Смерть по частям - Риту Мукерджи

Но вечно так продолжаться не может. В один прекрасный день профсоюз возьмет власть в свои руки.

За дверью послышались шаги. Джоунс оглянулся через плечо и протянул Лидии листок бумаги:

— Вот имена тех, кто погиб во время пожара. Кёртисы щедро помогали семьям погибших. Как будто хотели откупиться. — Он встал. — Надеюсь, мой рассказ вам помог. Соболезную по поводу вашей подруги.

Джоунс кивнул им и вышел.

Дейвис выглянул за дверь и знаком велел Лидии следовать за ним. Людей во дворе убавилось: начиналась вечерняя смена. Проходя мимо громадной башни, Лидия заглянула в открытую дверь. С широкого основания уходил вверх массивный цилиндр доменной печи. Лидия попыталась представить себе пылающий ад, ужас объятых пламенем людей, попавших в ловушку. Однако сейчас все выглядело безупречно. От катастрофы, разразившейся здесь много лет назад, не осталось и следа.

Они подошли к главным воротам. Над головой тянулся узкий мостик — возвышение, с которого можно было осматривать двор. На мостике стоял, глядя вниз, Эдуард Кёртис, его силуэт чернел на фоне неба. Кёртис в упор смотрел на Дейвиса и Лидию, не делая, однако, попытки их остановить. Лидия натянула шапочку пониже и заспешила за сержантом.

— Кёртисы, должно быть, замяли историю. Выследить репортера, который о ней писал, несложно, у меня есть связи в “Инкуайерер”, — сказал Дейвис.

Лидия и сержант сидели в кофейне друг против друга. Пока они ждали омнибуса, сильно похолодало, и они укрылись в помещении.

Лидия уже успела сравнить полученный от Джоунса список жертв пожара с реестром тех, кто служил в доме Кёртисов. Она сразу узнала знакомые фамилии: Монтгомери, Джонсон, Бриггс, Гриффин, Уэйд, Макбрайд. Не меньше восьми фамилий из второго списка совпадали с фамилиями погибших: горничные, садовник, лакеи, кухарка, камердинер.

— Может быть, отцы, дедушки? — спросила Лидия.

Дейвис кивнул:

— Приблизить к себе жертв, поддерживать их и дальше. И таким образом не давать им повода усомниться в твоей невиновности.

— Подкидывать письма мог кто угодно из слуг. Гриффин не говорил, что видел хоть один конверт с почтовой маркой. Кто-нибудь из служащих в доме мог спокойно пронести эти письма. Расскажете инспектору? — спросила Лидия.

— Обязательно. Пусть посмотрит на дело с другой точки зрения.

Лидия подалась вперед:

— А вдруг Анна узнала, что пожар — не случайность? Может быть, поэтому стихотворения в ее дневнике и стали более мрачными?

— Довольно, доктор Уэстон! — сказал Дейвис. — Прекратите, прошу вас.

Его гнев застал Лидию врасплох.

— Стихи в дневнике ничего не значат. Поэзия вещь смутная, стихами можно подтвердить любую версию. Не думайте больше об этом, — закончил он.

— Но стихи — это ее голос, сержант, и другого у нас нет.

Встреча с Джоунсом встревожила Лидию. Она понимала: Дейвис раскаивается, что взял ее с собой. К тому же вдруг Эдуард Кёртис узнал их?

Дейвис положил руки на стол и глубоко вздохнул.

— Вы очень помогли нам. Но задавать вопросы в доме Кёртисов — это одно дело, а расследовать убийства — совсем другое. Мы ступаем на зыбкую почву. Это вам не игрушки. — Его ясные голубые глаза смотрели на Лидию. — Обещайте, что не станете продолжать расследование на свой страх и риск. Вам может грозить опасность.

[34] Судостроительная компания, основана в 1825 году.

[33] Производитель паровозов. Компания основана в 1825 году.

[35] Гражданская война 1861—1865 гг. велась между армиями Союза (“Севера”) и Конфедерации (“Юга”).

