Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

— Это все, Иван Харитонович, чем я смог тебе помочь. Дальше думай и фантазируй сам, — сказал начальник МУРа, когда архиерей откланялся. — Действуй смело, решительно, но в рамках. Понял меня?

— Так точно, — кивнул Старцев и тоже покинул кабинет.

После этого сотрудники оперативно-следственной группы сидели до поздней ночи в своей большой комнате. Прихлебывая свежезаваренный чай, они последовательно решали целый ряд задач, связанных с воплощением задуманной операции.

После того как архиерей решительно отказался прислать в Мытищинский район представителя епархии, главной задачей стал поиск такового среди своих сотрудников. Старцева забраковали моментально. Да он и не возражал — с его крестьянской внешностью можно было изображать водовоза, но никак не священника высокого сана. К тому же подводила проклятая хромота.

Егоров откровенно недолюбливал попов. Конечно, ради общего дела он примерил бы рясу, но как выразился Старцев: «Сыграть нужно душевно и правдиво. Так, чтобы последняя деревенская дворняга поверила».

Трехпалый Бойко тоже не годился. Где пострадал священник? Неужто на фронте? Или по пьяни куда руку сунул? В общем, не нужны были в этом деле лишние подозрения и вопросы.

Остальные относительно опытные сыскари: Баранец, Горшеня, Ким — не подходили по возрасту. Самому старшему из них недавно исполнилось двадцать восемь, а сыграть требовалось как минимум сорокалетнего.

Оставалась последняя кандидатура — Васильков. Его возраст хоть и был далек от сорока, но все остальные требования подходили идеально.

Разрешение Урусова на всякого рода фантазии открывало перед Старцевым широкий простор. Первым делом он спустился в подвал, где по соседству с тиром размещался склад вещдоков. Это было бесконечно длинное помещение с рядами одинаковых деревянных стеллажей, отчасти напоминавшее камеру хранения Казанского вокзала.

Там Иван пробыл минут сорок, после чего припер в отдел подрясник, рясу, клобук, панагию, невероятной красоты наперсный крест и несколько икон в шикарных золотых окладах. Все это добро только что было взято им под расписку у начальника склада.

— Вот, надевай, — велел он Василькову, выкладывая «трофеи» на стол.

— Ну как же так?.. Да я ж это, никогда… Я и в Бога-то не верую и ни одной молитвы не знаю… — жалобно противился Васильков.

— Давай-давай, — поторапливал его Иван.

— Я даже не знаю, как все это и надевать-то.

— Для начала нужно раздеться, — едва сдерживая смех, начали советовать товарищи, — снять с себя все мирское.

— Отставить шуточки! — шикнул на них Старцев. — Лучше помогите человеку.

Кое-как дело сделалось. Минут через десять бравый майор превратился в священнослужителя. Ким и Горшеня притащили из вестибюля большое зеркало, установили его у стенки. Васильков крутился перед ним, неловко одергивая непривычную для себя одежку, вздыхал, поднимал то одну ногу, то другую…

— По-моему, неплохо, — отступив назад, оценил Иван.

— Чего ж «неплохо»? Совсем не похож!

— Что тебе не нравится? Высок, статен, голос поставленный, говоришь складно.

— А волосы? А усы? А борода? Я же не поп, а этот… как его?

— Расстрига, — подсказал Бойко.

— Точно — расстрига!

Старцеву пришлось согласиться:

— Да, с этим надо что-то делать…

Александр Васильков попал на фронт едва ли не с первого дня Великой Отечественной. Ввиду того, что в сороковом году он успел окончить Московский геологоразведочный институт, в райвоенкомате ему вручили мешковатую полевую форму с кубарями младшего лейтенанта в петлицах и направили на передовую в должности командира взвода.

В части времени на раскачку никто не дал — сразу же представили ротному и дали поредевший взвод испуганных и смертельно уставших солдат. Уже на третий день остатки стрелкового полка оказались в окружении. Пришлось с боями, неся тяжелейшие потери, прорываться к своим.

