Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

— Цэ жинка офицера из Смоленского гарнизона. Я ее помню, — сообщил Величко. — Прихватим?

На заднем сиденье «эмки» покачивались два полных чемодана и саквояж. При желании там легко мог бы уместиться еще один пассажир с вещами.

В небе опять нарастал низкий гул авиационных моторов.

Пономаренко высунул сквозь разбитое стекло голову и взглянул вверх. Вдалеке — южнее Смоленска — по направлению на восток медленно плыла армада тяжелых бомбардировщиков с крестами на плоскостях.

— Не останавливайся, — глухо сказал он водителю.

Обдав женщину горячей пыльной волной, автомобиль пронесся мимо.

Как и ожидалось, первые подразделения вермахта вошли в Смоленск с юго-запада, со стороны Александровского пруда. Это были солдаты 106-й пехотной дивизии 20-го армейского корпуса. Свеженькие, не успевшие еще понести значительных потерь.

Засада, устроенная нашим пулеметчиком, стала для гитлеровцев звонкой оплеухой, но долго они над этой неудачей не горевали. Похоронив более двух десятков солдат и примерно столько же отправив в госпиталь, они продолжили поход на захваченный город.

Хозяйственный взвод под прикрытием вооруженных мотоциклистов отправился в центр на поиски подходящих зданий для размещения штаба дивизии. Остальные подразделения рыскали по дворам городских кварталов, подхлестываемые азартом и желанием поквитаться с врагами рейха.

Большинство из оставшихся горожан предпочитали прятаться по домам, но все же находились любопытные или смельчаки, желающие поглазеть на представителей новой власти.

А она — эта новая власть — не церемонилась. Разбившись на группы по шесть-восемь человек, нацисты останавливали, поверяли документы и обыскивали буквально каждого прохожего. Искали евреев, цыган, коммунистов, комиссаров и отбившихся от своих частей красноармейцев. При малейшем подозрении людей расстреливали на месте.

Весь остаток дня и всю ночь в узких улочках Смоленска металось эхо выстрелов.

Москва

Август 1945 года

— …Я однажды часов сорок подряд не спал, — припомнил военное лихолетье Бойко.

Разговор об отдыхе и сне вяло тянулся минут пятнадцать. Встали затемно, за день на свежем воздухе намаялись. Немудрено, что под вечер после сытного ужина все жутко хотели спать.

Костя Ким встрепенулся:

— И как же ты, Олесь, себя чувствовал?

— Не поверишь: очень хотелось жрать. И с координацией стало плохо — по окопам ходил, как после кружки чистого спирта.

— Случалось похожее состояние. Но полтора суток без сна — это, братцы, так… баловство. Да — тяжеловато. Да — трудно сосредоточиться. Мозги работают не так, мешки под глазами… — перечислял Старцев, жуя травинку и глядя в угасавшие небеса.

— А у вас, Иван Харитонович?

— Что у меня?

— Ну, сколько вам доводилось обходиться без сна?

— В одной из разведок случилось нам с Саней Васильковым серьезно вляпаться — трое суток глаз не смыкали.

— А что значит «вляпаться»? В засаду, что ли, попали?

— Нет, не в засаду. Обложили нас фрицы в одном болотистом лесочке. Сами сунуться боялись, но и выпускать нас не хотели. Ну а мы отсиживались на кочках и ждали помощи. Дежурили, глаз не смыкали. Если бы уснули — кранты обоим, — признался Иван. — Пакостное, доложу я вам, состояние. Ни есть, ни пить не хотели, потому как тошнота подкатывала. Влажность жуткая, руки-ноги — холодные. Комары величиной с помойную муху. Провалы в памяти, галлюцинации…

Разговор между сыскарями о сне и отдыхе зашел неспроста. Три автомобиля с «наместником патриарха», с охраной и «важным лицом из идеологического отдела обкома партии» прибыли в село Бородино около десяти часов утра. А Старцев, Бойко, Баранец, Горшеня и Ким приехали в его окрестности еще затемно.

