Тайна старого саквояжа - Евгений Евгеньевич Сухов

— Я приехала из села Павловское. Сама приехала, никто меня не просил. На дорогу потратилась, между прочим. И не для того, чтобы вы гнали меня взашей. А-а, воля ваша, — Марфа для убедительности махнула рукой и сделала вид, что собирается уйти. — Не хотите, как хотите. Обратно к себе поеду. И господин граф никогда не узнает, что случилось вечером шестого мая, когда его главноуправляющий господин Попов приезжал в наше село, а потом бесследно пропал…

Она повернулась к двери и сделала шаг.

— Стоять! — неожиданно громко и резко для своего возраста гаркнул Филимоныч. — Ты из Павловского?

— Из Павловского, — подтвердила Марфа, не оборачиваясь. — Не хотите — как хотите, — повторила она и ступила в дверной проем.

— Я сказал — стоять! — не менее громко и зычно повторил Филимоныч.

— Ну, стою, — обернулась к камердинеру Марфа. — И что с того?

— Закрой двери, — сказал девице камердинер.

Та исполнила приказание.

— Теперь ступай, приготовь барину кофею, — продолжал громко командовать Филимоныч (а он это дело любил). — Господин граф вскорости проснутся — тотчас подашь ему.

— Да зна-аю, — кивнула девица и, глянув искоса и остро на Марфу, удалилась.

Филимоныч тоже покосился на Марфу и нехотя произнес:

— Проходи покуда.

Он провел ее в какую-то темноватую камору, где были обшарпанный стол, пара стульев, продавленный диван и картина на стене с изображением лесного пруда в окружении корабельных сосен, по бережку какового тянулась извилистая, зарастающая травой тропинка.

— Как звать-то тебя? — задал вопрос старый камердинер.

— Марфа.

— Чаю хочешь? — неожиданно предложил Филимоныч.

— Хочу, — осторожно ответила женщина, опасаясь какого-нибудь подвоха. Но никакого подвоха не было. Меньше чем через четверть часа она уже пила душистый чай с вишневым вареньем и закусывала знаменитыми московскими баранками с маком. Напряжение спало, и она уже не косилась недоверчиво на строгого камердинера и даже охотно отвечала на его вопросы. Она все рассказала ему: как возвращалась с огородов, как зашла по дороге в барскую кухню испить водицы и как услышала ссору главноуправляющего Попова с их управляющим Козицким. А потом она услышала крик. И еще один. Кажется, это кричал не Козицкий.

— Выходит, кричал Попов? — спросил камердинер, внимательно слушавший ее рассказ.

— Я не знаю, — просто ответила Марфа.

— Но их было двое в комнате?

— Я слышала только два голоса, — немного подумав, ответила Марфа.

Филимоныч пробурчал что-то себе под нос, чего Марфа так и не разобрала, а потом, велев ждать, вышел.

«И что эти бабы за народ, — уже не бурчал, а думал про себя старый камердинер. — Никогда ничего путного от этих куриц не добьешься…»

Не было его с полчаса. Кажется, дважды хлопали входные двери: похоже, камердинер покидал дом, а затем вернулся.

Потом он зашел в камору:

— Пошли, — произнес он. — Тебя господа ждут.

Марфа кивнула и послушно пошла вслед за стариком.

Они поднялись на второй этаж и остановились перед высокими дверьми, за которыми слышался приглушенный говор.

— Позвольте, ваше сиятельство? — приоткрыл двери камердинер и, не дожидаясь разрешения, вошел: — Вот, господа, извольте: Марфа. Крестьянка из села Павловское. Хочет что-то сообщить по интересующему вас делу. — Затем обернулся к Марфе и сказал: — Заходи.

Женщина вошла и увидела двух мужчин, сидящих в креслах. Один имел вид благодушного барина, который, по-видимому, и был графом Виельгорским. Второй господин имел строгий вид, был темен лицом, и его пышные черные усы были закручены колечками кверху.

— Присаживайтесь, — указал жестом на свободное кресло благодушного вида барин. — Ты свободен.

Это относилось к камердинеру Филимонычу. Тот только чуть поклонился и прикрыл двери.

«Ишь, секреты у них, — подумал старый камердинер, и в его глазах промелькнули хитрые искорки. — Эти секреты, господа хорошие, я знаю уже много раньше вашего»…

Какое-то время оба мужчины разглядывали Марфу, очевидно, составляя о ней мнение.

«Ну, что, крестьянка как крестьянка», — решил про себя граф Виельгорский. Таких по селам и деревням — сотни тысяч. Второй же мужчина, а это был обер-полицмейстер Власовский, за которым весьма предусмотрительно сходил камердинер графа Филимоныч, составил совершенно иное мнение о Марфе, сидевшей чуть сбоку от него. «Женщина около тридцати лет. Баба весьма решительная, с характером: приехать из села в Москву, одной, найти, где проживает граф, и прийти к нему в дом, — на это решится не всякая. И не у всякой такое получится. Явно рассчитывает на вознаграждение от графа. Наверняка что-то знает о пребывании в имении Павловское Попова, но вот почему она вознамерилась рассказать об этом только сейчас?»

— Марфа… простите, как вас по батюшке? — первым нарушил молчание граф Виельгорский.

— Кондратьевна, — ответила Марфа, слегка зардевшись.

— Очень приятно, — слегка приподнялся в своем кресле (все ж таки женщина) граф. — Марфа Кондратьевна, расскажите нам с господином обер-полицмейстером, какие обстоятельства привели вас ко мне и что вы желаете мне сообщить.

Марфа уняла холодок, пробежавший при словах «господином обер-полицмейстером», и посмотрела в его сторону. Власовский, приготовившийся слушать, смотрел на нее не мигая.

Женщина перевела взгляд на добродушное лицо графа и уверенно проговорила:

— Я слышала, как они ругались.

— Кто — они? — мягко спросил граф.

— Господин Попов с нашим управляющим господином Козицким, — твердо ответила Марфа.

— Вы настолько хорошо знаете господина Попова, что можете отличить его голос? — задал вопрос обер-полицмейстер.

— Хорошо господина Попова я не знаю, — ответила Марфа, переведя взор на Власовского. — Но я не единожды слыхала, как он говорит, ведь он не впервой в наше село приезжал.

— Хорошо, давайте с самого начала, — предложил обер-полицмейстер.

Марфа кивнула и начала:

— Шестого мая я работала на ближних огородах. Это недалеко от барского дома. Было жарко, после середины дня солнце стало сильно печь, и мне захотелось пить…

— В котором часу вам захотелось пить? — перебил ее Власовский.

— Это было уже за полдень, — ответила Марфа. — Верно, часу в третьем…

— Хорошо, продолжайте, — сказал Александр Александрович.

— Я решила сходить в барский дом, на кухню…

— Ближе никак нельзя было напиться? — снова перебил Марфу обер-полицмейстер.

— Нет, — ответила Марфа. — Мы всегда в барский дом ходим, когда на ближних огородах работаем. Заходим на кухню, их кухарка выносит нам воды в ковше. На этот раз на кухне никого не было, я знала, где стоит вода, пошла к бочке и услышала громкий разговор.

— Где он происходил? — спросил Власовский.

— Я не знаю, внутри дома я никогда не была, только на кухне… — смутившись, ответила Марфа.

Обер-полицмейстер вопросительно посмотрел на Виктора Модестовича.

— Скорее всего, разговор сей происходил в малой гостиной, — пояснил граф Виельгорский, поняв взгляд Сан Саныча. — С кухни вполне можно слышать, что творится в малой гостиной, тем более если разговор