Отступая на восток, Александр привыкал к тяготам и лишениям, а также учился военному делу. Ему, выпускнику гражданского вуза, этих знаний и навыков чертовски не хватало. Правда, бывший геолог оказался понятливым и прилежным учеником. Сообразительность, наблюдательность, отличная память, профессиональное владение картографией и неплохая физическая подготовка позволили ему довольно быстро превратиться в настоящего кадрового офицера.

В августе сорок первого года на переформировании вышедших из окружения частей Васильков получил очередное звание и был зачислен взводным в только что сформированную пехотную дивизию. А через два месяца комдив вручил ему перед строем первую боевую награду. В начале сорок второго старший лейтенант Васильков уже командовал взводом разведки.

Эта служба была ему по душе. Ночные переходы через линию фронта, рейды по тылам противника, засады, диверсии, охота за «языками»…

Так, в разведке, он и закончил войну. Уже командиром роты, майором.

Спешно привезенный из Государственного академического Малого театра гример заканчивал работу. Кабинет был хорошо освещен, по центру перед зеркалом сидел Васильков, вокруг него ходил пожилой лысеющий мужчина с волшебными руками. Александр прямо на глазах превращался в статного старца. Точнее, в настоящего служителя православной церкви.

Примолкшие сотрудники оперативно-следственной группы тихонько расползлись по дальним углам и с застывшим удивлением на лицах наблюдали за происходящей метаморфозой. Собственно, вся работа заняла не более получаса, причем часть этого времени гример потратил на обсуждение будущей внешности Василькова. Поняв, что от него требуется, мастер тотчас приступил к работе и минут за двадцать «соорудил» из сыщика священника.

— Готово, — сказал он, делая шаг назад и критически осматривая свое произведение.

— Охренеть, — прошептал Старцев. — Саня, теперь я знаю, как ты будешь выглядеть через сорок лет.

Гример усмехнулся и принялся укладывать свои инструменты в саквояж.

— Вы внимательно наблюдали за моей работой и, надеюсь, поняли основные правила грима? — поинтересовался он у «священника».

— Да, Аристарх Николаевич, суть уловил, — кивнул тот.

— Вот и отлично. Теперь можете накладывать грим самостоятельно. Парик, бороду и усы я вам оставляю, как вы просили. Также оставляю клей с кисточкой и тональную краску двух оттенков. Третий оттенок — самый светлый — простите, забираю с собой. Он в ужасном дефиците, а у нас завтра премьера.

— Примите огромную благодарность, Аристарх Николаевич, от лица всего уголовного розыска. — Старцев пожал ему руку. — О реквизитах прошу не беспокоиться. Как только закончим операцию, немедленно все вернем в полной сохранности. И пожалуйста, о нашей встрече никому ни слова.

— Да-да, понимаю. Будьте покойны — об этом не узнает ни одна живая душа.

Отправив гримера на «муровском» автомобиле в театр, Иван позвонил Урусову и доложил о готовности. Комиссар пожелал лично посмотреть на главное действующее лицо и вскоре уже входил в кабинет оперативно-следственной группы.

Загримированный Васильков произвел на него сильное впечатление. Задав ему пару вопросов и убедившись, что «обедни тот не испортит», Урусов пригласил всех к разложенной на столе карте.

— Использовать в операции прогремевшее в уголовной хронике Челобитьево было бы нерезонно — преступники сразу почуют неладное. Поэтому предлагаю поступить следующим образом. — Начальник взял карандаш и обвел маленькое село, соседствовавшее с Челобитьевом с северной стороны. — Я уже навел кое-какие справки по Мытищинскому району и считаю это местечко наиболее подходящим для осуществления вашей задумки.

— Бородино, — склонившись над картой, прочитал Егоров.

— Да, одноименное. Бородинское сражение 1812 года произошло не здесь, а западнее — в нынешнем Можайском районе у деревни Бородино, — пояснил комиссар. — А это село такое же бедное и позабытое богом, как Челобитьево. Более того, в нем до сих пор нет церкви. Вот на этом, я считаю, вы и должны сыграть.