Шах и мат - Марк Максим

рукой по щеке, остался доволен результатом, вынул из гардероба новый синий костюм, белую сорочку, из ящика письменного стола трубку и английский табак в жестяной коробке.

Затем переоделся и посмотрел в зеркало: зеркало отразило сильную фигуру безупречно одетого человека, очень похожего на англичанина или американца, в синем костюме, с трубкой во рту и с холодным блеском спокойных серых глаз.

Затем Беркут вышел из дому и поехал в Эрмитаж.

На главной аллее сада он походил несколько минут с рассеянным видом. Затем прошел в боковую аллею, вышел оттуда и несколько раз прошелся по старому парку. Затем, как бы приняв определенное решение, он быстро пошел к эстраде.

Обогнув ее, Беркут пошел за кулисы и спросил первого попавшегося человека:

– Как пройти к мисс Старк?

– Вторая дверь налево.

Беркут мгновенно изучил положение. За дверью был темный угол. Именно в этом углу и поместился Беркут, совершенно невидимый тому, кто шел бы по коридору, направляясь к двери.

Ему пришлось недолго ждать: по коридору послышались шаги, среднего роста человек в мягкой надвинутой на голове шляпе и макинтоше подошел к двери и постучал. Затем он вошел и тщательно прикрыл за собой дверь.

Беркут подошел к двери, но услышать ничего нельзя было, кроме короткого возгласа по-английски: женский голос что-то сказал, затем наступило молчание.

Беркут внезапно принял решение и, распахнув дверь, вошел в уборную. Его неожиданное появление было так внезапно, что стоявший спиной к нему человек успел кончить начатую фразу:

– Эйлор Гресби…

Легкий возглас балерины, человек обернулся к Беркуту, и они смерили друг друга пристальными взглядами.

– Что нужно? – спросил человек в макинтоше.

– Техник, осмотреть электричество, – лаконично ответил Беркут.

– Надо стучать…

– Извиняюсь, – пробормотал Беркут. Он подошел к шнуру от лампы и мгновенно выключил электричество. Балерина слегка вскрикнула, человек в макинтоше издал невнятное проклятие и кинулся к двери. Железная рука перехватила его по дороге и сжала с такой силой, что он вскрикнул.

Это произошло в одно мгновение, в следующее мгновение человек вырвался из рук Беркута, распахнул дверь и исчез за ней, оставив в руке Беркута кусок макинтоша.

Беркут снова включил электричество и сказал испуганной мисс Эллен:

– Приношу свои извинения. Ваш знакомый очень пуглив, он так спешил, что оставил в моей руке кусок своего дождевика…

Мисс Эллен смотрела на него широко раскрытыми глазами.

Беркут наклонил голову и вышел.

Он снова прошел в сад, несколько времени ходил по аллеям, внимательно посмотрел эксцентрические танцы мисс Эллен в ее черно-белом трико, затем решительной походкой снова направился за кулисы. На этот раз он постучал в дверь, вошел и, улыбаясь, сказал мисс Эллен на чистейшем английском языке:

– На этот раз не электричество. Простите за то, что я испугал вас, мисс.

– О, пожалуйста, – начала мисс.

– Разрешите представиться: Беркут, только что прибыл из Афганистана с торговыми намерениями.

Он был прерван посыльным, передавшим мисс Эллен небольшой футляр. Острый взгляд Беркута перехватил футляр прежде, чем он скрылся в ящике туалета.

После нескольких ничего не значащих фраз о танцах мисс Эллен, о Лондоне и погоде, Беркут внезапно спросил:

– Не знает ли мисс в Лондоне мистера Гресби?

Мисс Эллен побледнела и повернулась к Беркуту:

– Вы знакомы с ним?

– Немного, – небрежно сказал Беркут: – встречался с ним когда-то в Лондоне. Как он поживает, старина?

– Он… – начала мисс Эллен и запнулась. Затем она сказала: – Прошу меня извинить: я очень устала.

Беркут заметил, что она смертельно побледнела. Он откланялся и вышел.

Когда мисс Эллен уезжала из сада, сопровождаемая своей горничной, два глаза следили за ней из-за ограды. Другие два глаза следили за балериной с противоположного тротуара, где тень от деревьев защищала смотревшего.

Владельцы обоих пар глаз пошли в разные стороны, не зная ничего друг о друге…

Следующая ночь Андрея Беркута носила несколько иной, далекий от искусства характер. Он провел первую половину ночи в ресторане на Тверской, прочел несколько газет, выкурил несколько папирос и в половине первого ночи вышел на улицу. Здесь он сел на извозчика и поехал в Чистые пруды.

Что делал Беркут в остальную половину ночи, осталось неизвестным. Он вернулся домой в шестом часу утра, бросил на диван шляпу и долго смывал под умывальником кровь с лица и с рук.

Затем подошел к зеркалу и внимательно изучил свое лицо. На левой щеке была ссадина, немного ниже у губы еще одна.

– Острые ногти, – пробормотал Беркут.

Затем он бросился на диван и уснул, как засыпают очень измученные люди: в том же положении, в каком упал на диван.

Слабый утренний свет осветил лицо Беркута, дышавшую неровно грудь и исцарапанные щеки. На белом воротнике было пятно, очевидно, от крови.

Губы Беркута были плотно сжаты, и кулаки он крепко стиснул: очевидно, ему снилось что-то, потому что он несколько раз сказал во сне:

– Гресби… Гресби… Гресби…

Глава VIII. Двое за ужином, не считая балерин

Третья гастроль мисс Эллен Старк прошла с огромным успехом. Эксцентрические танцы английской балерины понравились Москве, аплодисменты звучали, как залпы, горничная Эстер, наблюдая за зрительным залом сквозь дыру в занавесе, констатировала:

– Больший успех, чем в лондонском «Паласе» и чем в «Альказаре» в Каире!

Мисс Эллен быстро пробежала в уборную, на ходу бросив горничной:

– Переодеваться, Эсс.

Она была возбуждена успехом и теми неожиданными встречами, которые ее взволновали с утра.

Первым был Вельс. Тот самый Вельс, лорд Джордж Вельс, сын сэра Артура, благодаря которому когда-то мисс Эллен была выброшена на улицу без пощады,