Рашид Кешоков - По следам карабаира. Кольцо старого шейха

Покончив с бумагами, Жунид заперся в их новой резиденции, позади кабинета Гоголева и, усевшись на диване, Взвалил себе на колени старую, пожелтевшую подшивку «Терских ведомостей» за 1914 год и стал просматривать последние страницы каждой газеты, где обычно печатались скандальная хроника, информации о происшествиях и уголовных делах, слушаемых во Владикавказских судах.

Чтение это, вроде бы, совсем не соответствовало моменту, но у Шукаева были свои причины интересоваться столь далеким от его нынешних забот прошлым.

К Чернобыльскому они ездили вдвоем с Сугуровым. При дневном свете — было около четырех часов — домик бывшего ювелира уже не казался таким темным и мрачным, как тогда ночью. Разросшийся сад укрывал его с улицы почти целиком, виднелась только часть окна и рыжая с зеленцой черепичная крыша. Во дворе все благоухало — старик, видно, имел слабость к цветам, которые росли вдоль аккуратно заасфальтированной дорожки и на большой круглой клумбе, перед застекленной верандой. Розы, всех цветов и оттенков, ночные фиалки, закрывшие свои оранжевато-желтые лепестки, лилии еще в бутонах и уже начинающие распускаться, ирисы — темно-фиолетовые и бледновато-голубые. В задней части двора стояла огромная собачья будка, накрытая куском поржавевшего железа, а возле нее на тоненькой цепочке, натягивая ее, заливисто тявкала беспородная собачонка со злой узенькой мордой и короткими лапами.

— Он не укусит, — с типичным еврейским акцентом («вкусит») сказал хозяин, жестом приглашая гостей в дом.

В комнаты он их не повел, а усадил на веранде, у открытого во двор окна, заплетенного снаружи вьющимся виноградом.

— И что ви хотите? (его «ви», вместо «вы» сразу напомнило Жуниду характерный одесский выговор, знакомый больше по фильмам, да по сочинениям Бабеля, потому что в Одессе ему приходилось бывать только проездом).

— Мы из милиции, — сказал Жунид. — И знаем, что месяц с небольшим тому назад у вас уже были наши товарищи. Просто мы кое-что хотели бы уточнить. Это касается ограбления ювелирного ларька под майские праздники.

— Но я не могу знать про ту ярмарку, — развел руками Чернобыльский и одновременно подкатил глаза вверх, как бы призывая небо в свидетели. — И вообще… Я пенсионер (он сказал: «пенсионэр»), что мне надо? Маленький кусочек корейки, яичко и стакан кофею. Если просят исделать оценку, я согласен — почему не уважить? И себе какую-никакую красненькую на цветочные семена заработаю. Цветы развожу — страсть, знаете, — семена других сортов с рук покупаю. Дорого. И все. Иных дел по своей профессии не имею.

— И все же, позвольте несколько вопросов. Собственно, нам нужна ваша консультация.

— Исделайте одолжение.

Жунид глазами показал Сугурову, достававшему из планшета бумагу, что писать ничего не надо, и спросил тоном человека, понимавшего, насколько формальна его миссия, от которой он ничего не ждет. Так, для порядка.

— Какое у вас образование?

— А никакое, — самодовольно усмехнулся старик, потерев лысую голову. — Полгода учился в молодости в Строгановском московском училище прикладного искусства..

— А до этого?

— Ну, как сказать. Хедер[53], знаете… Однако, рёбе[54] наш человек был с багажом. Древнееврейский там, талмуд — как водится, но и в естественных науках понимал. Потом уж — реальное.

— После училища?

— Всемирно известную фирму Ротшильдов слыхали? — еще больше напыжился Чернобыльский. — Так вот, чтоб вы знали: у Ротшильда во всех странах свои филиалы были, не говоря об агентах и маклерах. В Одессе я у них служил. Сперва — учеником, потом к мастеру приставили. Я способный был, чтоб вы знали. Через два года свою мастерскую заимел. Да что про это вспоминать, — бывший ювелир вздохнул и подкатил глаза.

— Нет, почему же, все это очень интересно.

— Нынешние мастера того понятия не имеют… — мечтательно сказал старик, видимо, с удовольствием предаваясь воспоминаниям. — Измельчало ремесло. Да и материал не тот пошел. Редко когда стоящая вещь попадется. А через мои руки, молодые люди, чтоб вы знали, прошло столько, что хватило бы на три жизни, и каких жизни…

Глаза его заблестели, на щеках проступил легкий румянец, короткие толстые пальцы лежавшей на столе руки зашевелились, словно он вдруг на ощупь почувствовал украшения и драгоценности, которые возникли сейчас, как далекий полузабытый мираж, в его памяти.

