Ловцы черных душ. Дело летающего ведуна - Роман Валериевич Волков

Телега, скрипя и подпрыгивая на корнях, двинулась в сторону города С. С нее доносились звуки, от которых стыла кровь: волчий вой, безумный смех, бормотание на древних языках, звериное рычание. Внезапно над этой какофонией взвился нечеловеческий рев – один из связанных выгнулся дугой и разорвал веревки, словно они были из бумаги.

– Я коршун! – прорычал он. – Я умею летать!

Никто не успел даже поднять оружие – одержимый взмыл в воздух с нечеловеческой скоростью. Его движения казались размытыми от быстроты, удары босых ног обрушивались с чудовищной силой. Он действительно будто летал – делал немыслимые прыжки, зависал в воздухе вопреки всем законам природы, приземлялся и снова взмывал ввысь.

– Я коршун! – снова прорычал он, и тут же его кулак врезался в челюсть ближайшего жандарма. Удар был такой силы, что служивый отлетел на несколько саженей, сбив по пути еще двоих нижних чинов.

В тот же миг второй бесноватый, дюжий мужик саженного роста в разодранной рубахе, разорвал путы с утробным рыком.

– А я медведь! – проревел он, и его громадный кулак впечатался в грудь городового.

Тот, хрустнув ребрами, отлетел прочь.

Началась невообразимая свалка. Коршун налетал сверху, то взмывая ввысь, то обрушиваясь на головы несчастных служивых страшными ударами. Медведь же крушил все на земле – от его чудовищных ударов жандармы и городовые разлетались, словно щепки. Воздух наполнился криками боли и топотом сапог.

Выстрелы из револьверов в воздух, казалось, только пуще ярили обоих. Коршун носился над поляной быстрее птицы, уворачиваясь от пуль, а медведь и вовсе шел напролом, будто не чуя свинца. Двое полицейских попытались взять его за руки, но одержимый стряхнул их, точно медведь-шатун стряхивает охотничьих псов. Один из служивых с жутким хрустом впечатался спиной в сосну и более не поднялся.

В этот миг коршун налетел на группу жандармов, раскидав их, словно снопы в молотильне. Один сплевывал окровавленные зубы, другой катался по земле, держась за сломанную руку. Казалось, нет силы, способной остановить этих бесноватых.

И тут из темноты выступила громадная фигура унтер-офицера Фомина. В его руках, способных гнуть подковы, было зажато толстое бревно. Размахнувшись, он обрушил свое грозное оружие на медведя в тот самый момент, когда тот замахнулся для нового удара. Треск от столкновения прокатился по всей поляне.

Медведь пошатнулся, но устоял на ногах. Его глаза горели дьявольским огнем, с оскаленных зубов капала пена. Коршун ринулся на помощь товарищу сверху, но Фомин, изловчившись, успел достать и его страшным ударом бревна. Завязалась лютая схватка – унтер-офицер кружился меж двух бесноватых, орудуя бревном, будто былинный богатырь палицей.

Наконец особо сильный удар пришелся медведю в голову, и тот рухнул, словно сраженный громом. Коршун взвился было ввысь, но второй конец бревна настиг его в полете. На поверженных одержимых разом навалились жандармы, стягивая их двойными веревками. Даже лишившись чувств, те продолжали биться и извиваться, будто в падучей.

– Экая чертовщина, – пробормотал Фомин, отирая пот рукавом.

Его могучие руки, державшие расщепленное бревно, мелко дрожали от небывалого напряжения.

И тут отца Глеба пронзило внезапное понимание. Зелье из мухоморов! Вот как совершались эти жуткие убийства, потрясшие город: преступник, одурманенный колдовским зельем, получал нечеловеческую силу и ловкость. Теперь все обретало страшный смысл – и способность убийцы забираться в окна верхних этажей, словно по невидимой лестнице, и то, как он молниеносно исчезал с места преступления, унося с собой тяжелые тела жертв… Даже его сверхъестественная способность оказываться в разных концах города за считанные минуты больше не казалась необъяснимой.

– Господи, помилуй, – прошептал священник, с ужасом наблюдая, как связанный коршун тряс на своем теле опытных полицейских, словно тряпичных кукол. – Какую же древнюю, страшную силу они разбудили…

Глава 18

Полицмейстер С., Степан Ильич Сарайкин, сидел, откинувшись в кресле, с выражением полнейшего благодушия на лице. Он даже позволил себе снять фуражку и явить миру веснушчатую плешь, обрамленную седовато-рыжими кудрями. Шеф местных жандармов, в кресле напротив, зажмурив глаз, раскуривал невероятных размеров сигару и одновременно переставлял бокалы на столике.

– Предлагаю незамедлительно повторить! – ежесекундно причмокивая сигарой, сказал жандарм.

– Да уж, да уж, – довольно потер руки Сарайкин. – Уж на что я, как всем известно, бываю скромен, но тут даже я вынужден признать, что мы заслужили некоторый триумф. Это же надо подумать, мы взяли четырнадцать человек, целую банду! И старого колдуна, и этого несчастного Шанюшкина, и всех учеников. Никто не ушел! Все в наличии, и лидер, из русаков, которым манипулировал этот мракобес, глава сектантов, и сами сектанты, которые, будучи одурманенными наркотическим зельем, похищали и убивали чиновников, есть даже части тел несчастных убиенных, которые были найдены в древних склепах, где камлали еретики. Весь набор! Уж на что я не люблю загадывать, а все-таки скажу, что, видать, пришла нам пора сверлить дырки под ордена! Что скажете, Семен Фомич, дадут нам таки «Анну» или ограничатся «Станиславом»?

– Может, что и «Анну» дадут, всяко хорошо. – Кудашкин выпустил огромное облако дыма и принялся, скрипя, вывинчивать пробку из графина с коньяком. – Мне больше всего в этой истории отрадно то, что нам удалось натянуть нос этому фигляру Валуа, или как его там. Какой у нас с ним счет? Мы, значит, взяли целую банду, четырнадцать человек, а у него что в активе? Этот бедолага Барабанов, которому, скажу по секрету, до сих пор толком не придумали, какое обвинение предъявить?! Ха! – Пробка наконец вышла из горлышка, издав громкий «чпок», и Кудашкин наполнил бокалы коньяком чуть ли не до половины. – А вы, Роман Мирославович, по-прежнему не хотите составить нам компанию? Бросьте вы, ей-богу, выпейте с нами! Без вас и ваших агентов мы бы, признаться, не справились!

Муромцев сидел за столом, напротив пустующего кресла полицмейстера, и перелистывал тома с протоколами недавних допросов задержанных членов секты. Мысли роились в его голове, никак не складываясь в общую картину. Он, казалось, пропустил мимо ушей радушное приглашение шефа жандармов и вместо ответа спросил, словно продолжая прерванный разговор:

– А где остальные тела? Никто из задержанных не выдал, что они с ними сделали.

– Остальные тела? – Жандарм поставил поднятый было бокал обратно на столик и озадаченно почесал свой выдающийся нос. – Да это, в сущности, вопрос вторичный…

– А может, эти нехристи их сожрали? С них станется! – недовольно перебил его Сарайкин. – Или сожгли на тайном капище. Или в болоте утопили. Вы не переживайте, все узнается в свое время.

– Допустим, – нахмурился сыщик, постукивая карандашом по столу. – Но все равно, главный вопрос