Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

— Не увиливайте, Самуил Исаакович! В случае необходимости мы узнаем и без вас, зачем вам понадобилась поездка в Дагестан. Это лишь вопрос времени.

— Хорошо, я скажу, — устало махнул рукой ювелир. — Был у меня компаньон один… Иноверец. Звали как, не помню, а по прозвищу — Хан. Говорят, объявился теперь в Дербенте…

— Откуда вы о нем узнали?

— Муж Фатимат сказал. Он, вроде, какие-то побрякушки ему возил — колечки там, еще что-то.

— На продажу?

— Нет Камешек вставить, гравировку переделать. У того, вроде мастерская в Дербенте, по всем правилам. С патентом, чтоб вы знали.

— Вы его нашли?

— Нет. Не застал дома, сказали, что он уехал… Я целую неделю пробыл в Дербенте. Каждый день ходил. Нету, говорят. Уехал. Горбоносый такой выходил, в переднике Может, мастер.

— А зачем этот Хан вам понадобился?

— Так не виделись же лет двадцать пять, повидать хотел.

Чернобыльский смотрел на Жунида наивными, сейчас правдивыми глазами, и нельзя было понять — лжет он или говорит правду.

От ювелира они поехали к Умару Паритову. Тот был несколько смущен визитом, но не слишком, во всяком случае вскоре оправился и на вопросы отвечал без задержки и по-деловому Да, ездил в Дербент. Да, возил украшения из скупочного отдела сам их купил, деньги внесены, можно проверить. Два золотых колечка — одно вовсе без камня, в другом выпал хризолит. И браслетку со сломанным замком. Починили в ювелирной мастерской Омара Садыка. Заплатил за работу, как полагается. Жене — подарок ко дню рождения.

— От кого вы узнали, что Хан в Дербенте?

— Какой Хан? — искренне удивился Паритов.

— Вы не знали, что прозвище Омара — Хан?

— Нет Не знал Об Омаре Садыке мне один товарищ из ювелирторга говорил. Слышал от кого-то, что есть такой мастер в Дагестане. Вот и все.

Трудно было предположить, что Паритов скрытничает Держался он просто, не нервничал. Показал кольца и браслет, которые возил на реставрацию, принес копии чеков из скупки.

— Как здоровье вашей жены?

— Ничего, спасибо. Голова иногда побаливает у нее после того случая.

— Как вы сами расцениваете происшествие в день ярмарки?

— Меня уже спрашивали. Ума не приложу. Непонятно.

— Я попрошу дать мне адрес Омара Садыка, — обратился к Паритову Арсен, — и подписать протокол.

— Значит, это был допрос? — спросил Умар. — А по какому случаю?

— Мы не теряем надежды найти и наказать человека, ударившего вашу жену, — сказал Жунид. — Вы допрашивались как свидетель.

— Но я ничему не был свидетелем…

— Это не имеет значения. Кто знает: возможно, нам помогут те сведения, которые мы сегодня от вас получили.

Паритов пожал плечами и подписал протокол, предварительно пробежав его глазами.

— Адрес Садыка вот, — сказал он, доставая из верхнего нагрудного кармана пиджака сложенный вдвое клочок бумаги. У него свой дом.

Уже в машине Сугуров сказал Шукаеву после некоторого молчания.

— Ничего я не понял, Жунид Халидович. Просто голова кругом идет. Ювелиры, бриллианты, допотопный процесс во Владикавказе. Вы что-то, видимо, знаете?

— Ничего я пока не знаю, Арсен, — честно признался Жунид. — Но кое-какие подозрения у меня имеются, чтоб ты знал, как говорит старик ювелир. Будем вместе их проверять. Но, чтобы твоя молодая горячая голова оставалась трезвой и ясной, я тебе сейчас ничего не скажу, кроме того, что ты должен делать в Махачкале и Дербенте. В управлении узнаешь все, что возможно об Омаре Садыке, поскольку у него патент на мастерскую, о нем должны быть сведения. Потом, не обнаруживая, что ты из милиции, придешь к этому Хану и попытаешься выяснить, что он знает о Чернобыльском и Паритове. Да, нужно привезти оттуда фотографию Омара Садыка. Она должна быть или в управлении, или в его личном деле в финансовых органах, выдающих патенты. Это обязательно. Не забудь. Ну, и вообще… Смотри по обстоятельствам… Фигура Садыка меня очень и очень интересует… Арсен Сугуров уехал вечерним поездом.

Заметка в «Терских ведомостях» за 1914 год, которую искал Жунид, попалась ему на глаза далеко не сразу. Он переворошил кучу пожелтевшей бумаги, от которой исходил легкий запах прели и пыли, начитался всяких курьезных рекламных объявлений.

