Роскошная изнанка - Валерий Георгиевич Шарапов

– Да, а как же развод?

Она твердым тоном заверила:

– Возмутительно. Развод, да еще в начале квартала. Но можете мне поверить, тут нет и речи о разрушении семьи. Иван не бросал своих.

– Почему?

– Из его зарплаты удерживается на кооператив, который они оформили в браке – это раз. В бухгалтерию так и не поступил исполнительный лист на алименты – это два.

– А если его жена не подавала на алименты?

– Значит, он по-прежнему содержит семью.

– А если нет? Если просто решила не ссориться или просто побоялась идти в суд? У нас, знаете ли, многие…

Бухгалтерша прервала:

– Сомнительное предположение. Бывшая жена Демидова – секретарь судебного заседания в нарсуде. Заподозрить ее в том, что она что-то не знает, боится – это слишком смелое допущение.

– Согласен, – признал Андрюха. – Полагаете, что они продолжают проживать вместе?

– Я практически уверена.

– Но тогда получается, что он бросил свою новую жену, так? Как председатель профкома…

– Как председатель профкома, я не вижу штампа о новом разводе, – заметила хитроумная Неля, – лезть в семейные дела без повода нужным не считаю.

– Хорошо. Вы извините, я не москвич…

– Я вижу.

– Да, и многого не знаю. А вам не кажется странным, что Иван Александрович… простите, сколько он получает в месяц чистыми?

– Вы понимаете, что это…

– Примерно.

– Со всеми надбавками – двести двадцать.

– Вам не кажется странным, что на семейство из четырех человек плюс взносы за кооператив, партийные взносы… он же член партии?

– Конечно.

– В общем, можно ли прожить на эти деньги?

Бухгалтерша перевела разговор, кивнув на окно:

– Вот, если интересуетесь, как раз Демидов.

Денискин намек понял, замолчал и глянул в окно.

Нет, Заверин его описал вполне точно. Прямо гой-еси добрый молодец, высокий, блондин, плечи в спецовке не помещаются, лицо такое открытое, и видно, что душа – алмаз. Разве что подбородок подкачал, точно срезанный, невнятный, такие обычно у мямлей бывают. Может, и мямля, но зэкам вон, выговаривал что-то вполне по-начальственному. Даже дядя Леня стоял пред ним безгласен, опустив голову.

Полюбовавшись еще немного на добра молодца, Денискин распрощался. Ясно, что больше тут ничего толком не скажут, а у женщины масса неотложных дел. Чай вот.

Глава 13

Вообще-то Заверин с утра рассчитывал на неторопливое пробуждение и визит в пару гостиниц у северного входа ВДНХ. Осторожная Маргарита избегала центральных, где и на взятки тратилось куда больше, и был велик риск нарваться на неприятности с органами. Тут все было куда камернее и благодаря подкормленным администраторшам можно было куда быстрее выцепить неброского, но денежного клиента.

Однако визит пришлось отложить: за всеми ночными борениями с собственной совестью он преступно забыл, что у него с утра суд, прямо в девять тридцать. Он уже однажды не пришел на процесс – и тотчас в отделение прилетела бумага от председателя, и Заверина лишили еще одной премии (это было уже на полгода вперед).

В общем, вместо томного пробуждения, обстоятельных сборов и облачения в штатское получились нездоровые утренние метания. Успел лишь наскоро вычистить зубы, наспех побриться, ополоснуться, влезть в отглаженную (спасибо сержанту) форму. Ни позавтракать, ни чаю хлебнуть не успел.

До суда было далеко, и автобус пришел лишь тот, который давал изрядные кругаля, так что по приезде от остановки до суда пришлось скакать и нестись вверх по лестнице через ступеньки.

Правда, на месте выяснилось, что опоздал не он один. Ключевого участника мероприятия, то есть подсудимого, не было тоже.

Секретарь была незнакомая, средних лет. Строгая: без тени радушия спросила фамилию и снова уткнулась в бумаги. «Видать, не до радушия ей», – решил Олег, перездоровался со знакомыми, занял место в помещении и сделал вид, что сидит тут давно.

Несколько раз выглядывала из совещательной комнаты судья – тоже какая-то незнакомая, молоденькая. Секретарь куда-то сбегала – и тотчас подсудимый нашелся, вошел в сопровождении «почетного караула», смущенно поздоровался с присутствующими и попытался усесться в зале. Сержант с вежливой заботой проводил его на персональное место.

Подсудимый был так себе мужичонка, бухгалтер, непонятно чего и где хлебнувший, и в этой связи устроивший форменный тарарам с оскорблениями и битьем окон. Всех, всех обидчиков припомнил этот обычный рохля поименно, и теперь досталось всем девяти этажам первого подъезда дома номер девятнадцать по Шокальского.

Теперь бухгалтер маялся и переживал.

Он по неопытности полагал, что такого рода мероприятия заканчиваются вытрезвителем, протоколом, ну максимум письмом на работу. Но не учел, что одна соседка, более всех оскорбленная нелестной аттестацией – даже больше, чем разбитым окном, – жаждала крови и потому подала заявление. Чтобы не мелочиться – сразу на покушение на половую неприкосновенность.

Сама она – огромная бабища, из которой можно было бы скроить штук пять таких покушающихся, сидела тут же, бросая в сторону подсудимого огненные взгляды, острые, как меч Немезиды. И в разговоре с другой соседушкой, привлеченной в качестве свидетеля, именовала себя потерпевшей стороной и неоднократно подчеркивала, что, если бы не грубые слова, она бы и ничего, и стекла ей не жалко, не так уж обидно, но честь!

Поскольку соседка смирно слушала, не перебивая, к ней быстро утратили интерес, ведь потерпевшая сторона жаждала взаимодействия. Углядев участкового, она попыталась вовлечь в беседу его, но Заверин удачно притворился очень занятым и дисциплинированным. Наконец и секретарь, очень кстати, поднявшись, приказала:

– Встать! Суд идет.

После всех приготовительных формальностей свидетелей выставили в коридор. Ожидая своей очереди войти и обличить язву на теле общества, Заверин встретил знакомую секретаря Надежду. Чтобы не терять времени, поплакался на тяжелую жизнь, недостаток времени на вкусную и здоровую пищу, отзывчивая девушка вручила ему ротфронтовский батончик и пригласила на чай:

– Заходи, как закончишь.

– Знал бы я, что не ты в заседании, то вообще не пришел бы.

Соленый юмор одобрили, выдав еще одну конфету. Надежда пояснила:

– У Строевой секретарь в декрет ушла, я за нее, а Райка у новенькой Малыхиной на мелочовке обкатывается.

– Что за Райка?

– А вот которая сейчас в процессе.

– То-то я смотрю – незнакомая персона.

– Знакомая, – возразила Надежда, – она к нам с Дзержинского суда пришла, чуть поработала – и сразу в декрет. Поэтому до пенсии рукой подать, а все в секретаршах. Да видел ты ее.

– Я, кроме тебя, никого не вижу и, как следствие, не помню.

– Ах, ну да, ты ж такое, – Надя изобразила руками пару огромных щек, – не ценишь, тебе что попостнее.

– Фамилия ее как?

– Демидова.

– Раиса Демидова? – повторил Заверин, делая вид, что припоминает, – погоди-погоди. Это которую