Смертельный номер - Кристианна Брэнд

принца. Западнее из каменистого берега поднимается тюрьма — мрачная и сырая крепость, где в славные пиратские времена лучшей участью многочисленных заключенных было медленное превращение в прах. На востоке эту мрачную громадину уравновешивает кафедральный собор, в котором хранятся прославленные останки правителя-основателя, а на север тянутся мощеные булыжником улицы, ведущие прямо к набережной с рыбацкими лодками. Южный берег острова, то есть фасад храма, спускается к залитой солнцем морской глади и там расстилается в виде уютных маленьких пляжей. Именно здесь, на южном берегу, на террасе с яркими клумбами стоят корпуса отеля «Белломаре», славящегося тем, что любой его номер выходит на солнечную сторону с видом на море. Комнаты располагаются в три яруса. У тех, что на втором этаже, одна дверь выходит в коридор, а вторая — на общий балкон. С балкона спускаются две лестницы на верхнюю террасу; на нижнюю ведут широкие низкие ступени, а от нижней терраса уже совсем недалеко до пляжа.

Все же, несмотря на одинаково роскошные условия, когда в отель прибыла «иль группа», руководимая Фернандо, у регистрационного бюро разгорелась обычная битва за номера. Неожиданно Ванда Лейн, отбросив привычную сдержанность, проявила решимость скорее умереть в бою, чем согласиться на какую-либо комнату, кроме номера пять. Никто не понял, чем этот номер принципиально отличается от других, к тому же миссис «Тошни» заняла соседний.

Лули Баркер старательно выбрала комнату подальше от последней, а именно номер четыре. Мистер Сесил по-прежнему переживал, глядя, как Фернандо отважно борется за номер, соседний с номером мисс Трапп.

— Меня поселили рядом с Кокриллом, — доложил он Лувейн. — Он вполне безобидный. Но вот «наместница Сара» по другую сторону — держу пари, она храпит. А вы где?

— С другой стороны от «наместницы Сары». Да, я тоже уверена, что она храпит. — «Наместницей Сарой» они прозвали жену полковника, которая разведывала удобные маршруты для грядущего отпуска своего господина. — А в номере пять — эта Ла Лейн, как здесь говорят. Милый мой, по-моему, это место просто!..

— И по-моему! — согласился Сесил и повторил: — И по-моему — просто абсолютно!..

Инспектор Кокрилл, все еще смотревший на группу путешествующих весьма неодобрительно, не мог тем не менее не согласиться с этой яркой парочкой. Уютно устроившись на нижней террасе под качающимся фонарем и потягивая местное вино «хуанельо», уверенно произносимое знатоками как «хуварнельо», он погрузился в перипетии последнего детектива о его любимом сыщике Карстерсе. В нем сыщик расследовал дело о сбежавшей блондинке.

Вокруг него сновала и обустраивалась «иль группа». Миссис «Тошни», вне сомнения, удалилась в свой шестой номер и лежала на кровати с буйством несварения, в номере три «наместница Сара» наверняка уже отписывала мужу письмо о том, что люди в этих турах явно не высшая каста, как у них на службе в Индии, и что вся затея очень неудачна. Прямо же перед ним прогуливались по пляжному песку Лувейн Баркер и мистер Сесил — «пока Он не появится». Инспектору Кокриллу ни до кого из них не было дела. В его детективе Карстерс, сузив щелочками глаза и расправив мощные плечи, пробирался сквозь лондонский туман, крепко ухватив загорелыми пальцами иссиня-черный ствол автоматического пистолета, ибо стрелять в безоружного преступника было для этого сыщика все равно что «стрелять в сидящую на ветке птицу». Дурацкое донкихотство!.. Инспектор Кокрилл перелистнул страницу и безмятежно вздохнул.

Но вот Лувейн и Сесил подошли к большой скале, выступавшей из моря и утыкавшейся носом в песок. Теперь даже Карстерс не мог отвлечь инспектора от двух звонких голосов, отчетливо звучавших в шепоте песка и воды.

— Лули, милочка, это уже попахивает чем-то серьезным.

— Серьезным? А я о чем вам говорю? Конечно это серьезно.

«Ну и ну, — подумал Сесил. — Какой сочный скандал, и я как раз в эпицентре! До чего же я это обожаю!»

— А как же Он? — спросил любитель сплетен. — И Он тоже?

Голубоглазой Лули владела упоительная мечта, и она не расслышала в тоне собеседника жадного любопытства. Она с лучезарным блаженством улыбнулась ему:

— О да, и Он — тоже.

— Как? Всего-то за пару дней?

— За пару минут. Это сумасшествие, — вздохнула Лули. — Такое случается с каждым. Взглянешь друг на друга и… как пишет Лем Патт в своем «Знатоке»: «взглянешь — и все, попался!»

— Лем Патт писал о посещении уборной, лапочка.

— Выглядывая из ее маленького окошка в форме звездочки. Вот так и со мной сейчас: смотрю на весь мир в окошечко в виде звезды…

— И ничего не видите, кроме этого отвратительного зануды Лео Родда?

— Что же в нем отвратительного? — удивилась Лули. — Для меня Он, как ангел света. И со мной Он, разумеется, не зануда.

Рыжеволосую склоненную головку уже золотила луна, и легкие тени от загнутых накладных ресниц падали на красивые скулы. Но лунный свет скрыл красную помаду, и ее губы стали казаться темными, а улыбка — грустной.

— Понятно, Лули, но все-таки — что же будет теперь?

— Проведем эти две недели как можно приятнее, а потом все вернутся в Лондон, а мы с Лео отправимся дальше. Потом — поженимся или нет, но все равно будем вместе.

— А как же его жена? — оторопел Сесил.

Лувейн долго молчала, потом ответила:

— Понимаете, дело в том, что когда у тебя такое ощущение… ощущение блаженства, то никого не замечаешь — кроме себя и того, в кого влюблен. Пытаешься подумать о других и принимать их во внимание, но получается, будто смотришь на них в телескоп не с того конца: видишь их безумно крохотными и безумно далекими и просто не можешь заставить себя поверить, что их чувства вовсе не так крохотны и далеки…

~ Но, киска, это же безрассудная страсть, разве нет?

— Даже если и так, ~ задумалась Лули, — то все равно. Для нас это так.

— И она его, по-вашему, отпустит?

— Нельзя удержать то, что тебе уже не принадлежит. Я только о том и молю небо, чтобы она не слишком нам мешала.

Сесил вспомнил, что недавно его приятель Фрэнсис собирался было путешествовать вместе с ним, но неожиданно взял курс на Мальорку с жутко талантливым гением танца Борисом. Вспомнил о своем знакомстве с Фрэнсисом и о последовавших ссорах с Бэзилом, о своем знакомстве с Бэзилом и о том, как тот был жесток с Пьером… Вспомнил