Тайна поместья Эбберли - Кейт Латимер

любим родителей слепо, а потом… Мы не перестаём их любить, просто видим, что они не во всём правы и иногда даже поступают дурно. Но ведь если подумать… Леди Клементина, может быть, и хорошая писательница, я не читала… Вообще не понимаю, о чём её романы, ничего не происходит. А сказки просто жуткие! Так вот, писательница она хорошая, но сомнительно, что она была хорошей матерью или хорошей женой. Про неё ходило много слухов… Ты знала, что муж её чуть в клинику не отправил? Для душевнобольных… У неё куча странностей была. И по её сказкам это видно. Разве можно детям такое читать? Кошмарные фантазии. Она и детьми пренебрегала, и мужем… Ты только не подумай, что Руперт неблагодарный. Да, она много сделала, но это не значит, что у неё не было недостатков.

– Я и не думала ничего такого. Леди Клементина была непростым человеком, это я знаю, но в поместье её любят. Миссис Пайк, Уилсон, они всегда по-доброму её вспоминают.

– А вот её родственники – нет. На похороны приедут Ситоны, от них такого можно наслушаться! Особенно если они тебя не заметили и думают, что говорят между собой. Я думаю, они просто леди Клементине завидовали из-за денег, а теперь завидуют Руперту и Дэвиду, вот и злословят: Руперт у них приблудный щенок, Клементина – сумасшедшая, её муж – нищий авантюрист, а Дэвид – незаконнорожденный. Только старая графиня достойно себя ведёт, вот она – настоящая леди. Она…

– Незаконнорожденный? – перебила Кристину Айрис. – Сэр Дэвид?

– Ну конечно, он законнорожденный. Просто они так говорят… – Кристина махнула рукой. – У леди Клементины долго не было детей. Вот и пошли слухи, что это у её мужа было что-то не в порядке и она Дэвида от кого-то другого родила. А ещё… Нет! – Кристина решительно затрясла головой. – Не буду даже говорить! Не знаю, зачем я рассказала… Сама сплетничаю ничуть не хуже них.

Кристина повернула к дому:

– Если решишь ехать со мной, то скажи заранее, хорошо? Мы рано выедем. Не позднее половины седьмого.

* * *

– Я не уверен, тот ли это почерк, но он очень похож, – сказал Дэвид, когда Айрис показала ему записку из книги.

– Мне тоже кажется, что тот же самый. Я просила у инспектора копию, но он так её и не сделал. Я понимаю, что он не обязан, но это же в его интересах. Может быть, капитан Марч сможет помочь?

– Каким образом? – переспросил Дэвид.

Он, сидя за столом в своём кабинете, сосредоточенно рассматривал записку, которую принесла ему Айрис.

– Он ведь как-то договаривается с полицией. Я так думаю… Насчет улик и прочего…

– Точно не знаю, как они это делают. В любом случае, капитан Марч уехал.

– Куда?

– В Лондон. Он сказал мне вчера вечером, что не может ничем помочь, слишком много времени прошло.

– Он просто сдался?

– По его словам, это будет тратой времени и денег. Сказал примерно то же, что мой адвокат: полиция может предполагать что угодно, доказать они ничего не смогут; если убийца и оставил улики, то позднее он их или уничтожил, или их уничтожило само время.

– Это хотя бы честно…

– Да, – вздохнул Дэвид. – И он честно сказал мне, что будь он полицейским, то подозревал бы меня.

Айрис опустила глаза. Её список – если не считать принудительно добавленного туда Руперта, – сократился буквально до трёх имён: Дэвид Вентворт, Мюриэл Вентворт, Энид Причард. И самым очевидным кандидатом на роль убийцы оказывался Дэвид.

Ей самой было тяжело про это думать. Она искала способы оправдать Дэвида – и не находила. Инспектор Годдард был прав: она хотела верить в то, что Дэвид – не убийца, и пыталась найти доказательства в пользу этого. Это просто не мог быть он!

– Может быть, они всё же ошиблись, и преступник не из поместья? – сказала она. – Иначе это бессмыслица какая-то!