Доктор Исбах фон Краузе писал, что в течение трех месяцев с помощью безвредных пилюль гарантирует роскошный бюст плоским женщинам, вдова Агриппина Атаманчикова предлагала «по недорогой цене» уроки вязания, а девица «иностранного происхождения» Альбина Тутти искала место гувернантки в «добропорядочном семействе».

Редакционная заметка в разделе полицейской хроники гласила, что у известного и уважаемого в городе ювелира С. И. Чернобыльского при невыясненных обстоятельствах похищен бриллиант голубой воды в двадцать шесть с половиной каратов, якобы один из двух знаменитых бриллиантов персидского шаха, подаренный последним в начале XVIII века богатой французской путешественнице, посетившей Иран. Затем бриллиант попал к русскому купцу Лаврентьеву и был куплен. Ротшильдами.

Сейф, в котором бриллиант хранился у последнего его владельца Чернобыльского, оказался нетронутым. То есть, как тотчас решил Жунид, либо у похитителя были и ключ, и шифр к сейфу, либо бриллиант вовсе не был похищен.

Заканчивалась заметка просьбой ко всем читателям газеты, которые могли пролить свет на историю похищения, сделать это за вознаграждение в пять тысяч рублей, положенное ювелиром С. И. Чернобыльским.

Жунид отложил подшивку, расправил затекшие плечи, встал и подошел к окну, выходившему на улицу, примыкавшую к городскому парку.

По брусчатке шли колонны красноармейцев. Где-то вдали, за поворотом улицы запевал удалявшийся высокий мужской голос: «Броня крепка, и танки наши быстры…»

Жунид достал папиросу и с досадой стал разминать ее пальцами, табак крошился на подоконник. Люди идут на фронт, а он копается в древних газетах и за три недели поисков ничего еще не добился. Собственно, зачем он связался со всеми этими делами сразу? Поручено ему и Дараеву было расследовать убийство инкассатора в Дербенте и ограбление кассира шахарской фабрики, а он, почувствовав явную связь между несколькими преступлениями, происшедшими в марте — мае, схватился одновременно за все. Может, не стоило этого делать?

Шукаев не успел мысленно ответить себе на не дававший ему покоя вопрос, потому что вошел Дараев.

Лицо у Вадима Акимовича было усталое и злое. Он сел на диван, отодвинув подшивки и даже не глянув на газеты.

— Проклятье!..

— Чего ты ругаешься?

— Я уже побывал в семи школах, просмотрел сотню учебников с вырванными страничками — эти лоботрясы из четвертых классов пачками выдирают страницы. Суета сует и томление духа!..

— Среди них есть семьдесят восьмая?

— В том-то и дело, что есть. В трех. Все три семьи я уже проверил. Это в разных концах города. Люди вполне порядочные, у всех твердое, надежное алиби. Никто из членов этих семей не мог совершить убийства.

— Надо продолжать, — спокойно сказал Шукаев.

— Легко сказать.

— Не скули, Вадим. Надо. Я дам тебе в помощь Маремкулова, его Гоголев куда-то посылал, а с сегодняшнего дня он снова в моем распоряжении.

— Много от него проку. Давай Семена лучше. Жунид вздохнул.

— Не могу. Семен мне понадобится самому. Вот приедет Арсен…

— Ладно. После обеда отправлюсь опять по школам. Абдул — так Абдул. А что это? — он ткнул пальцем в подшивку.

— «Терские ведомости». Владикавказская газета.

— Я вижу, что газета. Но за каким чертом она тебе понадобилась?

— Еще сам не знаю. Во всяком случае, кроме неясных подозрений, у меня ничего конкретного нет. Да и тебе сейчас совершенно лишнее — забивать голову. Ищи мне «Родную речь». И поскорее.

— Ладно, идем обедать.

— Нет. Ты иди, я потом. Мне еще нужно кое-что просмотреть.

Когда Дараев ушел, Жунид достал из шкафа папку с материалами по краже в ювелирном ларьке и стал искать протокол допроса продавщицы Фатимат Паритовой. Он перелистал все бумажки, скрепленные скоросшивателем, с начала и до конца, потом повторил всю процедуру наоборот, уже медленнее и внимательнее, перелистал с конца, — протокола не было.

— Что за чертовщина? — Шукаев сел на диван, медленно вглядываясь в каждый листок, просмотрел еще раз — результат тот же: протокол допроса Паритовой бесследно исчез. На металлическом креплении скоросшивателя не осталось даже следов вырванных страниц. Он бросил папку на диван и поспешил к шкафу. Открыл дверцу и стал рассматривать папки, в беспорядке лежавшие на полке. Разве так они лежали вчера?.. Вот эта сдвинута, а первая и вторая поменялись местами… Может быть, брал Вадим? Да нет, он ушел чуть свет. Не вставал же он ночью, тайком?