Дело, которое нужно закончить - Константин Мстиславович Гурьев

— Ой, Витя! Это у вас — разные там… передовые технологии… А тут все так тебе завернут, как при хане Кучуме было.

За столом в доме Сильченко, кроме семьи Тамары и Гриши, их ждал парень лет тридцати, лицо которого показалось Рябову знакомым, но вспомнить никак не мог, тем более что застольный разговор перескакивал с одного воспоминания на другое, отметая любую логику!

К концу завтрака стали приходить люди, которым Тамара давала указания на день, и делала это так привычно, что Рябов удивлялся: вроде никакими веб-семинарами не интересуется, а дело знает!

Поднимаясь из-за стола, Тамара спросила:

— Ты здесь будешь?..

— Пока здесь, а часа через полтора-два в город надо! — ответил Рябов.

— Ты вот что, — сказала Тамара. — Мы тут за домом присмотрим, а ты возьми ключи от их квартиры городской, да там осмотрись… Ну а потом, мало ли как повернется, может, задержишься. А чтобы без разных там… неожиданностей вроде вчерашней, так с тобой наш безопасник поедет.

Она посмотрела на того самого парня, и он с готовностью кивнул.

Рябова осенило в тот момент, когда через пару часов он выходил к ожидавшей машине, за рулем которой и сидел тот самый парень.

Еще раз вглядевшись в его лицо, Рябов воскликнул:

— Геня!

Парень, услышав такое детское обращение, просиял и поправил:

— Щеня! — Потом радостно уточнил: — Геней-то меня из-за тебя называть стали!

Рябов неожиданно смутился и, стараясь скрыть это, положил руку собеседнику на плечо:

— Да ладно тебе!

Хотя все именно так и было…

Лет двадцать назад Гену Щенникова привезли на все лето в Кричалину родители, и был Гена к деревенской жизни совершенно не приспособлен, что и вызывало у местной ребятни постоянное желание подшутить над «городским», да и дед с бабушкой, к которым Гена был привезен, добавили жару. Очень им не нравился муж единственной дочери, а заодно и его фамилия, потому в разговорах именовали зятя не Щенниковым, а Щеней, и уж тем более не по имени. Чтобы знал!

Народ в деревне общительный, и прозвание это сразу перенесено было и на Генку, что его очень огорчало и злило. Правда, драться во всей деревенской пацанвой у Гены не хватало сил, и неизвестно, как бы все продолжилось и чем бы закончилось, если бы Рябов, пользовавшийся в Кричалиной всесторонним авторитетом, не пресек эти игры, сказав раз и навсегда:

— Не Щеня он, а Геня!

Оглядел всех и спросил:

— Кто не понял? — После паузы обрадовался: — Вот и хорошо! Умные вы, ребята!

И то, что Гена Щенников помнит это до сих пор, приятно удивило Рябова.

— Но изменился ты, конечно, здорово! Потому и не сразу узнал! — сказал он, как бы поясняя и извиняясь.

— Да за столько-то лет, конечно! — с пониманием согласился Геня. — Да и вообще, тут столько изменилось, что…

И присвистнул.

Присвистнул и сразу же уточнил:

— Едем? Или ждем кого?

— Едем! Кого нам ждать? — ответил Рябов. — Или тебе еще кого подхватить надо?

Геня посерьезнел и, помолчав немного, сказал:

— Мне тут ни ждать, ни подхватывать никого не надо! Я тут за безопасность отвечаю.

— Ишь ты! — воскликнул Рябов и сразу же спохватился: — Уж извини, никак не ожидал. И давно?

— А с самого начала! Все мной поставлено, и, кроме меня, никто этим не командовал.

— Значит, тебя вся эта катавасия больше всех беспокоит? — спросил Рябов.

— Если честно, то не так, чтобы… — почти безразличным тоном ответил Геня. — Во всех этих делах я наезда на нас не вижу.

— А Тамара видит, — как бы возразил Рябов.

Геня посмотрел на него, потом на дорогу, снова на Рябова и сказал:

— Томку — между нами — другое пугает.

— И что же?

Геня снова посмотрел на него — на дорогу, потом слегка сбавил тон:

— Ну, это мне так кажется, а я, может, и ошибаюсь…

— Ты уж, если начал, не крути вола за хвост, — попросил Рябов. — Рассказывай…

Геня молчал, и Рябов сказал с пониманием:

— Нет, конечно, если я не вашего полета птица…

— Да не в том дело, — перебил Геня. — Я ведь только вижу и догадываюсь, а может, и ошибаюсь… Но так мне кажется, что Томка боится, как бы Нинка все не продала. Ей ведь все отцовы дела побоку…

— В каком смысле? — не понял Рябов.

— Ну, «в каком-каком»… — передразнил Геня. — Она же этим никогда не занималась, дела не знает, и не похоже было, что узнать захочет. Ей сейчас проще все продать, потому что у нас главный собственник — дядя Денис, а все остальные… так… сбоку припека… Ну, кроме Томки, Григория и меня…

— А вы что же?

— Тут такое дело, — охотно рассказывал Геня, — когда дела пошли хорошо, когда все у нас расхватывали и еще просили, решил дядя Денис всех сделать собственниками. Знаю потому, что он все это с нами обсуждал: со мной и Томкой. И говорил, что на свои деньги человек будет охотнее работать.

— И что?

— А ничего. Он предложил, а никто не захотел, и только мы с Томкой и взяли по десять процентов акций.

— И больше никто?

— Больше никто. — Геня шумно выдохнул: — Тупой народ-то, хочет, чтобы под него все текло и вытекало, а самому двигаться будто и нужды нет!

— И если Нина продаст, то твои, например, десять процентов ничего не будут значить, — догадался Рябов.

— Ни копейки! — согласился Геня. — Нам за них и гроша не предложат… — Он замолчал, но было его молчание каким-то напряженным и беспокойным. Терпел он недолго. — Тут ведь важно, что Нинка цены настоящей не знает и знать не может, а…

— А ты знаешь… — продолжил Рябов.

— Да как сказать. — Геня не скрывал своих сомнений, но продолжил: — В бухгалтерских делах я не силен, но могу тебе сказать, что дядя Денис в год получал миллионов пятнадцать —