– Я сегодня виделся с тем вторым детективом, с Ленноксом. Они подтвердили, что орудием убийства был такой же нож, как те два, что я им передал. Это антикварная нефабричная вещь, так что сплав относительно уникален. Обломок выкован из того же сплава, состав серебрения тот же самый, форма совпадает. Это точно нож из библиотеки. А значит, убийца – кто-то из дома.

– Может быть, есть ещё какое-то объяснение? – почти в отчаянии проговорила Айрис.

Дэвид Вентворт положил листок на стол.

– Я бы хотел, чтобы так оно и было, потому иначе я должен подозревать убийцу в одном из тех, кто живёт сейчас здесь. Это не даёт мне покоя… Господи, это один из них! Я знаю их всех много лет, они мои родственники, и… – Дэвид резко замолчал. – Вы пришли показать записку, а не выслушивать, как мне тяжело. Извините, Айрис.

– Ничего страш… То есть я думаю, что если вам нужно с кем-то поговорить, то я не против.

Дэвид поднял на неё глаза, но ничего не сказал, снова начал читать написанное на листке.

– Знаете, кто мог это написать? – спросила Айрис.

– Предполагаю, – задумчиво протянул Дэвид. – А вы?

– Думаю, это ваш отец. Записка – что-то вроде расходов за неделю. Возможно, «100 ф. бр.» – это сто фунтов брату. Я слышала, что ваш отец помогал ему. Деньгами в первую очередь.

– Я тоже подумал, что это мог бы быть он. – Дэвид достал из ящика стола маленький серебряный ключ, а потом подошёл к высокому старинному бюро, стоявшему в углу возле окна. – Тут должны быть его письма, открытки… Можем сравнить.

Дэвид, немного провозившись с непослушным замком, достал из бюро пачку писем в конвертах, развязал стягивающий их шнур и начал перебирать.

– Это не от него, это тоже… Не думаю, что отец много писал. Только маме во время войны… Ещё брату, у того дома не было телефона. Вот это похоже… «Как погода в Шотландии? Не верю, что может быть хуже, чем у нас». Посмотрите! – Дэвид протянул Айрис письмо.

Это был тот же почерк, может быть чуть более торопливый и одновременно чёткий, но, несомненно, тот же самый. Айрис посмотрела в начало письма, там стояла дата «17 октября 1936 года», а потом в конец, на подпись.

«Твой любящий муж Джон».

Айрис вздохнула: если письмо в кармане леди Клементины действительно было написано её мужем, то это делало историю ещё более странной. Джон Вентворт умер от сердечного приступа в ноябре 1945 года. Даже если это было последнее написанное им письмо, оно всё равно было написано почти за тринадцать лет до того дня, как погибла леди Клементина!

– Ваша мать… – осторожно начала Айрис. – Она часто перечитывала письма мужа?

– Сомневаюсь. Она вообще не была сентиментальна, и… Я почти не помню отца, но мне сложно представить мать, перечитывающей его письма. Но это может быть одно из тех самых писем Мюриэл.

– Которые она привезла в тот день в Эбберли?

– Она привезла их на пару дней раньше, и они лежали в библиотеке. Наверное, их никто так и не прочитал. Не представляю, что в них могло быть интересного. В любом случае, такая переписка – это очень личное, – добавил Дэвид словно оправдываясь.

Что-то не складывалось.

– Получается, – сказала Айрис, – что леди Клементина вызвала по срочному делу поверенного и редактора…

– Профессора Ментон-Уайта она пригласила за неделю до того, но случайно получилось, что они с Баттискомбом приехали в один день, – поправил Айрис Дэвид.

– Пусть так. Но поверенного она точно вызывает внезапно, и еще вашего дядю Роланда. У неё происходят самое меньшее два тревожащих её разговора, один с вами, другой с кем-то неизвестным. Она пишет письмо или, по крайней мере, его черновик, и пишет в очень взволнованном состоянии. Она очень расстроена, собирается пойти на реку, чтобы успокоиться, подумать… А потом замечает старые письма в библиотеке и решает их почитать?

– Она могла положить письмо в карман раньше.

– Но она ведь переоделась, чтобы идти на реку. Уилсон сказал, что по одежде понял, куда она собралась.

– Да, у неё было несколько вещей, которые она надевала, чтобы было удобно грести, – подтвердил Дэвид. – За обедом и после него она была в платье. Такое бледно-лиловое с узорами… Она