Призрак Сомерсет-Парка - Майерс Б. Р.

— Дед Одры? — уточнила я, вспомнив зловещий портрет в библиотеке, горящие глаза, побелевшие костяшки пальцев.

— Ага, — кивнула она. — Как-то ночью я и сама слыхала. Я прибираться на кухне заканчивала, все уж по комнатам разошлись. Дров в огонь подбросила, тут и услыхала вой. И доносился он из-под половиц кладовой, вот что.

— Может, то был ветер, бабуля, — сказала Флора, но как-то не слишком уверенно. Похоже, она слышала эту историю много раз.

— Да разве ветер зовет на помощь? — отрезала старушка. А потом снова, с ясными глазами, повернулась ко мне. — Сначала стонали негромко, будто ослабнув... — Она повторила не своим голосом: — «Помоги мне!»

Тысячи мурашек пробежали у меня по коже. Рука моя вздрогнула и задела чашку, едва не расплескав чай. Я пробормотала извинения и съежилась в кресле.

Бабуля Лил продолжила:

— Я удрала так быстро, как только ноги унесли. Разбудила старшую горничную, да покуда притащила ее на кухню, голоса уже было не слыхать. — Она откинулась на спинку кресла и сделала затяжку табака. — Та отмахнулась, мол, мне все помстилось, да только вот что я вам скажу: кто бы ни звал на помощь, той ночью он помер. Это все моя трусость, вот что решило ее судьбу.

— А когда это случилось? — спросила я, чувствуя, как мурашки бегут по рукам.

— Да уж пятьдесят годков тому, мисс. Вскоре я ушла из Сомерсета и больше туда ни ногой.

Я допила чай, не ощущая вкуса. Все, о чем я могла думать — это те слова: «Помоги мне!».

Бабуля Лил потянулась за тростью и, поморщившись, встала. Однако сил пригвоздить взглядом Флору у нее хватило.

— Ты все от моих слов отмахиваешься, а я таки скажу: леди Одра заплатила за грехи деда. То призраки мертвых служанок столкнули ее со скалы. И они не успокоятся, пока весь дом не сгинет в пучине.

Перед тем как мы ушли, старушка поцеловала Флору в щеку и подарила ей прекрасный осенний букетик. Я было решила, что это поможет нам покинуть ее дом на приятной ноте, но на лице Флоры отражалась усталость. Я вспомнила, как она говорила, будто старушка немного не в себе, и встревожилась, что позволила той вновь предаться ложным воспоминаниям.

Но удаляясь с каждым шагом от ее коттеджа, я перебирала в памяти слова, что одолевали меня, будто надвигающаяся тошнота.

Помоги мне!

Ну конечно, это лишь совпадение.

Глава 39 Леди Одра Линвуд

Запись в дневнике Сомерсет-Парк,

13 апреля 1852 года

Дружочек,

со мной творится неладное. Уже несколько недель я не могу ничего есть и всегда утомлена. Но не это самое дурное.

Я начала слышать ее голос. Он был таким громким, что пробудил меня от мертвого сна. Она взывала о помощи. Хотя от ее мольбы меня до мозга костей пробрал ужас, сильное притяжение из глубин моей души заставило меня покинуть уютную комнату и искать ее.

Нашла меня миссис Донован, я скорчилась у двери винного погреба. Ноги перепачканы в грязи, руки — покрыты ржавчиной.

Я совершенно не помню, как там очутилась.

Назад в спальню меня унес Уильям. Они с миссис Донован оставались со мной до утра, хотя я лишь смутно помню, что они говорили. Заговорщицки переглянувшись, сказали, что я, должно быть, ходила во сне. Уверена: они что-то замышляют. Я им обоим не доверяю.

Вызвали мистера Пембертона. Приехав, он выразил обеспокоенность тем, что не послали за доктором. Миссис Донован ответила, мол, я лишь слегка простудилась, ничего такого, с чем она не могла бы справиться при помощи чая и отдыха.

Я не осмелилась признаться мистеру Пембертону, что слышала голос. Смерть отца и без того окружает множество подозрений. Он может разорвать помолвку из опасений жениться на особе с расшатанными нервами; мне нельзя так рисковать. Он спросил, не позвать ли его друга для осмотра, просто чтобы удостовериться. Я едва смогла поднять на него взгляд. Должно быть, это все чувство вины. Возможно, он желает посмотреть на нас вместе, чтобы обвинить в интрижке.