Побродив в предрассветных сумерках, они выбрали поляну на краю леса, где можно было спокойно отсидеться днем. Затем определись с местом ночной засады в непосредственной близости от дома, где проживал инвалид Липовой — давний знакомец комиссара Урусова.

Пока все складывалось в соответствии с планом, который сообща придумали сотрудники МУРа. Утром с позиции на опушке леса они с помощью бинокля наблюдали за автомобилями, важно подрулившими к центру села — перекрестку двух главных улиц. Видели, как из машин вышли высокие гости, как тотчас вокруг них стал собираться местный народ, для которого это было великим событием в невеселой и однообразной жизни. Заметили сыщики и то, как с крыльца старого бревенчатого дома медленно спустился на костылях пожилой мужчина.

Согласно тому же плану, в центре небольшого села состоялся спонтанный сход. «Заведующий идеологическим отделом Московского обкома партии» представил «наместника». Тот, в свою очередь, произнес короткую речь, главной мыслью которой стала благая весть о скором строительстве церкви. Затем он бережно распеленал и показал прихожанам несколько привезенных старинных икон в золотых окладах. Это были настоящие шедевры русской православной иконописи, изображавшие Илию-пророка, святителя Николая, великомученицу Параскеву, Успение Матери Божией и Преображение Господне. Все они, по заверению «наместника», будут переданы епархией в дар местной церкви на праздничной литургии в честь окончания строительства и освящения храма.

Закончился сход объявлением обкомовского работника о торжественной закладке первого камня, которая состоится через два дня — в день завершения Успенского поста. «Наместник» до закладки вместе с дарами поселялся в доме инвалида Липового.

— Костя, а чего это ты про бессонницу заговорил? — ленивым голосом спросил Бойко.

— Так в засаде же будем сидеть. Спать-то нельзя.

— Ну, это ночью. А днем на опушке леса спи сколько влезет.

Старцев добавил:

— Да и недолго нам здесь куковать. Торжественная закладка первого камня назначена на послезавтра. Стало быть, всего две ночи. Не помрем…

Больше за световой день в селе ровным счетом ничего не произошло. Продолжая наблюдать за околицей, сотрудники МУРа отметили лишь одну незначительную деталь: повышенный интерес сельчан к дому инвалида. И это было им на руку. На других улочках ситуация оставалась относительно спокойной. Изредка там появлялась какая-нибудь баба с качавшимися на коромысле ведрами или пробегала ватага местной детворы. А возле жилища Липового случилось настоящее паломничество.

— Лишь бы он чего лишнего им не ляпнул, — опустил бинокль Бойко.

— Сашка-то? — встрепенулся Старцев. — Он своими знаниями любого попа за пояс заткнет! Не зря же до войны институт окончил…

День догорел незаметно. В сумерках собрали шмотки и скрытно переместились на новую позицию поблизости от прямоугольного участка Липового.

Иван со знанием дела разместил подчиненных так, чтобы он могли контролировать подходы к участку со всех сторон. Чтобы, как говорится, ни одна мышь не проскочила.

Сумерки быстро сменились непроглядным мраком. Село растворилось, исчезло в тихой подмосковной ночи. В редких избах засветились окна, где-то в центре села на пересечении двух улиц желтой звездочкой вспыхнула на столбе единственная лампа под круглым металлическим «абажуром».

Сидели тихо. Очень хотелось курить, но Старцев на инструктаже строжайше запретил это делать. «Запомните, — сказал он без намека на шутки, — ночью тлеющий огонек папиросы виден за пятьсот метров, вспыхнувшая спичка легко различается с километра, а свет электрического карманного фонаря — с двух. Отсутствие дисциплины в этом вопросе сгубило не одну разведгруппу. Это я вам как опытный разведчик заявляю…»

Каждый час Иван покидал свою позицию и наведывался к товарищам. Никто не дремал, все исправно несли службу в ожидании, когда к дому инвалида пожалуют жадные до золота цыгане. Однако те не появились ни через два, ни через три, ни через четыре часа.

Когда небо на востоке начало светлеть, а вдали стали просматриваться контуры леса, Старцев приказал сниматься с позиций и возвращаться на опушку.