В здоровом теле... - Данила Комастри Монтанари

— Да, — решительно заявила девушка.

— Хорошо, — парировал сенатор. — Но для начала давай проясним одну вещь: мне не семьдесят лет, у меня нет невестки, которую нужно довести до бешенства, и я не из тех, кого какая-то дерзкая девица может женить на себе… Понимаешь, что я имею в виду?

— О, клянусь, я об этом и не думала, благородный Стаций! — поспешила заверить его Присцилла, мгновенно прикрыв плечи, с которых всего мгновение назад так искусно соскользнула ее палла.

— Я восхищен твоей проницательностью, девушка. А теперь, — отпустил ее Аврелий, — возвращайся домой, а я тем временем отправлюсь выразить соболезнования родственникам твоего нареченного.

— Мне некуда идти, — пожаловалась, однако, Присцилла. — Съемная комната в Субуре, где я жила с отцом, принадлежит Папиниям, и сегодня утром раб из их семьи пришел и выгнал меня…

— Что ж, здесь ты, разумеется, остаться не можешь, — отрезал Аврелий.

— Почему нет? — спросила она, подавшись к нему.

— Ты и сама прекрасно знаешь почему! — нетерпеливо выпалил сенатор, а затем громко позвал Кастора.

— Да, господин! — тут же явился секретарь, с показной невинностью делая вид, будто не подслушивал у двери.

— Вели приготовить носилки, Кастор… Мы отвезем эту юную особу в дом Помпонии. У доброй матроны слабость к соблазненным и покинутым девицам, а когда она узнает, что Присцилла беременна, то из кожи вон вылезет, чтобы ей помочь.

— Сию минуту, господин! — повиновался секретарь, в то время как девушка покорно позволила себя увести, на прощание проворковав:

— Полагаюсь на тебя, сенатор!

— Еще бы я не знала! Думаешь, я не умею держать ухо востро? — возмутилась Помпония, гордая своей репутацией самой осведомленной сплетницы. — Я прознала, что этот похотливый старикашка пользует бедную и беззащитную девицу, в тот же день, как началась их связь!

— Стало быть, это правда… — удивился Публий Аврелий.

— Сущая правда. Отношения длились несколько месяцев, и уже поползли слухи, что Папиний в конце концов приведет Присциллу в дом как сожительницу, а то и вовсе как жену. Что, как ты можешь себе представить, заставляло волосы на голове дыбом вставать у этого болвана-сына и его гарпии-невестки.

— Ты ее знаешь?

— Невестку? Еще как! Настолько хорошо, что готова приютить твою протеже на сколько потребуется, в надежде, что та позеленеет от злости. Чтобы ты понял, какую «симпатию» она вызывает у подруг, достаточно сказать, что в женских термах ее прозвали Цикутой!

— Милое прозвище! А что скажешь о Папинии-младшем?

— Он косный, недалекий и безвкусный ретроград. Представь себе, он запретил моей подруге Сервии Квинте лично выступать в суде по своему делу, заставив ее нанять патрона-мужчину, как будто в Городе не было множества выдающихся женщин-ораторов, начиная со знаменитой Гортензии!

— Значит, он человек старой закалки… — задумчиво произнес сенатор.

— Сказал тоже! — вспылила Помпония. — Он варвар и троглодит, который желал бы видеть матрон закутанными с головы до ног, словно колбасы в оболочке! Но он никого не обманет, выставляя напоказ такую строгость: все знают, что у него дома командует жена…

— У них ведь много детей?

— Девять маленьких спесивцев, — фыркнула матрона. — Безупречные, нравоучительные и всезнающие, как и их родители!

— Я так понимаю, это не самые очаровательные люди… Но ты и впрямь считаешь их способными на убийство, лишь бы помешать свадьбе старика?

— Без сомнения! — заявила Помпония тоном, не терпящим возражений. — Учти, что в Риме, независимо от возраста, госпожой в доме всегда является жена отца семейства, и все женщины в доме должны с уважением ей подчиняться… Эта высокомерная Анния, привыкшая вертеть всеми как ей вздумается, никогда бы не смирилась с необходимостью склонить голову перед молодой женой свекра.

— Это не повод для убийства, — возразил Аврелий.

— Могу подкинуть тебе повод получше, если хочешь, — ответила Помпония. — Будучи уверенными, что приберут к рукам все состояние старика, Папинии обручили дочерей с лучшими партиями Города, пообещав будущим зятьям богатое приданое в обмен на поддержку карьеры сыновей. Таким образом, новая женитьба главы семьи ставила на карту нечто гораздо большее, чем личную гордость. Рождение еще одного ребенка, к которому старик привязался бы с восторгом позднего отцовства, могло полностью перевернуть порядок наследования. Какой мотив для преступления может быть лучше?

— Стало быть, — заметил Аврелий, — эта парочка хитрецов просчиталась… Ты меня убедила, Помпония, теперь осталось лишь найти доказательства.

— Если это дело рук Цикуты, можешь и не надеяться: она достаточно хитра, чтобы не оставить никаких улик. А вот Папиний-младший — настолько самодовольный болван, что считает себя неуязвимым. Моли богов, чтобы виновным оказался он. У тебя будет гораздо больше шансов его прищучить! — изрекла матрона. — А теперь позволь мне побежать и заняться бедной Присциллой. Кто знает, может, ей захочется чего-нибудь особенного. Могу велеть принести свежих устриц с Лукринского озера, или…

Пока добрая матрона с удовольствием предавалась своим планам, Публий Аврелий счел уместным больше не задерживаться. В конце концов, его ждал визит в резиденцию покойного коллеги.

Сенатор Стаций велел остановить носилки перед увитым трауром домусом, что стоял за Овощным рынком.

Папиний-младший, ничуть не удивленный его появлением, встретил его с потемневшими от горя щеками и искусно взлохмаченными волосами — само воплощение доброго сына, сраженного горем.

— Ты пришел за книгой, верно? — без обиняков спросил он.

Публий Аврелий поостерегся отрицать, хоть и не имел ни малейшего понятия, о чем говорит его гостеприимный хозяин.

— Мой отец читал ее как раз в ночь на Календы, незадолго до того, как ему стало дурно, и на смертном одре он несколько раз повторил, чтобы мы ее тебе передали, — объяснил Папиний-младший, не скрывая своего удивления по поводу этого совершенно неожиданного дара.

«Значит, старик передал ему том, который, возможно, скрывает доказательства убийства», — подумал Аврелий, чувствуя, как по телу пробегает дрожь возбуждения. Разумеется, если бы умирающий не высказал свою волю в присутствии стольких свидетелей, сын поостерегся бы отдавать ему свиток. Но даже так у него было предостаточно времени, чтобы стереть со страниц любые улики…

— Я крайне удивлен этим даром, — продолжал хозяин дома. — Я полагал, вы с отцом были в очень плохих отношениях…

— Нет, ты ошибаешься, — беззастенчиво солгал Аврелий. — Напротив, в последнее время между нами зародилась крепкая