Секретные люди - Николай Свечин

намного сильнее. Германцы здорово усилили фортификации и нашпиговали их новыми орудиями и пулеметами. В тысяча восемьсот семьдесят восьмом году пулеметов не было, и то не осилили…

– Юденич ведь хороший генерал?

– Вполне на своем месте. Людей, правда, не жалеет…

– А кто их сейчас жалеет? – жестко спросил Алексей Николаевич.

– Эх, Лёха… – горестно вздохнул генерал-майор. – У тебя свой фронт, и нелегкий. Но ты все же не посылал людей тысячами на смерть. Знаешь, как это тяжело? А надо. И вот отдаешь приказ, а сам думаешь: сколько же вас обратно вернется? Если бы еще самому с ними под пули идти, легче было бы. Не так совестно. Но генералы сейчас в атаку не ходят.

Потом вдруг замахал единственной рукой:

– Извини, говорю банальности!

Друзья махнули по рюмке, и Таубе заговорил о втором сыне Лыкова, о Павлуке:

– Он тоже герой, с какой стороны ни погляди.

Десять дней гулял по Австрии и Германии, как по Тюфелевой роще. Передал важнейшие указания Буффаленку…

– Кому? – поперхнулся водкой сыщик.

– Ему самому, что слышал. Брюшкин получил от Федора ценные сведения и вернулся с ними домой. Сам понимаешь, чего это стоило. Война идет, все границы перекрыты, а ему трын-трава. Повесили, как помнишь, Владимира с мечами. Гордись, папаша: у одного сына георгиевское оружие, у второго – боевой Владимир.

– Сколько уже лет Федор там? – заговорил статский советник о Буффаленке. – В каком году мы его выпустили с Сахалина? В восемьдесят девятом?

– Да. На родине он не был двадцать шесть лет. И неизвестно, побывает ли когда-нибудь. Такой крест взвалил на себя и несет, не гнется…

Сыщик с разведчиком навалились на еду, чтобы скрыть друг от друга свои эмоции. Закончив с горячим, Виктор Рейнгольдович опять заговорил о деле:

– Придется тебе заниматься шпионской артелью Мирзабулы. Больше некому. Ерандаков не помощник, сам видел, что у него в голове творится. Загадочного князя надо найти! И он не один там умный. Видишь, как хорошо они прячутся. Мы сумели обнаружить лишь блатных, а белая кость резидентуры от нас все еще ускользает. И слежка ничего не дает!

– А охранники каковы? У них опыт, кадры, полномочия. Глобачева я еще не раскусил, а Мартынов умный.

– Скажи спасибо своему Джунковскому! – в сердцах чуть не крикнул барон. – Он перед войной запретил осведомление в армии. Вот дубина… И сейчас агентура охранных отделений не вхожа туда. А шпионы суют нос именно в военные секреты. Нет, полковники будут полезны лишь в самом конце, когда понадобится оформлять дознание. А вести его реально придется тебе с Девятым делопроизводством. Дезинформацию от Юденича мы еще кое-как протолкнем. А вот по главному нашему удару на западных фронтах пока ни коня, ни воза. Нет ли у тебя хорошего кандидата на роль продажного штабиста? Надо, чтобы был в больших чинах. Не ниже капитана!

– Есть нужный человек, – обрадовал друга Алексей Николаевич. – Подполковник Анисимов. Он служил у Лебедева в Восьмом делопроизводстве Департамента полиции, а после мобилизации был зачислен в управление военных сообщений Северо-Западного фронта. Просился в строй, но ему отказали.

– Почему?

– Иван Федорович хороший аналитик, такие везде в цене.

– В изменники пойдет? – сразу вцепился барон.

– Прикажут – пойдет. Чин подходящий, и голова на месте.

Генерал-майор веселел на глазах:

– Северо-Западный, говоришь? То, что нужно! Как на заказ.

– В каком смысле? – не понял сначала Лыков, но быстро сообразил: – Ага! Будете готовить там липовое наступление? Анисимов ведь нужен для дезинформации. А настоящее где будет?

– Этого тебе, штафирка, знать не положено. Ты некорнетный…[116]

– Ишь возгордился, генералишка, – хмыкнул статский советник. – Вижу я, чего вы, корнетные, стоите. Польшу отдали, из Галиции драпанули… Если бы я так убийц ловил, как вы воюете, давно был бы исправником в Верхне-Колымске.

Барон глянул на друга трезвыми умными глазами:

– Пусть твой Анисимов приезжает ко мне в Могилев. Пропуск выпишут. Как его, Иван Федорович? Дело срочное, отлагательства не терпит.

– Виктор, я же ему не начальник. Вызывай ты, у тебя лампасы и должность при Ставке.

Таубе сам сообразил, что сказал, как выражались в гвардии, «гафф». И перевел разговор:

– Тогда думай, как его подвести к вербовщикам. Подполковник из штаба фронта – знатный карась. Допустим, он приезжает в Петроград по делам и начинает там кутить…

– Примитивно, – возразил Алексей Николаевич. – И потом, если им заинтересуются, станут наводить справки и выяснят, что он служил в Департаменте полиции. Это сразу отпугнет всех шпионов. Пожалуй, зря я вспомнил об Иване Федоровиче.

Но барон уже закусил удила:

– Ничего не зря. Вы на свои кадры в справочную книгу «Весь Петербург» данные не посылали. Как шпионы узнают?

– Начнут негласно расспрашивать, искать общих знакомых, и вскроется.

– А кем служил у Лебедева твой Анисимов?

– Чиновником для письма, – припомнил статский советник.

– И что, хвалился, что числится в таком департаменте?

– Нет, он вообще молчаливый. Даже… Ты, наверное, прав. Как-то раз Иван Федорович проговорился, что стесняется своего нынешнего статуса. Подполковник – и подрабатывает чиновником для письма за шестьдесят рублей в месяц. Трудно жить в столице на половинном жалованье, вот он и позарился. Но втайне от знакомых. Так что шпионам трудно будет выведать эту его сокрытую тайну.

На этом друзья расстались. Каково же было удивление статского советника, когда уже через неделю вечером к нему на квартиру явились Таубе с Анисимовым. Барон пояснил:

– Времени нет, надо спешить.

Подполковник, обтянутый ремнями, хохотнул:

– Это вы, Алексей Николаевич, сосватали меня в изменники? Вот спасибо!

– Да я, собственно, лишь высказал предположение… – начал извиняться перед гостем хозяин. Но быстро понял, что Анисимов доволен переменой в своей жизни. Он сел в гостиной, вынул папиросу и стал чертить ею в воздухе иероглифы:

– Вот жизнь начнется! Шантаны, кокотки, и все за казенный счет! Давненько я не был в первоклассном ресторане. Правду говорят, что там сухого закона не существует и вино льется рекой?

– Увы, правду.

– Отлично!

Алексей Николаевич опять с запозданием сообразил, что подполковник шутит.

Наконец после самовара начался предметный разговор. Анисимов доказал, что не зря имеет репутацию аналитика. Он сразу предложил такой ход: будто бы его послало в Петроград начальство для того, чтобы заказать на Путиловском заводе персональный салон-вагон для нового-старого командующего фронтом генерала от инфантерии Рузского.

Дело в том, что, пока контрразведчики валандались, в управлении действующей армией произошли большие перемены. Северо-Западный фронт, возглавляемый Алексеевым, был разделен на два: Северный и Западный. Западный возглавил Эверт. А на Северный вернули Рузского (Алексеев стал начальником штаба Ставки при новом главковерхе – государе). Рузский уже командовал фронтом до Алексеева, с сентября