Ломбард в Хамовниках - Михаил Николаевич Кубеев

якобы там работает, а его девка вроде из банка. Надо разобраться, прощупать их сперва. Девку возьмешь ты, она в твоем вкусе, сладенькая, а парнем займусь я. А теперь давай наверх, помоги Зюзюке. Тащите их вниз. Я буду ждать вас на улице.

– Они вооружены?

– Конечно. У каждого револьвер.

Подобное предложение не вызвало прилива энтузиазма у Отрыжки.

– И у девки есть оружие? – насупился он.

– Она взяла мой револьвер, – усмехнулся Сабан. – Вот ты его отберешь.

Отрыжка надулся, обдумывая сказанное. Перспектива встретить пулю его не очень устраивала. Хитрый Сабан, его отправляет в засаду, а сам убегает.

– Ты не волнуйся, кореш. Да, она взяла мой револьвер. Но не умеет с ним обращаться. И ты не стреляй. В крайнем случае бей по ногам и тащи вниз. Зюзюка поможет взять парня. Торопись, иначе легавые могут нагрянуть сюда. Я позвонил их начальнику Трепалову, сказал, что отомстил за Капитана, ха-ха. Давай, наверх! Сейчас я кликну Пашку, он вам подсобит.

Сабан быстро спустился по ковровой дорожке вниз. Из гардероба ему навстречу выбежал швейцар в ливрее.

– Николай Михайлович, уже уходите, как жаль…

– Что же ты, старая вошь, задумал меня обмануть?! Да?! – Сабан двумя руками схватил старика за горло. – Это ты сказал, что легавых здесь нет, ты?! Признавайся!

– Да нет, я не хотел, вы не так поняли…

– Ты меня не предупредил, гад, я же говорил, что не прощаю такие шутки.

Старик пытался еще что-то произнести, но мощные жилистые руки Сабана все сильнее сжимали ему горло, перекрыли дыхание. Говорить он уже больше не мог. И наконец-то Сабан увидел то, чего так жаждал: посиневшее лицо, вываливающийся язык… Именно этих ощущений ему не хватало для разрядки. Он чуть расслабил руки, отпустил, дал старику глоток воздуха и снова сжал. Тот уже ничего не соображал, не мог слова произнести, ноги его не держали, от удушья глаза вываливались из орбит. И Сабан, вытащив правой рукой из-за спины небольшую стальную финку, с силой вонзил ее в дряхлеющее горло. И рванул.

Кровь брызнула во все стороны. Он не рассчитал удар, и ему налицо попали красные капли.

– Тьфу ты, зараза! – выругался он, вытер шелковым платком щеки и отбросил от себя старика. Швейцар тотчас завалился на ковер, орошая все кругом кровью. – Испачкал мне весь костюм, параша!

От входных дверей к Сабану бежал парень в картузе. Он схватил завалившегося старика за ноги и, оставляя на ковре и белом мраморе подтеки крови, оттащил его в гардеробную.

– Что будем делать, Николай Михайлович?

– Беги наверх, помоги Отрыжке и Зюзюке. Чтобы парня и девку привели мне живыми. Я устрою этим муркам веселую жизнь. Они у меня узнают, как дразнить мышек. Давай быстрей. Я возьму пролетку и буду в ней вас ждать.

Отрыжка не спешил входить в апартаменты. Эти двое вооружены, значит, будут стрелять. Сабан не захотел рисковать, его направил, а себя жалеет. Глянув в замочную скважину, Отрыжка легавого не увидел. И девка пропала. Значит, парень стоит либо справа от двери, либо слева. А девка напротив. Очевидно, ждут, когда войдет Сабан, и приготовились к удару по голове. Прием, в общем-то, старый. Зюзюка вопросительно смотрел на Отрыжку. Тот соображал. Надо во что бы то ни стало обмануть легавого. Нужен какой-то трюк. Отрыжка вытащил свой револьвер. И подбежавшему Пашке шепотом предложил начать проверку. Пусть первым войдет… Стул. За ним второй… стул и третий. Тот все уловил и ударом ноги распахнул дверь. Следом полетел стул. Тишина. И снова вперед… пошел стул. И тут парень, стоявший сбоку у двери, не выдержал и обнаружил себя. Легко купился. Со всего размаха пытался рукояткой револьвера уложить вошедшего и сам плюхнулся на стул. Зюзюка моментально третьим стулом ударил его по голове. И всем телом насел сверху. А влетевшие в залу Отрыжка с Пашкой подбежали к девке. Она отскочила к окну и держала в руке дергавшийся револьвер.

– Ну ты, цыпа, бросай ствол, он не заряжен, – осклабился Отрыжка и крутанул барабан в своем револьвере. – Бросай, иначе мы пустим пулю твоему хахалю. – В этот момент Зюзюка с Пашкой так завернул руку чубатому, что тот вскрикнул. – Ну, долго мне повторять? – Зюзюка тем временем носком ботинка ударил чубатого в подбородок, у того клацнули зубы. – Не бросишь, цыпа, наган, – продолжал Отрыжка, – мы его сейчас калекой сделаем. – И Зюзюка снова крутанул руку лежавшему на полу чубатому. Тот завопил благим матом.

– Бросай оружие, Иринка, он мне руку вывернул!

Девка швырнула револьвер на стол. И тут же Отрыжка и Пашка схватили ее за руки. Никакого другого оружия у нее не оказалось. Да она и не сопротивлялась. Но руки ей все равно стянули полотенцем, а в рот, чтобы не визжала, затолкали салфетку. Точно таким же макаром поступили и с чубатым. Теперь предстоял отход. Надо было провести их по лестнице и не напороться на легавых. Отрыжка не удержался и для понта оставил расписку – положил в центре стола писулю с намазанной надписью «Черные мстители» и с силой воткнул в нее финку. Жаль было оставлять сослуживший ему неплохую службу нож, но и легавых хотелось попугать.

Зюзюка первым повел согнутого в три погибели парня. За ним с девкой следовал Отрыжка. Он приставил ей к горлу финку и посматривал по сторонам. Она упиралась, пыталась выплюнуть кляп, но он легонько царапнул ее по шее, и она сразу стала паинькой. Хорошая деваха попалась, думал Отрыжка. Он это сразу оценил, чистенькая, смазливая, городская. От нее возбуждающе пахло. От прикосновения к такой кровь сразу приливает. Отрыжка тащил ее по лестнице, пощипывал за круглые места и уже предвкушал, как приведет к себе на Ордынку, как разденет. Нет, она сама скинет платье, сама разденется…

Когда спускались по лестнице, Пашка-Адъютант, размахивая двумя револьверами, крикнул в зал, чтобы все сидели на своих местах и не двигались. Половые убежали на кухню, а оставшиеся несколько пар забились под столы. Так что зал казался пустым. Бояться вроде было некого. Уже на выходе из двери Отрыжка для острастки пару раз пальнул в люстру. Сбить не сбил, но штукатурка с потолка посыпалась. Пошухерил.

В коридоре на красном ковре темнела лужа крови. Размазанная красная полоса тянулась в гардеробную. Людей у входа не было. Пашка промчался вперед и распахнул входную дверь. Все пятеро вывалились на улицу. На мостовой дымил мотор. С переднего сиденья почтового фургона им махал поднявшийся во весь рост Сабан. Рядом с ним сидел за рулем улыбающийся Адвокат в кожаной тужурке и