26

Старик с вызовом смотрел на нее, под одеялом горой возвышался живот. Лицо старика пылало, кончик носа покрывала сетка лопнувших кровеносных сосудов. Этот человек со всклокоченными седыми волосами явно немало пережил. У кровати стояла смущенная дочь. Чепец она так и не сняла, и широченная черная лента, завязанная под подбородком, придавала ей траурный вид. Женщина смотрела в пол.

— Не буду. Я тоже имею право решать, как меня лечить. Так вот вам ответ: нет на это моего согласия. — Старик вздернул подбородок.

— Папа, — прошелестела дочь, — как ты разговариваешь с доктором...

— Не указывай мне, как с ней разговаривать, — огрызнулся старик. — Она, может, подошла утку вынести. Врачей-женщин не бывает.

— Ничего, — сказала Лидия стоявшей рядом Элинор Петри.

Лидия взяла свою студентку в Пенсильванскую больницу на обход. Когда они шли по палате, их провожали взглядами и пациенты, и сестры милосердия. Врачей-женщин до сих пор редко допускали в этот бастион, занятый высшими кругами медицинского общества. Однако иногда женщинам-врачам удавалось попасть сюда, что стало возможным благодаря неустанным трудам Харлана и его единомышленников среди медиков. Многие из них были филадельфийскими квакерами, пионерами медицинского образования для женщин. Лидия испытывала благодарность к первопроходцам, однако до сих пор с негодованием замечала, что ее судят не только по ее способностям. Она прошла долгий путь к профессиональному признанию, и теперь ее работа говорила сама за себя.

Однако пора было отвлечься от высоких мыслей. Сейчас перед Лидией был некий мистер Джошайя Браун, который категорически не желал, чтобы его осматривала женщина-врач.

— Я доктор Уэстон, а это моя студентка мисс Петри. Мы пришли помочь вам, сэр. Где у вас болит? — спросила Лидия.

Старик в ответ что-то проворчал.

— Если вы не станете отвечать на мои вопросы, отвечать придется вашей дочери.

— После смерти моей матери он живет один. Я захожу к нему, чтобы убедиться, что он не голодает. Но на прошлой неделе я не смогла вырваться из магазина.

Они все вместе столпились у кровати больного. От пациента, лежавшего по соседству, мистера Брауна отделяла тонкая занавеска. В этой части палаты кровати стояли тесно — сюда везли людей, которые нуждались в срочной помощи. Из коридора доносился лязг: кто-то из больных стучал железной кружкой о поручень кровати в тщетной попытке привлечь внимание сиделки. Элинор осматривалась круглыми от изумления глазами. Ничто здесь не напоминало Женский колледж. Здесь были толпы народу, а патологии представлены во всем своем многообразии. Лидия и ее ученица находились в большой бесплатной больнице, где имелось стационарное психиатрическое отделение, а также старейшая в городе операционная. Временами в переполненной палате трудно было сосредоточиться из-за стоявшего вокруг гула голосов. Вот с чем придется столкнуться ее ученицам — с необходимостью думать на ходу и ставить точные диагнозы, несмотря на явную враждебность пациентов.

— Когда я нашла его, — продолжала мисс Браун, — у него был жар, его лихорадило. Не знаю, что он ел и пил.

— Не твое дело! Я взрослый человек, сам себя обихаживаю, — угрюмо пробормотал мистер Браун. Если он мало ел и почти не пил воды, зато не отказывал себе в спиртном, следовало немедленно проверить состояние почек и печени. Лицо мистера Брауна могло покраснеть как от скачков давления, так и по причине какой-нибудь инфекции.

— Где вы его нашли?

— На полу у кровати. Не знаю, сколько он там пролежал. Он мог потерять сознание. Я с трудом подняла его.

Больной ожесточенно дернул одеяло, словно ему было жарко. Обнажился торс. Правая рука безвольно повисла, и в месте плечевого сустава Лидия увидела выпот. Головка плеча выскочила из гнезда.

— Мистер Браун, вы позволите осмотреть ваше плечо? Кажется, у вас вывих.

Лидия придвинулась к краю кровати