В здоровом теле... - Данила Комастри Монтанари

— Но как, Юпитера ради, ты их лечил, не имея никаких знаний? — все еще не веря, спросил Аврелий.

— О, это было нетрудно! Тучным матронам я прописывал ванны с водорослями. Они и вправду худели от всех этих парных, но были убеждены, что это заслуга моих чудодейственных снадобий! Потом я преуспел с косметическим массажем, с лечением бессилия… я использовал прямой метод, у меня была договоренность с лупанарием, простой обмен услугами. У Оппии нюх на дела! Так, вкратце, я и стал знаменитым лекарем.

— А когда к тебе приходил настоящий больной?

— Я старался сбагрить его коллеге. Я занимался только мнимыми больными, для которых хватало моей болтовни. Но я не мог отказывать всем. Молодой Флавий так настаивал, чтобы я лечил его отца, что я не смог уклониться!

Аврелий содрогнулся. Ну конечно, Флавий умело выбрал себе простофилю, который позволит ему безнаказанно травить богатого родителя, ничего не заметив.

И… тем временем этот невежда лечил пол-Рима! Делал операции, проводил аборты.

— А при чем здесь Апеллий? И Мнесарета? Какую роль они играли в твоих махинациях? — спросил Аврелий, страшась ответа.

— С диагнозами я научился выкручиваться, но вот лечение… для более серьезных больных мне приходилось доставать уже готовые лекарства. Я не силен в фармацевтике.

— И с какой стати кто-то стал бы брать на себя такую ответственность ради тебя?

— По правде говоря, Мнесарета ничего не знала. Я объяснял Апеллию, от какой хвори мне нужно средство, и он находил его среди лекарств своей госпожи.

— Апеллий, грязный обманщик! Но тогда, возможно… Ты уверен, что Мнесарета была не в курсе?

— Да что ты! Эта кривляка ни за что бы не согласилась мне помогать!

Аврелий почувствовал, как облегчение хмелем ударило в голову.

Он посмотрел на Демофонта, почти свернувшегося у его ног.

Трусливый, дрожащий и умоляющий, тот пытался обнять его колени, словно перед ним был бог с Олимпа, а не простой магистрат.

Патриций почувствовал приступ отвращения и отвел взгляд.

— Благородный сенатор…

— Сейчас ты подпишешь мне признание. Я хочу, чтобы было ясно, почему этот брусок успокоительного оказался в доме Фуска!

— Да, да, господин, но меня ведь не приговорят к костру, правда?

— Это решит имперское правосудие.

— Дай мне день, всего один день. Я кое-что отложил, хватит, чтобы купить себе собственную баню в провинции!

— Подписывай! — жестко приказал Аврелий.

Дрожащая каракуля скрепила признание.

— Скажи, ты делал аборты?

— Немного, благородный сенатор. И никогда — матроне! Если бы она умерла, муж мог бы затащить меня в суд по обвинению в убийстве!

— А простолюдинки, значит…

— Некоторые просили.

— И ты оперировал и брал деньги! Что стало с этими женщинами? Сколько из них еще живы?

— Понятия не имею, господин, откуда мне знать? Они уходили сразу после, и я их больше не видел.

Аврелий, охваченный омерзением, отшвырнул лекаришку пинком.

Выходя с признанием в руке, он увидел приближающийся отряд стражи.

«Надеюсь, они найдут виновного!» — с яростью подумал он, и образ Дины, истекающей кровью, и других, подобных ей, не переставал его преследовать.

— Аврелий!

Мнесарета подбежала к нему, встревоженная.

— Аврелий, они пришли арестовать меня!

В амбулатории царил хаос.

Стражники во главе с уполномоченным префекта Города были заняты тем, что без особой деликатности выпроваживали ожидавших пациенток.

Те, со своей стороны, не собирались уходить и, прикрываясь своими большими животами, осыпали бедных стражников бранью всех мастей, по большей части касавшейся сомнительного ремесла их матушек.

Аврелий пробился сквозь толпу и подошел к начальнику стражи, который вел рукопашный бой с особенно агрессивной простолюдинкой.

— Обвиняемая непричастна к тому, в чем ее обвиняют, — заявил он, показывая признание Демофонта. — Арестуйте лучше ее помощника!

После долгого совещания стражники решили забрать Апеллия и покинули амбулаторию под оглушительный свист.

Аврелия приветствовали как героя и осыпали благословениями и липкими поцелуями.

Мнесарета все еще была сильно потрясена и не могла смириться с мыслью, что доверилась столь двуличному ученику.

— Он приехал со мной из самого Пергама! — не переставала повторять она. — Он должен был стать моим преемником, а теперь…

— А теперь его осудят, — с некоторым удовлетворением заявил патриций.

— Но ведь не сожгут заживо, я надеюсь!

— Это еще как посмотреть. Во-первых, смертные приговоры через сожжение в Риме очень редки, и даже если их выносят, то почти никогда не приводят в исполнение. Кроме того, еще нужно доказать, что именно твое болеутоляющее убило Фуска.

— Если он и вправду умер от яда.

— Это так трудно установить?

— Да. Профаны говорят о ядовитых веществах так, будто их можно отличить от других лекарств, но часто это лишь вопрос дозы. Одно и то же средство, которое в малых дозах способствует исцелению, в больших может убить. Почти невозможно с уверенностью определить, имеет ли затяжная болезнь естественное течение или вызвана медленным действием токсичного вещества.

— А успокоительное твоего приготовления, что изъяли у Фуска, ты представляешь, что это было?

— Я не могу быть уверена, не видя бруска. В любом случае, я проверю все свои лекарства одно за другим, чтобы понять, что у меня похитил Апеллий.

— По словам Демофонта, это было болеутоляющее.

— Постой! — Мнесарета подошла к шкафчику и достала несколько брусочков. — Мы не знаем много веществ, способных по-настоящему унять физическую боль. Несколько травяных экстрактов, конечно, но на практике это все полумеры. Есть лишь одно действительно эффективное средство: меконий!

— Что это такое?

— Это сок, который сочится из чашечки мака.

— Хочешь сказать, опий?

— Да, по-гречески «опий» и означает «сок».

— Он смертелен?

— В больших дозах смертельно все! Однако постоянное употребление опия вызывает серьезный физический упадок.

— Значит, болезнь Фуска могла быть вызвана этим?

Мнесарета задумалась, потом покачала головой.

— Но не из моего мекония. Поскольку это опасный препарат, я всегда примерно знаю, сколько его у меня есть. Его приготовление сложно: нужно надрезать еще незрелые коробочки и ждать, пока сок вытечет и застынет, поэтому мне часто случалось покупать его уже готовым. Если бы пропало значительное количество, я бы сразу заметила.

— Но если Апеллий воровал его понемногу…

Женщина пожала плечами.

— Нужно знать, какие симптомы были у Фуска перед смертью. Судя по тому, что