Кроваво-красные бисквиты - Лев Брусилов

мы ведь с вами раньше не встречались. Как же вы узнали, кто я такой?

– Мне вас описали.

– Вот как! Значит, вы меня узнали по словесному портрету. Похвально! Не всякому такое дано, это хорошее и полезное качество, тем более у секретаря при губернаторе. Я рад, что на этом месте теперь сидите вы, потому что прежний секретарь, господин Клюев, не хочу сказать ничего плохого, но он был несколько рассеян. Однако я отвлекся, тоже, знаете ли, рассеянность. Скажите мне, господин… – начальник сыскной вопросительно уставился на секретаря.

– Панин, – подсказал тот.

– Скажите мне, господин Панин, губернатор у себя?

– Да! Вы хотите узнать, примет ли он вас?

– Если вас не затруднит.

Секретарь встал и легкой походкой направился к двери губернаторского кабинета. Вошел без стука. Это удивило начальника сыскной, однако виду он не подал.

– Петр Михайлович ждет вас! – Панин широко раскрыл дверь и отступил в сторону.

Начальник сыскной с легким поклоном переступил порог кабинета.

– Прошу вас, Фома Фомич, проходите, присаживайтесь! – поднимаясь навстречу фон Шпинне, громко сказал Протопопов.

Пока полковник пересекал огромный губернаторский кабинет, осматривался.

– Что-нибудь ищете? – спросил хозяин кабинета.

– Нет, – садясь на предложенный стул, ответил Фома Фомич. – Смотрю, вы ничего не изменили. Все осталось, как при старом губернаторе…

– Да, вы правы. Не имею привычки что-либо менять. Как вы знаете, я человек военный, гарнизонная жизнь приучила к тому, что все вокруг временное. И стоит ли в таком случае обременять себя лишней, а главное, ненужной работой? Ведь перетаскивание с места на место шкафов – это именно ненужная работа, – губернатор на мгновение задумался, потом добавил: – А может быть, даже в чем-то и вредная.

– Но секретаря вы тем не менее сменили, – заметил как бы вскользь начальник сыскной.

– Да, это верно, – согласился губернатор. – Я бы его и не менял. Однако буду с вами откровенен. Назначение на это место, – он положил свои большие ладони с растопыренными пальцами на столешницу и осторожно погладил ее, как будто бы имел дело с чем-то одушевленным, – явилось для меня полной неожиданностью. До сих пор не понимаю, почему выбор пал именно на меня? Не буду кривить душой, для меня это было и лестно, и приятно, я даже как-то подрос в собственных глазах. Но я военный, а должность губернатора гражданская, опыта в этом деле у меня нет, вот и высказал я эти сомнения тестю своему. Он у меня чиновник старый, на многих должностях сидел, одно время был даже вице-губернатором в Самаре. Так вот, он мне и говорит: «Не тушуйся, Петя, справишься! Главное, что было при старом губернаторе, не разрушай. Если оно до сих пор живо, значит, работает. А зачем тебе то, что работает, ломать? Всех на своих местах оставь. Они тебе, вот посмотришь, благодарны будут. Единственное, кого замени, секретаря. Этого будет достаточно!» Ну вот, следуя завету тестя, я и поступил. Хотя не уверен, правильно ли сделал. Может быть, нужно было Клюева оставить…

– Так вы его что, совсем со службы уволили?

– Совсем! А что, не нужно было? – с сомнением в голосе проговорил Протопопов.

– Клюев при старом губернаторе на должности секретаря десять лет сидел, а это, скажу вам честно, большой опыт, который мог бы вам пригодиться.

– Ну и что теперь делать? Я ведь не могу Панина убрать, а на его место снова Клюева посадить. Как на это посмотрят остальные? Скажут еще, что мечется губернатор, как рыба в садке.

– А не нужно Панина убирать, пусть остается секретарем.

– И что же тогда делать?

– У вас в губернской канцелярии заведует секретным столом некто Отрубов Сил Силыч. Человек он уже старый, можно даже сказать древний, должность свою исполняет, я бы так сказал, недостаточно хорошо…

– Клюева посадить на его место? – высказал догадку губернатор.

– Нет, ваше превосходительство, Клюева сразу в столоначальники – это слишком быстро. Он, я имею в виду Клюева, должен это место заслужить, пусть сначала побудет заместителем Отрубова. А вот после, когда Сил Силыч уйдет, а он рано или поздно уйдет, старый секретарь займет его место.

– И что мне это даст?

– Вы получите преданнейшего вам человека на очень важном месте, потому что секретный стол – это лишние уши и глаза губернатора. Клюев вам по гроб жизни будет благодарен за это назначение, а благодарный начальник секретного стола – это большая сила.

Начальник сыскной говорил так, будто бы он только тем и занят, что раздумьями о благополучии губернатора. На самом деле Фома Фомич прежде всего думал о своей выгоде. За несколько дней до визита к Протопопову он имел разговор с Клюевым, который бесконечно ему жаловался, как его обидели, отказав от места, в которое он буквально врос, как вырвали его и выбросили. От Клюева фон Шпинне узнал и об Отрубове, и о том, что он стар, и что должность свою блюдет не очень исправно.

– А хотели бы занять его место? – глядя в сторону, разговор проходил в городском саду, где они случайно встретились, спросил у Клюева начальник сыскной.

– Чье место? – не понял экс-секретарь.

– Отрубова. Да или нет?

– Да!

– Постараюсь вам в этом помочь.

– Вы подсказали мне отличную идею. Пожалуй, я так и сделаю, – кивнул Протопопов. – Теперь же давайте, Фома Фомич, поговорим о деле Скворчанского. Что там у нас, как продвигается расследование? Можно ли в ближайшее время рассчитывать на какой-нибудь успех?

– Именно об этом я и пришел с вами поговорить. Есть основания считать, что городской голова жив.

– Как жив? – Губернатор вскочил, лицо его, до того благостно расслабленное, исказилось в трагической гримасе.

– А вот так – жив!

– Расскажите мне это подробнее, – он медленно опустился на место.

Начальник сыскной, не впадая в многословие, поведал Петру Михайловичу Протопопову то, что узнал от горничной Кануровой. Губернатор, слушая Фому Фомича, ерзал на стуле: то ставил локти на стол, то убирал. Выражение лица, которому вернулась подвижность, менялось ежесекундно.

– Вы знаете, Фома Фомич, – начал он после того, как фон Шпинне закончил свой рассказ, – я несколько озадачен. Нет, я, конечно, рад, что господин Скворчанский жив, но меня смущает… смущает то, как повел себя городской голова…

– Что вы имеете в виду?

– Он повел себя не как человек чести! Прятаться, выдавать себя за похищенного мертвеца, это более к лицу простолюдину, а не человеку с его положением… А этой горничной, Кануровой, ей можно верить?

– Верить ей нельзя, но пока ее слова единственное, чем можно объяснить пропажу Скворчанского.

– Так-так-так… Это, я должен сказать, хорошие новости, очень хорошие. Если, конечно, голова жив! И что