Тайна старого саквояжа - Евгений Евгеньевич Сухов

— Точная сумма могла быть установлена только после ревизии имений, — ответил граф. — Господин Попов, мой главноуправляющий, — пояснил Виктор Модестович, — с тем и поехал, чтобы провести эту ревизию и привезти мне отчеты и деньги.

— Ясно, — невесело произнес Власовский. — Что ж, попробуем разыскать вашего Попова, если он уже не в Ницце или не прохлаждается на Лазурном Берегу Франции с какой-нибудь молоденькой пышногрудой мамзелью, не обремененной моральными условностями…

— Что вы, что вы! — всплеснул руками Виктор Модестович. — Господин Попов — честнейший и благороднейший человек! Он никогда бы не позволил себе совершить подобное. Кроме того, он служит у меня восьмой год, и ему приходилось возить мне и более крупные суммы. И всегда все было копеечка в копеечку.

— Вы сказали: крупные суммы. А насколько крупные? — снова задал вопрос обер-полицмейстер.

— Он привозил мне и девяносто тысяч, и даже сто, — не сразу ответил Виельгорский. Было сразу видно, что человек он непрактический и счета деньгам не знает. А деньги, и верно, немалые. С такими сбежать — для некоторых одно удовольствие и неодолимый соблазн. Жить на них можно потом до скончания века и даже больше. То есть еще и детям останется, ежели они, конечно, имеются…

— У этого Попова есть семья, супруга, дети? — поинтересовался обер-полицмейстер.

— Нет, — ответил граф.

— Любовница, содержанка? — продолжал вести дознание Александр Александрович.

— Н-нет, — не очень уверенно ответил Виктор Модестович и печально улыбнулся, что не ускользнуло от внимательного взора Сан Саныча. Впрочем, от его взора никогда и ничего не ускользало…

— Нет или не знаете? — уточнил свой вопрос главный полицейский Москвы. То есть покуда главный. А это означает, что он на службе. И будет служить, пока ему не укажут на дверь, что, по всей вероятности, в скором времени и произойдет…

— Я, конечно, не знаю, — осторожно начал Виельгорский, поскольку тема было весьма деликатного и даже щекотливого свойства. — Но мне думается — нет, поскольку у него была одна женщина, которая его… обманула. И после этого… — Граф замолчал, не зная, как сказать.

— И после этого он с женщинами… был крайне осторожен, так? — подобрал-таки деликатные слова для обозначения означенной ситуации Александр Александрович.

— Именно так, — согласился с обер-полицмейстером Виктор Модестович, облегченно выдохнув.

— Ясно, — констатировал Власовский и на короткое время замолчал.

— И что мы будем делать? — поднял на него глаза граф Виельгорский, прервав паузу.

— Мы? — внутренне усмехнулся Александр Александрович. — Мы начнем расследование. И для этого вам непременно надлежит вызвать к себе управляющего того имения, которое Попов ревизировал последним, после чего и пропал. Только не затягивайте с этим делом, граф, поскольку меня… меня могут перевести.

— Это было бы весьма печально, — так отозвался на последнюю фразу Виктор Модестович.

— Мне тоже, — признался полковник Власовский. — Итак, вы вызываете как можно скорее управляющего последнего имения, которое посетил ваш честнейший и благороднейший господин Попов, и разговариваете с ним на предмет, когда этот Попов у него был, сколько вез денег, когда уехал из имения и кто этому был свидетелем. А потом с ним поговорю я… Только, когда будете его вызывать, не говорите о пропаже вашего главноуправляющего. Назовите ему какую-нибудь иную причину. Мол, отчетность желаете проверить или еще что. А то он подготовится, что ему отвечать, а что нет, и это будет не дознание, а игра в кошки-мышки…

— Я вас понял, — ответил граф Виельгорский, поднимаясь с кресла. — Благодарю вас за участие, господин полковник. Сегодня же велю телеграфировать в Павловское, чтобы управляющий немедля прибыл ко мне с подробнейшим отчетом.

— Вот и славно. А далеко это ваше Павловское? — поинтересовался Сан Саныч.

— Нет, в Рязанской губернии, днях в двух от Москвы, — ответил Виктор Модестович.

— Значит, мы прощаемся всего на два дня, — улыбнулся графу обер-полицмейстер. Он был уже в «своей тарелке», ведь любое дело успокаивает и снимает душевный груз текущих неприятностей. — Как только приедет этот ваш управляющий, дайте мне знать.

— Непременно, — ответил граф Виельгорский и, попрощавшись с любезнейшим Александром Александровичем, покинул его кабинет. Ему было неловко: он, как и все порядочные люди, умел просить за кого-то и не умел просить за себя.

Глава 3

Последний из Виельгорских,

или Разъединственная мысль

Самый конец мая 1896 года

Виктор Модестович был последним из славного рода графов Виельгорских, происхождения польско-литовского, известного по летописям ни много ни мало еще с середины четырнадцатого века. А ведь еще пятьдесят лет назад их — Виельгорских — насчитывалось шестеро: были живы два дяди-музыканта, Михаил и Матвей Юрьевичи, и дети Михаила от Луизы Бирон: Аполлинария, Софья, Михаил и Анна.

Первым умер во цвете лет Михаил Михайлович, статский советник тридцати трех лет, от чего пошатнулось здоровье и самого Михаила Юрьевича. Пережил он сына всего-то на одиннадцать месяцев и скончался в Петербурге в чине кравчего, то бишь, по нынешним меркам, в придворной должности обер-шенка, чина второго класса.

В 1861 году ушла в мир иной Анна Михайловна, будучи супругой князя Александра Шаховского, тайная и несбыточная страсть известного сочинителя Николая Гоголя.

В 1866 году в Ницце почил в бозе Матвей Юрьевич, сенатор и виолончелист, исполнявший музыкальные вещицы на виолончели Страдивариуса. Ее он перед смертью завещал композитору Карлу Давыдову, будущему директору Санкт-Петербургской консерватории.

Потом бренный мир покинула Софья Михайловна, в супружестве Соллогуб, а двенадцать лет назад ушла и Аполлинария Михайловна Веневитинова, супруга брата известного стихосложителя.

Виктор Модестович остался один. Имения Матвея Юрьевича и сына Михаила Юрьевича — Михаила Михайловича — перешли в его юридическое владение, поскольку Вельгорские и Велегурские были хоть и родственны Виельгорским, но все-таки других ветвей, а потому в наследовании недвижимости умерших и уж слишком дальних родственников никакого юридического и морального права не имели. А ветвь графа Юрия Виельгорского, к которой принадлежали все Виельгорские, — пресеклась. Хотя нет, он-то, Виктор Модестович, еще остался. Хотя и был, к сожалению, бездетен.

Вместе с двумя имениями, что достались от отца, Модеста Юрьевича, во владение графа Виктора Модестовича перешли одно имение дяди Матвея и два имения двоюродного брата Михаила Михайловича, в том числе и поместье Павловское в Рязанской губернии. Оно-то и являлось последним, которое должен был посетить с ревизией главноуправляющий всеми имениями графа Виктора Модестовича Виельгорского господин Илья Яковлевич Попов перед самым отъездом в Москву.

— Значит, так, старый, — сказал Филимонычу вернувшийся от обер-полицмейстера Власовского Виктор Модестович, — ступай-ка ты на телеграф и вызови ко мне безотлагательно моего управляющего павловским имением… этого… как его… Киржацкого… Кирмацкого…

— Козицкого, — подсказал барину камердинер с некоторой укоризной. Вот ведь до чего беспутая голова: не помнит