Смерть в салоне восковых фигур - Лев Брусилов

ответы: откуда у тебя эта ротонда и зачем ты отдал её старухе?

– Мне Бобриков велел!

– А ты пошёл и отдал?

– Да, а что?

– Ничего, просто интересно, Бобриков велел тебе отдать ротонду любой старухе или именно этой?

– Зачем же любой, этой!

– А почему? – заинтересованно вытянул шею полковник.

– Живёт она рядом с Сиволаповым.

– Это важно?

– Конечно. Ведь как к нему попасть в квартиру? А если ты пришёл по объявлению, это сделать – раз плюнуть.

– И всё равно, не понимаю я, зачем был нужен весь этот театр, что – нельзя было сделать проще?

– Проще нельзя, – серьёзно заявил Головня.

– Почему? – удивился Фома Фомич.

– Так ведь чтобы следствие запутать…

– А ты хитёр, Головня, очень хитёр, и должен сказать, что тебе это почти удалось… следствие запутать!

– Да не я это! Всё придумал Бобриков! Это он главный, а я так, на посылках у него служил…

– Верю тебе, верю! – кивнул с серьёзным лицом фон Шпинне. – А для чего нужно был попасть в квартиру?

– Чтобы посмотреть, что к чему, и потом не путаться…

– Значит, ты переоделся в женщину, пришёл к Сиволапову, посмотрел там, чтобы не путаться, а потом всё рассказал Бобрикову, так?

– Так, – кивнул агент.

– А почему Бобриков не переоделся в женщину и сам не пришёл глянуть?

– Не знаю. Он мне велел так сделать, а я не спрашивал почему…

– Так почему всё-таки Бобриков велел тебе переодеваться женщиной?

– Ну… – Головня замялся, – я уже говорил, чтобы следствие запутать…

– Ну почему ты, ведь если на вас двоих глянуть, то Бобриков больше, чем ты, на женщину походит?

– Так ведь у меня усы прилепные…

– А Бобриков знал об этом?

– Знал, – нехотя проговорил Головня. – Он благодаря этим усам и крутил мной, как сам хотел, пугал, что всем расскажет, а это как ни глянуть – позор, вот я и ходил у него на поводу. А что в женское платье переодевался, меня, если усы отцепить, узнать трудно.

Фома Фомич какое-то время молчал, раздумывал, потом задал ещё один вопрос:

– Вернёмся к самому важному: скажи мне, зачем Бобриков убил Сиволапова?

– Не знаю я, зачем он его убил, не знаю, и всё!

Глава 45

Головня рассказывает, как дело было

– А должен знать. Потому что, когда Бобриков тебя в это дело впутывал, он тебе всё объяснил, обязан был. А если ты влез в это дерьмо без каких-либо объяснений, то ты большой дурак!

– Получается, что я большой дурак! – выдохнул агент и в отчаянии уронил голову.

– Видишь, Меркурий Фролович, с какими людьми нам приходится работать! Как он может быть сыщиком, если его так просто обвести вокруг пальца? Но я почему-то думаю, он нам что-то недоговаривает. А что, сейчас постараемся узнать. – Начальник снова обратился к Головне: – Ну, Тимофей, даю тебе последний шанс исправить положение и рассказать правду. Зачем Бобриков убил Сиволапова? Воспользуйся уникальной возможностью, ведь Бобриков ничего пока сказать не может, а когда сможет, всё свалит на тебя.

– Да как он свалит?

– Очень просто: скажет, это ты убил Сиволапова!

– Но я ведь его не убивал!

– Об этом никто не знает, поэтому, чтобы получить себе таких защитников, как мы с Меркурием Фролычем, ты должен нам всё рассказать. Зачем вам нужно было в квартиру Сиволапова?

– Да я и сам не знаю зачем.

– Может быть, для того, чтобы убить его?

– Нет, у нас сначала и мыслей таких не было…

– А когда они появились?

– Да вообще их не было. Сиволапова убили так, по случайности…

– По какой ещё случайности? – насторожился фон Шпинне. – Ты хочешь сказать, что у Бобрикова не было умысла?

– Не было! Да и зачем его убивать? Нам просто у него нужна была одна вещь!

– И что же это за вещь такая, что вам понадобилась настолько, что из-за неё пришлось убить человека? – Начальник сыскной, не сводя глаз с агента, подался вперёд и поставил локти на стол.

– Я этого не знаю, – отрицательно замотал головой агент, и по его пустым глазам было понятно, что он, скорее всего, не врёт.

– Как же так? Ты залез в это дело уже по самые уши и не знаешь, что за вещь. А если бы с Бобриковым что-нибудь случилось, ты бы просто остался у разбитого корыта и не знал, чего искать…

– Я ничего и не искал!

– Выходит, ты этим занялся за компанию. Не хватало в твоей жизни горчичной остроты, хрена не хватало, и ты решил помочь Бобрикову, даже сам не зная, в каком деле…

– Почему? Я знал, в каком деле ему помогаю!

– Ну, так и нам расскажи, мы тоже знать хотим. Что за дело такое?

– Да всё просто. Бобриков сказал, у Сиволапова есть какая-то вещь, я не знаю, что это такое, но она очень нужна одному человеку…

– Постой, постой! – прервал Головню начальник сыскной. – А кому? Это хоть знаешь?

– Да в том-то и дело, что я и про человека ничего не знаю. Мне только известно, что он очень богатый и будто бы сулил Бобрикову десять тысяч серебром, если тот ему эту вещь раздобудет…

– И эта вещь была у Сиволапова?

– Да! – устало кивнул агент.

– А откуда она у Сиволапова, ты знаешь?

– Вроде он её украл.

– А почему в таком случае потерпевший сам не обратился в полицию?

– Наверное, не хотел! Да и потом, Сиволапов, он ведь сам из полиции, и неизвестно, кто его там покрывает…

– Ну что же, разумно. – Начальник сыскной посмотрел на Кочкина, тот кивком выразил своё согласие. – Опасения этого человека мне понятны. А как он, назовём его заказчиком, узнал, что нужная ему вещь находится именно у Сиволапова?

– Сиволапов сам к нему приходил и угрожал, что эту самую вещь отнесёт в полицию. – Агент хмыкнул, что-то напоминающее улыбку появилось на его грубом лице.

– Вот как! – Начальник сыскной встрепенулся, Кочкин, до того сидящий истуканом, зашевелился. – Значит, это не просто вещь, а какая-то изобличающая улика! – заметил фон Шпинне, глядя на чиновника особых поручений.

– Похоже на то! – согласился Меркурий.

– А почему Сиволапов не отнёс эту вещь в полицию? – спросил Фома Фомич у Головни.

– Да он и не собирался, он хотел за неё деньги получить…

– И, судя по всему, сумму просил много больше, чем десять тысяч серебром… – проговорил, ни к кому не обращаясь, начальник сыскной. – А вы, значит, собирались эту вещь у Сиволапова просто-напросто – украсть?

– Получается, – кивнул агент, – только это уже не воровство! Воровство – это когда ты берёшь чужое, а когда ты берёшь