Четвёртый раунд - Николай Николаевич Крамной

— А почему вы решили, что он приезжал с ними, а не приходил?

— Так я сам сколько раз видел. Сидишь во дворе, а он подкатывает с кем-нибудь... Бывало, и с мужчинами приезжал.

— Машины частные или такси? — спросил Друян.

— Да и те и другие были.

Друян, слушая понятого, перелистывал телефонный справочник, лежавший на столе. Некоторые номера в нем были отмечены точками или птичками. «Надо забрать с собой, — подумал он, — и внимательно просмотреть. Не мешает узнать круг его знакомств и служебных интересов...» И тут же вспомнил о бумажке с группой цифр, найденной в кармашке пиджака Валерия Борисовича. Хотел достать её из папки и заняться поисками загадочного номера, но вовремя остановился: номера в телефонном справочнике давались не по порядку и работа эта была не на один час. К тому же номер мог быть иногородним. А действовать упрощённым методом — набрать номер и спросить, куда он попал, — не стоило. Возможно, этот номер — одна из ниточек в предстоящем следствии, и дергать её необдуманно раньше времени не было необходимости.

Этот номер Друян обнаружил после долгих поисков уже дома, терпеливо просматривая справочник лист за листом. А обнаружив — надолго задумался: зачем директору такого магазина понадобился этот номер? Это ж не торговая точка и не склад какой-нибудь. Из задумчивости его вывел резкий телефонный звонок.

— Ты еще не лёг? — осведомился Кириков. — И не хотел беспокоить, да пришлось: Барков убит.

— Какой Барков?

— Тот алкаш, который тебе про «скорую» рассказывал. Ты ещё жалел, что не узнал, кто он такой. Так вот: Барков его фамилия. Владимир Владимирович... Его патруль при обходе обнаружил.

— А где?

— Тут же, в этом дворе. Бутылкой убили. Первое впечатление: пьяная драка. Машину я за тобой выслал.

— У меня для тебя тоже новость есть. Знаешь, чей номер был записан на бумажке, которую мы в пиджаке нашли?

— Какой-нибудь холостячки? — предположил капитан.

— Мимо... Номер городского морга!

* * *

Уходя из дома по таким вот внезапным вызовам, Друян всегда испытывал чувство вины перед женой. Мало того, что он редко приходил со службы домой вовремя, так ещё и эта вечная напряжённость в ожидании звонка, после которого обычно надо было быстро собраться и ехать неизвестно куда и насколько. И раздавались эти звонки, подчинённые какому-то неведомому закону подлости, если не глубокой ночью, то обязательно в выходной день, когда семья только что позавтракала и с ленивой расслабленностью рассуждает, где ей лучше провести свободное время.

К тому же женщина, если ей двадцать пять лет, каждый час, проведённый без мужа, расценивает как кражу её личного достояния в особо крупных размерах. И вполне справедливо полагает, что эту потерю ей уже не возместит никто и никогда.

— Серёжа! Утром хоть заедешь позавтракать? — спросила жена, когда Друян уже собирался выходить.

Вот это было самым трудным, и привыкнуть к этому он никак не мог: робкий вопрос жены и покорная фигурка в домашнем застиранном халатике, прислонившаяся к косяку двери.

— Да, может, я ещё и раньше вернусь, — отвёл Сергей Викторович взгляд в сторону.

— Не надо, — попросила жена. — Это я вначале глупенькой была: каждому твоему обещанию верила. Ты хоть помнишь, что у тебя есть сын?

— А как же! — серьёзно ответил Друян. — Иметь трёхлетнего сына и не помнить?

— Ладно, езжай. Ему уже четыре скоро будет. Тоже мне... отец называется.

— Потерпи немного, Зоя, — ласково потрепал он рукой жену по щеке. — Скоро в отпуск пойду, закатимся куда-нибудь.

— На какие шиши? — горько улыбнулась жена. — Зима идёт, а ещё столько купить надо. Кирилл из всего уже вырос. А у меня отпускные — нищим возле церкви за день больше подают.

Против такого довода возразить было трудно: работала Зоя в мужском зале парикмахером, и на её отпускные — если, их даже приплюсовать к его окладу — далеко не уедешь.

— Значит, будем на городском пляже у реки отдыхать, — шутливо сказал он. — Тоже вещь! Ну, закрывайся...

* * *

Таким они себе и представляли это заведение: длинное, одноэтажное здание, утопающее в зелени, тишина, нарушаемая только птицами, и воздух. Такой чистый, что хоть горстями пей! После бессонной ночи, проведённой в захламленном городском дворе, было особенно приятно умыться этой прохладной лесной чистотой и послушать весёлую птичью разноголосицу. Для птиц не существует запретных зон, кроме тех, из которых они, повинуясь инстинкту, улетают сами.

И даже забор, уходящий в обе стороны от ажурных железных ворот, оказался не глухим и высоким, а воздушно-лёгким, сваренным из тонких проволочных колец и изящных завитушек, закреплённых в редкие кирпичные столбики. Внутри огороженной территории виднелись многочисленные асфальтированные дорожки, веером расходящиеся от главного подъезда и теряющиеся вдали, за рыжими стволами сосен.

— Ну что, Денис, пошли? — стряхнул с себя расслабленность Друян. — А то, если ещё постоим, на стихи потянет.

— Пошли, — согласился капитан и первым зашагал от машины к ажурным воротам. Шедший сзади Друян решил немного продлить неожиданный праздник и, сойдя с дорожки, пошёл по пружинящей под ногами травяной подстилке леса.

— Сегодня не приёмный день, — вырос в проёме узкой калитки плечистый санитар в белом халате. Взгляд у санитара был не просто спокойный, а с оттенком безразличия.

— Ну, нас-то, наверное, примут, — сказал капитан, доставая из кармана светлого пиджака удостоверение.

— Сейчас, позвоню главврачу, — бесстрастно сказал санитар, ознакомившись с удостоверением.

— Звони, — согласился капитан. — А мы пока покурим.

Курил Денис Николаевич один: Друян так и не смог привыкнуть к этому занятию, хотя не раз слышал от товарищей по работе, что сигарета помогает расслабиться и отвлечься от ненужных мыслей.

— Кто не знает, может подумать, что здесь дом отдыха, — шутливо сказал Сергей Викторович своему товарищу, когда они шли от ворот к подъезду. — Только музыки не слышно. — И тут же погасил на лице улыбку: из окон, забранных изнутри частой решёткой, выглядывали такие лица, что Друян почувствовал себя неуютно.

Главврач встретил их в вестибюле. Высокий, с сухим неулыбчивым лицом, затянутый в официальность белого халата. Но без медицинской шапочки на загорелой, обширной лысине. Поздоровался главврач холодно, назвав свою фамилию — Патов, — хотя и Друян и капитан полностью представились ему, и молча повёл приехавших