— Что теперь? Колечко, какой-никакой браслетишко, ну, там, сережки, а стоящих камней — чел да обчелся. А тогда… Знаете вы, что такое большой и малый букет? Шпильки на корсаж, молодые люди, исделанные в виде цветов! Бриллианты, изумруды, золото, серебро, эмаль. А эгреты, башмачные пряжки, диадемы, колье, подвески, шпильки головные, фермуары, шпинели, эполеты, пряжки-аграфы…

Глаза Чернобыльского совсем закрылись, на губах застыла блаженная полуулыбка, — он смаковал, перекатывая под языком, как дорогую конфету, каждое из этих названий, почти ничего не говоривших ни Жуниду, ни Арсену.

— А ордена?! Разве теперь ордена? Так, простите, простые бляшки. Чтоб вы знали, — Андрей Первозванный — бриллианты, розы, золото, эмаль; Святая Екатерина — бриллианты, серебро, эмаль; Святая Анна — бриллианты, рубины, золото, серебро, эмаль; Александр Невский — бриллианты, розы, серебро, эмаль — мало ли — топазы, филигрань, сапфиры, жемчуга, лазурит — все было… Если уж на груди такой орден — вся грудь, знаете, играет, горит белым огнем..

— У вас и у самого немало было, — вкрадчиво сказал Жунид в тон Чернобыльскому.

— Все было… было, — знаете как Барон у Горького говорил: «повара, кареты…» — Чернобыльский вдруг умолк, улыбка сползла с его круглого, умильного лица, глаза открылись и смотрели теперь отчужденно.

— Заболтался… Я, понимаете… Вы уж простите меня, старика…

— У вас тогда изъяли ценностей на восемьсот тысяч, если не ошибаюсь? — быстро спросил Жунид.

Самуил Исаакович обиженно поджал губы.

— Зачем, голубчик, спрашивать, если вам все известно?

— Нет, не все. Нам неизвестно, куда делся большой бриллиант, который будто бы значился у вас по описи и который сотрудники тогда не нашли.

— Они и не могли найти, — сухо сказал ювелир. — Он был украден у меня еще до революции. О том и в газетах писали…

— В каких газетах?

Старик насупился, видимо, недовольный собой.

— Кто же теперь вспомнит?

— Вам, по-моему, на память грех жаловаться. Вон как про ордена и украшения все помните…

— Перестаньте сказать, — деланно улыбнулся Чернобыльский. — Склероз, чтоб вы понимали…

— Процесс по вашему делу проходил во Владикавказе?

— То ж вы знаете.

— А когда украден бриллиант?

— Перед самой империалистической.

— Значит, 1914-й год?

— Выходит так.

— Разумеется, «Терские ведомости»?

Старик явно замкнулся и даже сидел на стуле не так по-домашнему вольно, как вначале. Он весь подобрался, снял со стола руки и не смотрел ни на Жунида, ни на Арсена, молча сидевшего справа от него, а куда-то поверх и в сторону, словно пересчитывал глазами виноградные листья, заглядывавшие в окно.

— В заметке шла речь о пропавшем камне?

— Может, шла, а может, и нет. Не помню.

— Хорошо. Мы больше не будем вам докучать, — сказал Шукаев. — Последний вопрос: что вы думаете о краже мельхиорового кольца с александритом в день ярмарки?

— А ничего, чтоб вы знали. Зачем мне про это думать. Я его не крал.

— Вы напрасно обижаетесь. Вам же начальник угрозыска майор Бондаренко рассказал об этом происшествии. Записано в протоколе…

— Ну, рассказал. А что думать: глупый воришка, никогда дорогой вещи в руках не имел. Взял кольцо, что побольше, вот и все. Александрит в том перстне огромный был. Может, за изумруд приняли…

— Значит, вы видели кольцо до его исчезновения?

— Нет, не видел, — равнодушно отвечал Чернобыльский. — Фатимат потом говорила.

— Тогда все. Простите, что отняли у вас время.

Уже выходя, Жунид обернулся в дверях веранды (старый, избитый прием, который, однако, часто приносит неожиданную удачу) и строго спросил:

— А к кому и зачем вы ездили в Дагестан?

— Искал… ну, это, чтоб вы знали…

Он явно растерялся, глазки бегали, он наморщил лоб, силясь овладеть собой и найти подходящий ответ.

— Что вы искали? Лучше скажите, кого вы искали? Требовательный, жесткий тон Жунида поверг напуганного ювелира в полное смятение: он отступил на шаг и обессиленно опустился на стул.

— Я жду. Кого вы искали? Кого-то из прежних ваших знакомых?

— Никого не искал, — жалобным тоном ответил Чернобыльский. — И что вы от меня хотите? Ну, украли там., тьфу, и сказать стыдно, — поганый перстенек, а вы доводите старика..

— Не увиливайте, Самуил Исаакович! В случае необходимости мы узнаем и без вас, зачем вам понадобилась поездка в Дагестан. Это лишь вопрос времени.