Жил отважный генерал - Вячеслав Павлович Белоусов

он с нами дальше дел водить.

– Жив Арон? – тихо спросил Серебряный.

– Что? – вскинул голову к нему Порохов. – Что ты спросил?

– Одного племяша грохнули? – Серебряный тупо смотрел в свой пустой стакан, потом отставил его, потянулся за бутылкой.

– Вчера Арона тоже мёртвым нашли, – перехватил руку Серебряного Порохов и заглянул ему в глаза. – Причина смерти пока неизвестна. А тебе не жаль своего друга, старого Арона?

– Нашёл друга! – хмыкнул тот. – Только цацки сдать. А так он мне даром не нужен. Я его и знать не знал. Твоё же поручение, Эд?… Или не ты меня просил? Чего ты на меня пялишься?

– Рыжим убийца был, – приблизил через стол своё лицо к Серебряному Порохов.

– Мало рыжих, что ли? – Серебряный не смутился. – Вот Тимоня наш! Рыжей его не сыскать!

– Чего ты! – взвизгнул Тимоня.

– А чего? Ты всё с тех цацек глаз не сводил! – Серебряный ожил, осклабился в ухмылке. – Видел я, как ты зыркал, когда обсуждали, кому товар нести сдавать.

– Ну и чего? – Тимоня покраснел, засопел носом.

– Ты же своих покупателей предлагал! – Серебряный ухватил Тимоню за грудки, подтащил к себе. – Говорил, у них деньги большие есть.

– Пушти! – вырывался Тимоня. – Эд, шкаши ему! Чего брешит?

– Отпусти. – Порохов ударил Серебряного по рукам. – При мне он был всегда. И в Баку мотался. Расскажи-ка лучше сам о себе…

– А что я? – не смутился Серебряный. – Я в запое был. Спроси своего адъютанта. Где он меня отыскал, когда сюда звать прибегал?… И вообще!.. Что за разборки? Я цацки сдал, и я под глаз твой попал! Чего это ты среди своих рыщешь?

В дверь постучали.

– А кто дверь закрыл? – Серебряный вскочил из-за стола. – Братцы! Чего это такое?

От ударов и толчков дверь не выдержала и распахнулась. На пороге стояла Ксения. С темноты она щурилась на свет, даже глаза закрыла руками.

– Ты чего здесь забыла? – вспыхнул Порохов.

– Вот вы где, – вошла в комнату она.

– Чего тебе? – Порохов поднялся над столом.

– Водку пьёте? – Ксения разглядывала компанию. – А я думала, вы здесь с бабами.

– Кто тебя звал? – Порохов обернулся к Тимоне. – Отведи её домой.

– Нет. – Ксения была пьяна, но не настолько, чтобы не понимать происходящего. – Я тоже выпить хочу.

– Веди её! – Порохов нахмурился на Тимоню. – Чтоб мигом!

Тимоня бросился к Ксении, начал подталкивать её к двери, та упиралась, цеплялась за всё, что попадалось ей под руки; загремели, падая табуретки, лопаты в углу у двери. Тимоне не удавалось сладить с женщиной, он боялся причинить ей боль, осторожничал.

– Гони её, Тимоня! – рявкнул, не сдерживаясь, Порохов. – Седой! Помоги ему! Доведите до дома и заприте на ключ.

– Меня на ключ? – закричала, отбиваясь из последних сил, Ксения. – Водку жрёте? Дела обсуждаете? Бабу, значит, с икрой своей поганой к чёрным послали! Подолом прикрылись! Давалку дешёвую нашли? А как водку, так нельзя?

Она вырвалась и упала на пол.

– Не уйду никуда!

– Оставь её, Тимоня! – Порохов осел в кресло, опустил голову.

– Чего, Эд? – подскочил к нему Тимоня. – Мы её мигом шейчаш. Шедым-то быстро…

– Не надо.

– Чего ты?

– Пошли все!

– Чего? – не понял Тимоня.

– Пошли вон отсюда! – рявкнул Порохов. – Все вон!

Ничего не понимая, компания, понурившись, поднялась из-за стола, затопала к двери на выход. Оборачиваясь, посматривали на командира.

