Анонимное общество любителей морских купаний - Владимир Свержин

я прекрасно знаю, что мне к лицу, а что нет! Мы с тобой договаривались, что после того, как я накажу твоих похитителей, ты будешь думать о расторжении нашей помолвки.

— Я и думала. Более того, я обсуждала эту тему с мадам Ле Блан. Если тебе интересно, она сказала, что ей недосуг со всем этим разбираться, и она не видит смысла в нашем расставании.

— То, что его видим мы, ничего не значит?

Алиса обиженно надула губки:

— Я выполняю свое обещание. Полагаю, большего от меня никто не может ожидать. Но пока ты мой жених, ты не должен уклоняться от приятной обязанности делать мне подарки.

— Отчего же? Допустим, я не стану тебе ничего дарить, ты на меня смертельно обидишься, и наша помолвка будет расторгнута. Просто и красиво.

— Ты так думаешь? Завтра же все побережье узнает, что ты жалкий скупердяй, гребешь деньги лопатой и заставляешь чахнуть красавицу-невесту!

В кабинет вошел Андре с саквояжем в руках:

— Ваш выигрыш, граф.

— Дай этой женщине двенадцать тысяч, — с досадой проронил Тарло.

— Ах, какой ты славный, — безмятежно улыбнулась баронесса. — Я опять начинаю усиленно думать о расторжении нашей помолвки. Но не без сожаления.

— Благодарю вас, сударыня, — церемонно поклонился Тарло и вышел, хлопнув дверью.

Дорога от игорного дома к отелю шла по набережной. Можно было петлять по мощеным улицам старого города, ориентируясь на выставленные в окнах светильни — традицию времен средних веков никто не думал упразднять. А здесь, на оживленной улице, ярко горели фонари Эдисона и Суона, освещая яхтенный пирс и частично плещущие у берега волны. Тарло любил гулять здесь, любуясь неизменным, и в то же время таким переменчивым морем. Сейчас в небе висел новорожденный месяц, и на волнах еще не лежала лунная дорожка, на которую так хотелось ступить и уйти в неведомую даль.

Владимир постоял, глядя на темную воду, вздохнул, повернулся и обмер — от церкви Святой Девезы вниз по лестнице летели два фонаря. Для пущего устрашения окружающих к ним тянулись рукава снежно-белых рубашек. «Всего ж два бокала шампанского, — перекрестился Тарло. — Матка Боска Ченстоховска! Что происходит-то?» Он пытался вспомнить, не доводилось ли прежде слышать чего-нибудь о призраках, обитающих близ обители святой покровительницы княжества. Нет, не доводилось. Граф на всякий случай перехватил трость и приготовился дать бой. Не бежать же! Никто — ни зверь, ни человек, ни призрак не сможет похвастаться, что обратил в бегство русского офицера! Между тем бродячие рубашки приближались. Владимир с облегчением выдохнул — под ними обнаружились штаны, а над расстегнутым воротом смутно обрисовались еще более черные, нежели южная ночь, курчавые головы.

— Ну, так-то оно лучше, — пробормотал Тарло и тут же вновь умолк.

Вслед за чернокожими атлетами шла невысокая хрупкая девушка. Забыв о правилах хорошего тона, граф уставился на нее и не спускал глаз, внутренне оправдывая себя и несомненной красотой незнакомки, и ее совершенно необычным видом. Освещенное фонарями лицо было, пожалуй, более смуглым, чем у загорелых местных жителей. Полные чувственные губы, диковинный миндалевидный разрез глаз, тонкие, аристократические черты и легкая грация в каждом движении привели бы в восторг и куда меньшего ценителя женской красоты, нежели граф Тарло.

Волнистые локоны падали ей на плечи и были украшены золотой диадемой, сплетенной из золотых колосьев и украшенной яркими цветами из крупных рубинов, изумрудов и сапфиров. Длинное зеленое платье девушки струилось, плыло над каменными ступенями. Подол его, также расшитый колосьями и цветами, будто повторял рисунок диадемы. Шею неведомой красавицы украшало толстое узорчатое ожерелье.

Она величественно спускалась по ступеням, одной рукой придерживая расшитый подол, другой ведя на серебряной цепочке огромного длинноногого кота с длинными черными полосами по хребту и пятнами на боках. Увидев стоящего на дороге графа, кот недовольно зарычал и обнажил клыки.

«Да это же гепард! — сообразил Тарло, но даже не шелохнулся. Он стоял, не отрывая взгляда от красавицы. — А ее ожерелье как-то слишком похоже на живую змею…»

Владимир поперхнулся и выпучил глаза — «ожерелье» начало переползать по плечам и груди прелестницы. В этот момент верзилы с фонарями сомкнулись перед графом, в руках блеснули прямые, с метр длиной, клинки. Из-за их спин послышался звонкий серебристый голосок. Воины тут же вернули мечи в ножны и расступились. Девушка вновь что-то проговорила, и рядом с ней, будто порождение темноты, возник юркий тщедушный субъект с тонкими усиками и волосами, зачесанными на прямой пробор. Красавица повернулась к нему и что-то тихо произнесла на неведомом языке.

— Алуфими Иризи интересуется, кто вы, и почему загораживаете ей путь?

— Прошу извинить, — поклонился Владимир, — я ничем не хотел беспокоить госпожу Алуфими Иризи. Я граф Тарло, возвращаюсь к себе в отель, — он махнул рукой.

Девушка задорно рассмеялась, услышав перевод.

— Я сказал что-то смешное?

— О нет. Алуфими переводится на французский как «величайшая перед богами». Это, можно сказать, титул. Как вас здесь называют «ваше сиятельство».

— Иризи, — пробормотал себе под нос бывший лейб-улан. — Я прежде не видел вас тут, почтеннейшая госпожа Иризи.

— Хозяйка только прибыла в княжество, — пояснил бойкий переводчик. — Но если вы шли в отель, быть может вам стоит продолжить свой путь?

— Да, простите. Я не хотел потревожить. Но если вдруг, сударыня, вам понадобится помощь человека, хорошо знающего эти места и готового их показать, буду счастлив предложить свои услуги.

Выслушав переводчика, девушка кивнула, улыбнулась и что-то тихо сказала толмачу.

— Сегодня госпожа не намерена гулять, лишь желает дать побегать Санере. Но завтра, возможно, она примет ваше любезное предложение. А сейчас, позвольте заметить, госпожа очень устала.

— Честь имею. — Граф приподнял шляпу, склонил голову и направился к отелю, стараясь по дороге вернуть ясность взбудораженному уму.

Девушка в струящемся полупрозрачном зеленом платье не шла у него из головы. «А ведь под ним не было корсета, — вдруг осознал он. — Впрочем, он ей совершенно без надобности. Но все же…»

Лакей открыл резную дверь отеля и, получив монету, склонился перед его сиятельством.

— Прикажете чего-нибудь в номер? — поинтересовался ночной портье.

— Нет, все, что нужно, Андре доставит.

— Кстати, месье граф, вас разыскивал французский офицер.

— Французский офицер? Интересно, зачем бы я ему понадобился?

— Если быть точным, французский капитан. Я сказал, что вы, должно быть, в игорном доме, и вернетесь за полночь. Он заявил, что на службе, и не имеет права ходить в игорные дома. Офицер мне оставил визитную карточку и велел непременно вам передать. — Он протянул высокопоставленному постояльцу небольшую картонку с золочеными буквами и коронованным гербом.

«Жюль Сезар Огюст де Марсер, маршал Франции», — гласила надпись. На