно, кто убил?

— А зачем же вы его поместили в такую палату? — задал нелепый вопрос Друян.

— А вы полагаете, что у меня есть другие, более безопасные? — сузил серые глаза Патов. — Могу провести по всем помещениям, убедитесь сами, как обстоят дела, — предложил главврач.

— Нет, я не в этом смысле, — поспешил исправить свой промах Друян. — Я к тому, что не заметил в палате санитара...

— ...следящего за порядком? — насмешливо закончил его мысль Виктор Георгиевич. — А откуда же у меня такие штаты? Раньше, когда больница была ведомственной, у меня было меньше больных и больше обслуживающего персонала, — с сожалением сказал главврач. — А теперь — хозяин Минздрав... На его ассигнованиях далеко не уедешь. Да и не согласится никто постоянно в одном помещении с больным сидеть. Чем же он тогда от него отличаться будет? Спасибо хоть за то, что от прежних времён вот эта аппаратура осталась, — кивнул Виктор Георгиевич в сторону пульта. — При нужде можно спокойно посмотреть и послушать, чем они занимаются.