Убийства единорога - Джон Диксон Карр

слишком скоро после необъяснимой истории с полицейским. Я чувствовал, что мой спокойный отпуск принимает странный оборот. Меня влекло в череду безумных событий. Стрелка компаса повернулась, и я должен был следовать ее направлению.

– Погоди, – пробормотал я. – А что там дальше? «Кто подавал им черный хлеб, а кто давал пирог, а после их под барабан прогнали за порог».

Она вздохнула с облегчением и села, по-прежнему не сводя с меня глаз.

– Закажи мне что-нибудь выпить, хорошо, Кен? – попросила она. – Знаешь, я ужасно рада, что это именно ты.

– Я тоже. И не вздумай возражать, если я скажу, Эвелин, что ты выглядишь именно так, как должна.

Она по-прежнему не улыбалась. Карие глаза с любопытством рассматривали меня, брови были приподняты, а лоб слегка наморщен.

– Я чувствую облегчение, – тихо произнесла она. – Возможно, сейчас мы сможем кое-что прояснить. Та последняя встреча… Ну, мне казалось, все пошло наперекосяк, правда?

– Так и было, – признался я. – И весь этот кавардак случился по моей вине. Если бы я не сделал тех замечаний о твоих друзьях-эстетах…

Эвелин усмехнулась. Это была не улыбка, а честная ухмылка, от которой ее глаза озорно вспыхнули, и в них отразился Париж. В тот момент в ней, казалось, было столько жизни, ее кожа отливала таким золотом и такой в ней чувствовался бесенок, что я готов был стонать от удовольствия. Сложив руки на груди, она слегка подмигнула.

– Я могла бы сказать тебе, чтó сама думаю о своих друзьях-эстетах, – заявила она, – если бы ты только намекнул, Кен! Если бы только ты сказал, что все еще служишь. У тебя было такое непроницаемое лицо всякий раз, когда я пыталась затронуть эту тему… Видишь ли, я должна была знать. Я дошла до того, что спросила Г. М., чем ты занимаешься. Но так и не получила никакого ответа. Ничего, кроме непристойных замечаний обо мне и о том, что мне следовало бы подумать о замужестве… И да, о каком-то человеке по имени Хамфри Мастерс. Но сейчас я должна вернуться к делу и рассказать…

Ее лицо снова стало серьезным. Она быстро огляделась по сторонам, а затем я услышал следующие сбивающие с толку заявления:

– Сэр Джордж Рамсден привезет единорога в Лондон. Сегодня вечером мы должны отправиться к «Слепцу», но я не знаю зачем, потому что сэр Джордж приедет в Париж.

– Хм, – отозвался я.

Стрелка компаса дико задергалась.

Она порылась в сумочке.

– Сэр Джордж прибыл в Марсель вчера. Он предпочитает летать обычными авиалиниями, потому что не доверяет частным самолетам. Сегодня из Марселя в Париж вылетают два самолета французской авиакомпании «Эйр юнион». Он отправится вторым, который прибудет в Ле-Бурже сегодня, в девять пятнадцать вечера. Последние инструкции, которые я получила, заключались в том, что мы с тобой должны поехать к «Слепцу» – это гостиница в паре миль от Орлеана – и быть там не позже одиннадцати часов. Я так понимаю, что по какой-то причине сэр Джордж, едва добравшись до Парижа, намерен развернуться и махнуть прямиком в ту гостиницу. Паролем служит стишок о Льве и Единороге, прочитанный от начала до конца. Но это все, что я знаю. Как я поняла, подробности мне сообщат на месте. А что сказали тебе?

Чтобы выиграть время, я заказал еще два «дюбонне» и сигареты для Эвелин, а затем старательно раскурил трубку. Как станет понятно из дальнейшего, мне не следовало совать нос в это дело. Очевидно, я должен был прямо сказать Эвелин, что я не тот, с кем она, по всей видимости, должна встретиться у «Лемуана». И если бы объявился настоящий агент… Однако упрямая человеческая душа редко следует торной дорогой. Я наслаждался происходящим и не хотел, чтобы Эвелин ускользнула от меня. Помимо всего прочего, я полагал, что смогу показать себя не хуже того, вероятно, еще зеленого агента. Собственно, я собирался им стать.

– А ты не в курсе, – начал я, – о каком единороге идет речь?

– Нет! Надеялась услышать это от тебя.

– Ну… Дело в том, Эвелин, что я и сам теряюсь в догадках.

Она уставилась на меня:

– Ну конечно… Но где ты получаешь указания?

– От самого Г. М., а ты знаешь, каков он.

Имелось одно утешение: Г. М. был слишком ленив, чтобы тащиться во Францию, когда в Лондоне ожидались фейерверки, и потому не смог бы меня разоблачить. Но теперь, когда я уже влез в это дело, мне вдруг сделалось неловко, и я проклял себя за обман. Это была нечестная игра. Тем не менее – такова уж человеческая натура – я утешал себя мыслью, что всегда могу открыть ей правду… Ну хотя бы сейчас.

– Но все-таки нам требуется сравнить наши инструкции, – продолжила Эвелин.

– А известно ли тебе еще что-нибудь, – попробовал я увести разговор в сторону, – хоть какая-то информация?

– Ничего, кроме того, что ты наверняка и сам видел в газетах. Фламан утверждает, будто полетит тем же рейсом.

– Фламан?! – воскликнул я и обжег пальцы спичкой.

– Да, Кен. И готова поспорить, оттого наши и всполошились еще до того, как узнали, что он выступил с такой угрозой. Вот что делает наше задание очень опасным. Я охотно признаю`, что мне страшно, но теперь, рядом с тобой, я чувствую себя лучше. – Она откинула назад прядь темных волос и улыбнулась, хотя взгляд ее беспокойно блуждал по стенам. – О, я знаю, он тяготеет к театральным эффектам, даже слишком, на мой вкус, и обожает изыски! Но самое неприятное то, что он всегда исполняет обещанное. Говорят, на сей раз Гаске схватит его. Хотя я в этом сомневаюсь.

– Послушай, – прервал я, на мгновение забыв о роли, которую намеревался играть, – кто такие Фламан и Гаске? Честное слово, о них не упоминалось ни в каких инструкциях, которые я получал. Нет, я не шучу. Кто этот Фламан?

Она слегка поморщилась:

– Тебе следовало бы, по крайней мере, читать газеты. Фламан – самый колоритный преступник, которым Франция козыряла на протяжении последних лет. Французам нравятся колоритные преступники. Они ликуют и хвастаются ими, даже когда подобных типов отправляют на гильотину. Этот поединок обсуждают не менее горячо, чем футбольный матч в Англии…

– Поединок?

– Между супермошенником Фламаном и главным инспектором полиции Гаске. О, не будь таким тугодумом, Кен! И не смейся. Возможно, в Англии ничего такого случиться не может, но здесь – сколько угодно. Это дико, фантастично, но это правда. – Серьезное выражение ее лица несколько охладило мое веселье, и она продолжила с какой-то угрюмой сосредоточенностью: – Никто не знает, как выглядит Фламан. С