Стоило ему уйти, я отвернулась и зарыдала в подушку. Как мне снова встретиться с любимым? Мое сердце будет разбито, а я теперь так слаба, что боюсь, оно остановится в тот самый миг, когда я его увижу.

Миссис Донован принесла мне чашку чая, и, хотя я не в силах ничего есть, горький напиток оказался на удивление успокаивающим. Она задержалась и проследила, чтобы я выпила все до дна, между делом упомянув, как хорошо будет поскорее сыграть свадьбу, это, мол, всех приободрит. Но улыбка у нее была недоброй. Она напомнила мне Уильяма, который крал лакомства с кухни, зная, что ему ничего за это не будет.

У моей двери будет кто-то дежурить. Меня больше не оставляют в одиночестве, не доверяют. Я все еще чувствую запах ржавчины на своих ладонях, и когда я лежу в кровати совсем одна, пробуждаются давно забытые воспоминания.

Дедушку я знала лишь согбенным стариком, что ходит с тростью. Он никогда не смотрел прямо на меня, всегда мимо. Однажды ночью я увидела, что он стоит в изножье моей кровати — в ночной сорочке и со всклокоченными волосами. Я закричала, решив, что это призрак.

Он зажал мне рот рукой и склонился к моему лицу. Он сказал, что ему нужна моя помощь; изо рта у него несло кислым запахом. От ужаса я смогла лишь кивнуть, потом выбралась из кровати и последовала за ним. В доме царила полная темнота, не спали только мы.

Он схватил дрожащей рукой свечу, и мы спустились в кухню. Мои босые ноги заледенели. Я успела заметить, что его ступни покрывала грязь. Это было странно — ведь стояла зима. Когда я заплакала, он яростно дернул меня за руку и велел вести себя тихо. Сказал, что мы должны ее остановить. А потом спросил — слышу ли я, как она зовет.

Я покачала головой. Все, что я слышала, — лишь стук собственного сердца, который отдавался в ушах.

Он потащил меня в винный погреб — часть Сомерсета, где я прежде не бывала. Показал мне деревянную дверь с проржавевшими петлями и сказал, что мы должны заставить ее умолкнуть, иначе она вырвется и убьет нас всех.

Я расплакалась громче, зовя маму. Дед уронил свечу, зажал уши руками и стал кричать, чтобы замолчала.

Оставив его там, я убежала к себе в комнату и с головой залезла под одеяло. Я пролежала без сна всю ночь, уверенная, что каждый шорох в коридоре — это возвращающийся за мной дедушка. Наконец на рассвете я заснула.

Позже в тот день после отлива у подножия скалы нашли тело деда.

Я никогда никому не рассказывала о случившемся, мне хотелось притворяться, что это был лишь кошмар. Иногда мне кажется, в ту ночь меня посетил его призрак. Но, как бы то ни было, со временем воспоминания померкли. С годами я спрятала их как можно глубже, чтобы не переживать заново. Но теперь мне чудится, будто я опять стала той девочкой, и ко мне возвращаются другие воспоминания о дедушке. Новые тайны Сомерсета.

Я так хочу спать, Дружочек. Глаза закрываются сами собою.

Глава 40

Я решила как можно скорее возвратиться к себе в комнату и проверить диадему. Я придумала идеальный тайник.

— ...много лет, — говорила Флора. — А ведь к ней за травами даже из других деревень приезжают.

Поморгав, я поняла, что глубоко задумалась, пока служанка что-то рассказывала.

— Бабуля хочет, чтобы я ее заменила, мол, она-то совсем стара стала, а мне хочется уехать отсюда подальше. Не хочу и думать, что всю жизнь тут проживу. Мэйзи говорила, я как одуванчик: яркая и радостная, а повзрослею — унесет ветром. — Она посмотрела на небо. — Пускай судьба решит, где мне приземлиться и пустить корни.

Взгляды Флоры на жизнь показались мне наивными, но в ее романтических представлениях было нечто успокаивающее. В моем мире подобный оптимизм встречался редко.