Призрак Сомерсет-Парка - Майерс Б. Р.

Уголок ее рта приподнялся в зловещей улыбке.

— Кажется, вы тронулись умом. Вероятно, следует пригласить к вам доктора Барнаби.

Я больше не в силах была выносить ее вмешательство и колкости. К тому же я знала, что мистер Пембертон мне доверяет, и это тоже прибавило храбрости.

— Вероятно, вам следует прекратить распространять ложь и высказывать свое мнение в отношении вопросов, в которых вы совершенно не смыслите. Мы с лордом Чедвиком встречаемся лишь для того, чтобы обсудить грядущий сеанс. Единственное, чего он хочет, — связаться с леди Одрой и сообщить ей, как сильно он любил ее и тоскует по ней. — Безусловно, это была ложь, но ее требовалось поддерживать.

Лицо экономки покраснело.

— Когда он получил титул, предки Линвудов перевернулись в гробах от такой несправедливости! — с отвращением фыркнула она. — Его никогда не заботило благополучие леди Одры.

— А вас заботило?

— Конечно!

Я ни разу не слышала, чтобы миссис Донован говорила с таким пылом. Она едва не вышла из себя, даже стала казаться уязвимой. Я скрестила руки на груди.

— Тогда почему вы позволили мистеру Саттерли войти в ее комнату в ночь перед венчанием? Вам было известно, что он против свадьбы. Так зачем вы добровольно поставили леди Одру в столь опасное положение?

Ее глаза обвинительно сверкнули.

— Лишь я виделась с ней в ту ночь!

— Мистер Саттерли сам признался. Зачем ему лгать?

Она покачала головой.

— Это вы лжете.

— Только один из вас говорит правду, миссис Донован. Любопытно, но во всем Сомерсет-Парке лишь вы с мистером Саттерли упоминали о том, что лорд Чедвик — не истинный наследник.

Лампа у нее в руке задрожала. Огонь во взгляде угас. Нет сомнений — я обнаружила слабое место миссис Донован. Следует воспользоваться преимуществом.

Я смягчилась.

— Вы всю ночь просидели у нее под дверью, со всеми предосторожностями охраняя комнату, но случилось нечто, от вас не зависящее.

Она опустила взгляд.

— Вы знаете, что случилось, и вы напуганы. — Я немного выждала и добавила: — Я помогу вам избавиться от страха.

Миссис Донован подняла подбородок и устало вздохнула.

— Страх не обременяет меня, он исчезает... в отличие от чувства вины. Я не должна вам ничего объяснять, но клянусь могилой леди Одры — я не знаю, что с ней стряслось. Она была цела и невредима, когда я принесла ей пунш на ночь.

Я питала к экономке весьма сильную неприязнь и все же была до мозга костей убеждена, что она говорит правду. Особенно насчет вины. Та и впрямь никогда не исчезает.

Миссис Донован распрямила плечи, вернув себе прежнюю степенность, и направилась к двери. Потом вдруг оглянулась, снова устремив взгляд на зеленое одеяло.

— С вашей стороны весьма разумно было попросить ключ от комнаты. Непременно им воспользуйтесь. Всем порядочным девушкам следует хорошенько запираться на ночь.

Она ушла, я тут же закрыла замок и попыталась встряхнуться. Ее слова насчет мистера Пембертона будто повисли в воздухе, оставив смущение и досаду. Представления о любви у меня были весьма невразумительные. Среди знакомых мне мужчин были лишь клиенты пансиона мисс Крейн да жирные фараоны. Вопреки гнусным измышлениям мисс Донован я не собиралась так легко отдавать свое сердце.

Maman твердила: «Любовь приносит боль, ma chérie. Мы видим это на каждом сеансе. И я должна эту боль исцелить. Я внушаю людям то, что они жаждут услышать, а их надежда сама восполняет пробелы, ведь смотрят они не глазами, а сердцем, и оно видит неподвластное взгляду. Пройдут недели, а они не вспомнят о тех смутных обещаниях, что я им наговорила, или о том, что угадала неверно. Они будут помнить лишь то, во что хотят верить».

«Если сердце так легко обмануть, как ему верить?» — спросила я, впитывая каждое сказанное ей слово.

«Именно, — похвалила maman. — Одно лишь сулит любовь — разбитое сердце».

Я знала, что она говорит о моем отце и случившейся с ним трагедии. Но не могла избавиться от обиды, ведь благодаря их любви родилась я.