– Семейные разборки, – хмыкнул Серебряный, налил себе водки в стакан и выпил полный, не закусывая.

– Жорик, задержись, – поднял голову Порохов и подозвал Тимоню.

Тот лихо развернулся от двери, шмыганул к Порохову. Порохов подождал, пока все выйдут, шепнул:

– Глаз не своди с Аргентума. Понял?

– Понял, – выпятил тот глаза на лоб.

– И сейчас за ним беги. Чтоб тихо!

Киска[39] и жиганы

– Ну и что ты припёрлась? – хмуро спросил Порохов, когда они остались одни.

– Тебя искала.

– Чего меня искать? Водку ты искала, а не меня.

– Пусть водку. А ты спрятал всё?

– Спиваешься ведь. Посмотри на неё, Жорик. Скажи ей. Меня она уже не понимает.

– И понимать не хочу. – Ксения поднялась с пола, села за стол. – Налей и мне.

Порохов налил ей треть стакана.

– Налей ещё.

– Тебя жалко.

– Раньше надо было жалеть, когда к чуркам с икрой посылал.

– Я тебя к морю провожал. Отдохнуть.

– А я там собой торговала.

– Что?! – Порохов вскочил, кровью налилось лицо, дрожал весь, готовый броситься, задушить.

– А ты не догадался?

– Что ты мелешь!

– Ты что же, действительно такой наивный, поверил, что твои сопляки деньгами там откупились? – Ксения подняла стакан к губам, посмотрела на Одоевцева. – И этот пусть знает. При нём скажу.

Она залпом опрокинула в себя водку, утёрлась рукой, сама налила себе ещё.

– Я разменной монеткой была. – Она поморщилась с опозданием и грустно улыбнулась. – Сладкой монеткой. Понравилась офицерику. Ещё звал.

– Замолчи! – рявкнул Порохов и хлопнул рукой по столу так, что посуда загремела. – Не верю!

– Это что же? Не хочешь. Как же? Тебе, самому Пороху, и изменила!

– Прекрати!

– Заставили. А ты как думал, милый? Киска твоя так просто там прохлаждалась? Подолом свободу пацанам твоим зарабатывала. Подолом! Следующий раз меньше на меня надевай, чтоб быстрей снимать.

– Хватит, Ксения. – Порохов обломился весь, сник, упал головой в руки. – Ради бога, хватит.

– Пусть и он слышит. – Ксения налила себе водки, выпила, потянулась за икрой ложкой, на хлеб намазала, надкусила; всё делала медленно, словно размышляла над каждым своим движением. – Ты же его сюда неспроста пригласил? Тоже, как и меня… Куда-нибудь пошлёшь? У него подола нет. Чем ты будешь торговать, Жорик?

Она пьяными уже глазами обласкала Одоевцева.

– Быстро он тебя укротил…

– Чего ты мелешь? – Порохов, сам не свой, так и не подымал головы. – Женщина! Что бы ты понимала?

– Нам чего понимать? Нами платят. – Ксения опять потянулась к бутылке. – Только денег на мне больше не заработаешь, Эдик. Ошибся. Не на ту поставил.

– Если бы знать!..

– Пустое. Всё ты знал.

– Как ты можешь!

– Ты умный. Догадывался, раз не знал.

– Я виноват. – Порохов поднял голову. – Виноват. Такое!.. Но я и подумать не мог!.. Сколько мы туда ездили! Никаких осечек! Я разберусь!

– Поздно.

– Прости меня.

– Поздно.

– Прости меня, дурака. Я, как про море ты сказала, думал тебе угодить…

– Спасибо.

– Ты нигде не была…

– Съездила. – Она выпила, пожевала бутерброд, который сама себе сготовила. – Недорого ты отделался. Всего-то делов.

– Перестань!

– Чего перестань? Это мне надо в истерике биться! А я вот! Перед тобой сижу!

– Как ты можешь?

– За бабьей спиной-то удобнее? Сами только кулаками? А как дело – в кусты?

– Замолчи!

– Нет. Ты уж послушай. Наберись духа. – Ксения