Отпечаток вины - Дмитрий Одиссеев

Он видел во мне решимость, и это, казалось, подталкивало его помочь мне. – Если ты правда этого хочешь, Пётр, – продолжил он, – тебе нужно не просто искать, а учиться. Учиться тому, как вести дела, как разгадывать загадки, как разбираться в людях. Потому что, поверь, не все, кого ты встретишь, захотят помочь тебе. Некоторые будут лгать. Некоторые – будут пытаться навредить тебе. Этот разговор был как первый маяк на моём пути. В тот вечер я понял, что мой поиск будет долгим и трудным. Но я также понял, что он будет осмысленным. Прошло ещё несколько лет. К тому времени я научился наблюдать за людьми, анализировать их действия и привычки. Григорий, местный кузнец, научил меня обращать внимание на мелочи – на следы обуви, на характерные изъяны в металле. Это было странно, но полезно. Соседи, не осознавая того, что наблюдаю за ними, помогли мне понимать, как человек выражает свои мысли невербально. Научиться разгадывать чужие тайны стало для меня почти естественным делом. Но я всё ещё знал, что только здесь, в нашем провинциальном уголке, я не найду того, кого ищу. Мир был больше, а ответы, которые мне нужны, прятались где-то за пределами деревенских дорог. И чем больше я читал, чем больше учился, тем сильнее понимал, что мне нужно выйти за рамки своего прошлого. Так я начал мечтать о новом начале, которое однажды приведёт меня в другое место – в центр событий, в место, где каждая улица таит свои секреты. Я сидел у окна в доме Ивановых. Свет тусклой лампы падал на открытые страницы старой книги, но я не читал. Слова расплывались перед глазами, исчезая среди мыслей, которые занимали весь мой разум. За окном вечерний свет меркнул, небо окрашивалось в густо-фиолетовые тона, а за горизонтом словно притаилась ночь, готовая захватить этот маленький мир. Мои пальцы нервно гладили краешек платка, который я всегда держал при себе. Запах дыма, давно выветрившийся из ткани, казалось, всё ещё витал где-то на грани моего восприятия. Это был мамин платок – единственное, что я смог спасти в ту ночь. Взглянув на него, я снова почувствовал, как внутри меня поднимается тяжесть воспоминаний. Я обернулся к комнате. Пахло слегка подгоревшим хлебом – это Мария готовила ужин на кухне. Я услышал её голос, спокойный, но с нотками утомления. Она тихо разговаривала с мужем, Пётром. Он только что вернулся из кузницы и, видимо, рассказывал ей, как прошёл его день. Я слушал их голоса, не вникая в слова. Они были частью моего нового мира, частью жизни, которая не была моей собственной. Мои ноги упирались в холодный деревянный пол. Мне нравилось чувствовать эту твёрдость, этот контакт с реальностью. Я наклонился вперёд, опираясь локтями на подоконник, и посмотрел на улицу. Там ничего не происходило. Люди уже давно спрятались в своих домах, пытаясь забыть о своих заботах, пока ночь не принесёт им новый день. Я вспомнил слова Марии, которые она говорила мне утром: «Ты должен быть сильным, Пётр. Мир никому ничего не должен, но ты можешь создать своё место в нём». Эти слова казались простыми, но в них была истина, которая жгла меня изнутри. Я чувствовал, как внутри меня растёт желание сделать что-то значительное. Найти ответы, которые я искал. Но это было тяжёлое бремя для мальчишки, который ещё не знал, куда идти.

– Пётр, иди ужинать, – голос Марии вырвал меня из раздумий. Она стояла в дверном проёме, вытирая руки фартуком. Её волосы были убраны назад, лицо уставшее, но в глазах всё ещё теплилось терпение. Я кивнул, сложил книгу и поднялся. Каждый мой шаг отдавался гулким звуком по полу, как будто сам дом хотел напомнить, что я здесь чужой, временный. На кухне меня ждал тёплый хлеб, суп и кувшин воды. Пётр уже сидел за столом, потягивая что-то из своей жестяной кружки.

– Как дела в кузнице? – спросил я, стараясь поддержать беседу.

Пётр взглянул на меня поверх кружки, отложил её и усмехнулся.

– Хлеб насущный зарабатываем, – сказал он. – А что у тебя? Вижу, ты снова погрузился в свои книги. Много ума накопил?

Его шутка не задевала меня. Напротив, она была как-то ободряющей. Я пожал плечами.

– Ума, может, и нет, но я учусь. Учусь видеть то, что другие пропускают. Пётр кивнул, задумчиво скребя свою щетину.

– Это хорошо. Важно видеть. Но ещё важнее понимать, что с этим делать. После ужина я снова вернулся к окну. Ночь полностью вступила в свои права. Где-то вдали слышался лай собак, а в доме становилось тихо. Я думал о завтрашнем дне, о том, как рано утром пойду с Петром в кузницу. Это стало нашей традицией – он доверял мне небольшую работу, и я чувствовал, что не совсем бесполезен. Но эта рутина не могла заполнить ту пустоту, что жила во мне. Я взял мамин платок, снова держа его в руках, и задумался о той ночи. Она возвращалась ко мне не в кошмарах, а в мельчайших деталях: треск пламени, крики, лицо того человека в капюшоне. Казалось, что его силуэт всегда стоит за спиной, наблюдая за каждым моим шагом. Я медленно поднялся, направился к столу и взял небольшую свечу. Её огонёк был слабым, но согревающим. Я поставил её на подоконник, затем сел обратно, продолжая смотреть на улицу. Я знал, что однажды покину это место. Знал, что мне предстоит долгий путь. Но сейчас, в эту тихую ночь, я всё ещё был здесь, в доме Ивановых, пытаясь найти ответ на самый главный вопрос: «Почему?». Я проснулся, когда первые лучи солнца начали пробиваться через плотные занавески. Комната была наполнена тёплым золотистым светом, который играл на старом деревянном полу. Я потянулся, ощущая каждую мышцу, натянутую от долгих часов сна. В доме царила утренняя тишина, прерываемая лишь звуком шагов Марии на кухне. Её уверенные движения раздавались где-то вдали, и я знал, что скоро запах свежего хлеба заполнит комнату. Медленно поднявшись, я подошёл к окну и распахнул его. Холодный утренний воздух ворвался внутрь, освежая мысли. Деревья стояли неподвижно, как будто наблюдали за началом нового дня. Городок ещё спал, но вскоре всё оживёт: начнутся разговоры на улице, дети побегут за водой, а торговцы откроют свои лавки. Для меня же это был обычный день, но внутри я чувствовал, что что-то меняется. Я не торопился. Спустился вниз, где на столе уже лежала чашка чая. Мария молча стояла у плиты, добавляя последние штрихи к завтраку. Я