Я часто представляла, какой стала бы моя жизнь, не упади мой отец в тот день в воду.

Я подошла к трюмо и открыла верхний ящик. Достала диадему, заново завернула ее в несколько нижних юбок и засунула как можно дальше. Нужно подыскать украшению новый тайник, где его никто не найдет, а я легко и незаметно смогу забрать. Я сделаю это, как только все уснут, — или, в случае миссис Донован, как только она устроится на ночевку вверх тормашками в своей пещере.

Хмурясь, я уставилась на ящик трюмо. Сравнила его скудное содержимое с содержимым ящика Одры, и у меня возникло ощущение дежавю.

Живот мой был полон, но я все равно налила себе горячего тодди и приготовилась ко сну. Любопытно, кто помог миссис Донован перевернуть картину. Сделать это в одиночку она никак не могла. Но еще больше мне хотелось узнать, кого Флора видела в ту ночь на тропинке.

— Тебе меня не одурачить, — заявила я в темноту комнаты. И все же слова миссис Донован о том, что мне следует запереться, тревожили. Я подставила стул под дверную ручку — хитрость, которой выучилась в пансионе мисс Крейн. — Поглядим, как ты с ним справишься, угрюмая ты гусыня.

Довольствовавшись этим, я допила пунш и завернулась в одеяло. Перед тем, как погрузиться в сон, я вновь будто увидела верхний ящик трюмо Одры. Ответ был прямо передо мной, но ускользал, словно вода сквозь пальцы.

Казалось, только я закрыла глаза, как тут же раздался стук в дверь. Остатки беспокойного сна паутиной цеплялись за мое сознание. Будто я стою на обрыве и ветер развевает мои волосы...

Стук повторился, теперь уже громче.

— Дженни?.. — раздался с той стороны голос Флоры.

— Иду, — сонно отозвалась я и, поморщившись, направилась к двери. Тело будто окаменело.

Я убрала стул и отперла замок.

Флора вошла в спальню с подносом, но ее обычно румяные щеки были бледны, а вид она имела изможденный.

— Вот ваш утренний чай. Побыстрее одевайтесь и спешите вниз к остальным.

Служанка наполнила таз на столике у кровати чистой горячей водой.

— Угу, — сонно пробормотала я, обмакивая тряпицу в исходящую паром воду и протирая лицо.

— Его светлость больно огорчился, — тараторила Флора, снуя по комнате. — Пришлось позвать приходского констебля.

Вся кровь отхлынула у меня от лица. Я бросила тряпицу в таз. Всю ночь я крепко спала вместо того, чтобы перепрятать диадему. Будь проклята миссис Донован с ее тодди! Наверняка она узнала о пропаже драгоценности и доложила мистеру Пембертону. Нужно бежать!

— Ты можешь незаметно провести меня на кухню? — спросила я Флору.

— На кухню? — фыркнула та. — Уж там вы точно не захотите оказаться, такой внизу поднялся переполох. — Позвякивая посудой, она накрывала мне завтрак. — Поутру на задворках в саду нашли миссис Донован — прямо на земле, в самой грязи. Джозеф было решил, что она мертвая, а потом сам чуть не помер: похлопал ее по щекам, окликнул, а она возьми да глаза открой. Говорят, напали на нее! — Флора помолчала и задумчиво добавила: — Я все гадаю, что бы я сделала, если б ее нашла.

Я так и разинула рот.

— Напали?! — Несмотря на проблеск уязвимости, который я заметила вчера в миссис Донован, экономка была не из тех, кто играет роль жертвы.

— Сначала у нее приключилась истерика, а теперь она то впадет в беспамятство, то снова очнется. У нее доктор Барнаби.

Я не могла представить себе миссис Донован в подобном состоянии.

— Потому и приехала полиция? — спросила я.

Флора вручила мне чашку чая, бросив на меня удивленный взгляд.

— А то как же? Но вы не тревожьтесь, Дженни. Бандита наверняка скоро схватят. Может, какого проходимца вышвырнули из «Плуга и колокола», он околачивался у дороги, да и забрел сюда. Такое и прежде бывало.

— Из «Плуга и колокола»?

— Паб в деревне.

— А-а... — Я взяла с подноса тост и, не намазав его ни маслом, ни джемом, откусила. Слегка отвернулась, чтобы Флора не заметила моего облегчения. — Какой ужас, — сказала я, но в глубине души порадовалась, что напали на миссис Донован, а не на Флору.