Китайская гувернантка - Марджери Аллингем

Взгляд Юстаса стал холодным.

“Вы со мной не согласны?” он сказал это так очаровательно и с такой обезоруживающей неуверенностью, что ненаблюдательный человек мог бы быть введен в заблуждение.

“Конечно, я не знаю!” Советник осекся. “Я имею в виду, боюсь, что не знаю. Я склонен думать, что молодой человек довольно точно изложил свою позицию. В конце концов, полицейские - это мужчины. Только нация, которая может искренне верить, что, надев на мальчика шлем, она может за одну ночь превратить его во что-то среднее между ангелом-хранителем и собакой Сенбернаром, могла бы сделать британскую полицию тем, чем она является сегодня, - хуже всего используемым, хуже всего оплачиваемым, самым сентиментальным органом в мире ”.

Юстас посмотрел на него с откровенным изумлением.

“Святые небеса!” - сказал он. “Вы считаете, что должна быть реформа, не так ли?”

Что-то от той же угрюмости, которую реакция Юстаса вызвала в Тимоти, появилось и в члене совета.

“Я не хочу, чтобы меня втягивали, ” сказал он уклончиво, - но я чувствую, что было бы лучше, если бы эта страна иногда переставала смотреть на полицию либо через очки автомобилистов, либо через розовые очки. Как бы то ни было, у девяноста девяти процентов из них есть проблемы на плечах. Поскольку я не хочу, чтобы моими делами занимались парни, которые так думают, если я могу с этим что-то поделать, я стараюсь держаться подальше от полиции, насколько могу. Он сделал паузу и снова рассмеялся. “Если кого-то заставляют говорить с ними, иди наверх. Все парни на самом верху в полиции - мужчины, в которых есть что-то примечательное. Они должны быть такими. Это люди, которые прошли через весь процесс, не сломавшись ”.

“Вы меня поражаете”. Юстас очень мило передал, что не поверил ни единому слову из этого. “Но в то же время я не понимаю, почему Тимоти отказался помочь. Это тот момент, который меня озадачивает. Я должен был сказать, что Тимоти был самым вежливым и услужливым мальчиком в мире. Почему Тим? Почему ты не сказал им, где ты был?”

В другом конце комнаты мистер Кэмпион, который тихо стоял у окна, стараясь держаться незаметно со своим обычным успехом, начал находить разговор тягостным. Этот чисто ментальный подход к тому, что в конце концов было самой острой эмоциональной проблемой, по крайней мере для Тимоти, действовал ему на нервы, и он повернулся к Джеральдин Телфер, которая сидела и слушала, склонив голову и устремив взгляд на свои сложенные руки.

“Как ребенок?” пробормотал он. “Можно спросить?”

Он был поражен ее реакцией. Она была застигнута врасплох, и серые глаза Киннит, встретившиеся с его собственными, на мгновение расширились. “Мне так жаль”, - смущенно сказал он. ”Мне не следовало приглашать тебя так внезапно”.

“Вовсе нет”. Она снова стала самой собой, спокойной и умной. “Это очень любезно с вашей стороны. Просто иногда я обнаруживаю, что я не такая храбрая, какой себя считаю. Тогда я паникую. Она точно такая же, спасибо. Все еще без сознания. Это второй год ”.

Мистер Кэмпион был потрясен. “Я понятия не имел. Сколько ей лет?”

“Девять. Это трагично, не так ли?” Ее голос был намеренно невыразительным, и он почувствовал себя обязанным продолжать разговор, пока она не придет в себя.

“Где она? В больнице?”

“Да. В больнице святого Иосифа Аримафейского. В общественном отделении!” Ее улыбка была очень кривой. “Это иронично, но ничего не поделаешь, и она ничего не знает. Мне сказали, что ее единственной надеждой было приехать в Лондон, чтобы ее осмотрел сэр Питер Фифф. Он один из тех преданных делу людей, которые не принимают частных пациентов, и вот она здесь, бедняжка.” Она вздохнула и отвела взгляд. “Это была автомобильная авария, за рулем была ее гувернантка”.

Мистер Кэмпион пробормотал сочувствие. “Вы здесь очень кстати для школы Святого Иосифа”, - сказал он утешительно.

“Я знаю. Разве это не чудесно. Прямо позади нас. Вот почему я так благодарна Юстасу и Элисон за то, что они попросили меня остаться. Они действительно замечательные, не так ли?”

Мистер Кэмпион чувствовал, что не может быть судьей в этом вопросе. Элисон все еще вертелась над своим тревожно выглядящим меню, в то время как в другом конце комнаты Юстас тихо настаивал, пытаясь найти рациональное объяснение поведению Тимоти.

“Кажется, вы понимаете мальчика гораздо лучше, чем я, во всяком случае, в данном случае”, - говорил он члену совета, и в его голосе впервые появилась нотка язвительности. “Я очень рад, что вы это делаете, и мы все бесконечно благодарны вам за то, что вы вот так выступили — я не скажу ‘чтобы подтвердить его историю", но в любом случае, чтобы обеспечить ему полное алиби”.

Советник посмотрел на него, не поворачивая головы. Поскольку он смотрел в пол, это был острый взгляд вверх из-под свирепо сдвинутых бровей, очень характерный и эффектный. Юстас внезапно замолчал, на его щеках появился румянец.

“Я так понимаю, это у вас есть?” спросил он.

“Мне было интересно”, - откровенно сказал советник. “Вот почему я пришел сюда, чтобы поговорить с самим молодым человеком. Полиция на время отпустила его, но это вряд ли означает, что они потеряли к нему интерес. Все, что я сделала, это убедила их, что он был со мной в Эбфилде в период, когда преступление было совершено почти наверняка. Однако ‘почти’ - это не ‘совсем’, а поджог, как известно, дело, о котором никому не хочется рассказывать. Вы понимаете, что я имею в виду?”

“Нет”, - раздраженно сказал Юстас. “Вы просто говорите нам, что это вопрос времени”.

“Нет, я говорю, что это вопрос доказательств. Полиция, естественно, хочет возбудить дело. Но если их подозреваемый сможет доказать, где он был в течение вероятного периода совершения преступления, им придется подумать еще раз, не так ли? Они должны продлить сроки или найти другого подозреваемого ”.

Юстас вздохнул. “Я не могу поверить, что полиция, наша полиция, работает подобным образом”, - сказал он. “Однако я слышу, что вы говорите. Могу я узнать, о чем вы хотите спросить Тима?”

“Вы хотите знать, сделал ли я это, не так ли, сэр?”

Молодой человек, стоявший за стулом Джулии, устало задал вопрос. Он выглядел очень усталым, стоя, засунув руки в карманы, темные круги под его глазами подчеркивали их цвет. “Ну, я этого не делал”. Он потер рукой затылок, потянул себя за ухо и рассмеялся. “Это был такой чертовски глупый