Секретные люди - Николай Свечин

дознаватель не справился. Другие условия, другой уровень подготовки противника, полное беззаконие военного времени…

– Иван Федорович, – сказал Лыков, – когда наша операция закончится, переводитесь в контрразведку. У вас получится.

– А когда она закончится?

– Весной следующего года самое позднее. Главанаков получил приказ создать резервную сеть агентов. Так, чтобы она не знала основную сеть. Это обычная практика, следовало ожидать такого. Но для нас сигнал: враг начинает расширять свое присутствие. Надо будет придавить гадину, пока она не выросла в гигантскую злобную тварь.

Оставалось решить последний вопрос: почему жуликоватый подполковник принес краденое серебро именно к Сапогину? Мало ли ломбардов в столице? Тут пригодился квартиросдатчик Белов, известный как Лукич. Он стал заметной фигурой с начала войны, занявшись (с тайного разрешения полиции) спекуляцией. Многое из того, что прежде легко было купить в лавочке, теперь вдруг стало недоступным обывателю. Как, например, обычное сукно, которое полностью запретили к торговле и отдали на нужды армии. И появился новый тип ловчил – доставалы. Они могли «достать» необходимое из закрытых источников. У каждого была своя специализация. Лукич торговал рафинадом, водкой и ушным маслом, которое умельцы для крепости добавляли в самогон. Брал дядя вдвое дороже, чем покупал, но зато качество было гарантировано.

Когда подготовка закончилась, Лыков подытожил:

– Пора!

На следующий день подполковник, в новых хрустящих ремнях, со свистком в кармашке портупеи – хоть сейчас в бой! – зашел в кассу ссуд на Обводном канале. Подбежал молодцеватый приказчик:

– Чего изволят ваше высокоблагородие?

– Хочу поговорить с хозяином.

– По какому вопросу? Может, я смогу чем помочь?

Посетитель глянул на парня сверху вниз:

– Ты почему не на фронте?

– Понял, сейчас выйдут.

Через минуту из задних комнат торопливо выскочил толстый лысый человек с елейным лицом:

– Господин подполковник, чем могу быть полезным? Пройдемте ко мне в кабинет.

Когда они сели за закрытой дверью, гость выложил на стол вилку, ложку, нож, салфеточное кольцо и солонку. Все они были из серебра девятисотой пробы и имели клейма прусских ювелиров.

– Вот.

– Желаете сдать в заклад? – деловито поинтересовался ростовщик.

– Желаю продать за достойную цену.

– Хм. Сколько предметов в сервизе? Шесть или двенадцать?

Подполковник оглянулся на дверь и ответил:

– Шестьдесят. Сервизов.

– Извините, не понял…

– Я сказал, что самих сервизов у меня шестьдесят. Там есть разные: и в шесть предметов, и в двенадцать, и даже имеется один в двадцать четыре вилки-ложки.

– И вы хотите предложить их мне?

– Да.

Сапогин вынул лупу из глаза и посмотрел на посетителя по-новому:

– А почему именно мне?

– Иван Лукич Белов вас рекомендовал как надежного человека.

– Лукич?

Подполковник встал и протянул руку, не снимая перчатки:

– Позвольте представиться: Анисимов, штаб-офицер управления военных сообщений Северного фронта. Прибыл по делам службы, видимо надолго. Остановился у господина Белова.

– А…

– А это, образно выражаясь, военная добыча.

– Так много?

– Наши казаки зря времени не теряют, – осклабился подполковник. – Как войдут в фольварк, первым делом по домам шарят. Выбирают строения побогаче. Тут и с баронскими гербами посуда имеется.

– Но шестьдесят сервизов!

Гость начал терять терпение:

– Господин Сапогин! Вы будете говорить о деле или мне искать другого компаньона? Иван Лукич упоминал какого-то Сингило…

Сингило держал кассу ссуд в Кузнечном переулке и являлся крупным скупщиком краденого. А также главным конкурентом Сапогина.

– Ваше высокоблагородие, виноват. Сей же час и договоримся. Коньяку позволите выставить? Для знакомства.

– Валяйте. Меня Иван Федорович зовут, а вас?

– Фрол Фролович я.

Через десять минут собеседники уже благодушно разговаривали, сворачивая голову бутылке «шустова». Барыга улыбался, подливал коньяк, а сам наблюдал за новым клиентом. Он быстро заметил серебряные портсигар и спичечницу, а также золотые запонки и дорогие часы. Штаб-офицер, видать, мало в чем себе отказывал.

Анисимов, чтобы сблизить позиции, рассказал о себе и своем коммерческом предприятии. Он имеет солидное положение в штабе фронта. Военной жилки в себе особой не чувствует, а вот деловую – отчетливо. И в компании с другими офицерами учредил общество на паях, негласное, разумеется. Интенданты казачьих дивизий все как один жулики и разбойники. Они наладились скупать у своих станичников трофеи, платя сущие копейки. Но ведь нужен сбыт! Человеку в действующей армии серебряный сервиз без надобности.

Постепенно они перешли к конкретике. Барыга готов был брать, как он выразился, скуржу[119] по двенадцати рублей за фунт. По цене лома, хотя металл предлагался в изделиях. Чужие клейма его смущали – как бы не прицепились сыщики. Придется их сбивать и ставить русские, а это лишняя работа. Деньги ростовщик обещал платить в два приема: сразу половину, а вторую через месяц. Надо, мол, сначала продать, иначе получится для него накладно.

Представитель мародеров действующей армии заартачился и опять помянул Сингило. Его партнеры на фронте не примут таких условий. Целый месяц ждать! Да за тот месяц человека могут убить. Даже если он интендант. И потом, цена явно занижена.

Фрол Фролович на этих словах ехидно предложил подполковнику обратиться со своими трофеями в «Первый городской ломбард», что на Невском проспекте. Там дадут больше. Рублей двадцать за фунт. Только сия коммерция окажется недолгой. Явятся те же сыщики и спросят, откуда заклады с прусскими клеймами…

Иван Федорович не поддался запугиванию и продолжил торговаться. Наконец стороны сошлись на тринадцати с половиной рублях за фунт. И окончательный расчет чтоб был через две недели. Ударили по руками и допили по такому случаю бутылку. Подполковник ушел, а Сапогин объявил приказчику:

– Ты тут постой, а мне надо в одно место. Буду через два часа.

Слежка выяснила, что барыга посетил некоего Ермолая Копёнкина. Этот хитрый мещанин занимался тем, что проверял репутацию заемщиков. То, что в Европе называется бюро кредитных историй.

Как и ожидалось, Копёнкин начал ходить следом за Анисимовым и проверять, с кем тот общается. Чтобы усыпить его бдительность, Иван Федорович зачастил на Путиловский завод, толкать изготовление вне очереди салона-вагона. Он спорил с инженерами-проектировщиками, требуя, чтобы отделка внутри была не хуже, чем в царском поезде. Все это занимало много времени. Вечера подполковник проводил в ресторанах, в компании с другими офицерами. Копёнкин установил, что это были штабные «моменты»[120] из Военного министерства. Все они обращались к Анисимову по имени и много пили.

И германцы клюнули. Уровень знакомств мошенника оказался таким привлекательным, что его решили вербовать. Для чего прибегли, разумеется, к шантажу.

Как-то утром штаб-офицер сидел в кондитерской на Итальянской улице и наслаждался кофеем, в который пронырливый официант плеснул коньяку. Заведение по раннему часу пустовало, Анисимов был его единственным посетителем. Вдруг к нему подсел щегольски одетый господин и сказал негромко:

– Вы позволите,