Фатальное прикосновение - Виктория Викторовна Балашова

— Вы кто? — очнулся наиболее из всех крепкий духом штабс-капитан. — Вы же все ушли…

— Это следователь Курекин, — понуро признался Радецкий. — Пётр Васильевич.

— Он же умер? — еле слышно произнёс Бобрыкин, стряхивая оцепенение и глядя на следователя, как на настоящего выходца с того света.

— Не совсем, — ответил Курекин. — Выжил, как видите. Сейчас я схожу, смою эту гадость с лица и расскажу всем, что случилось. Пока ничего в столовой не трогайте. В библиотеку я тоже загляну, чтобы осмотреть княгиню…. Устроили тут маскарад, понимаешь, — последнюю фразу он пробормотал себе под нос. Но Герман Игнатьевич её услышал, и был полностью согласен со следователем. Ведь если бы дамы не начали переодеваться, то княгиня не последовала бы их примеру, а соответственно её бы не убили.

Пока Пётр Васильевич отсутствовал, в гостиной все молчали, думая каждый о своем. Дамы сидели на оттоманке; Свешников ходил из угла в угол, теребя рыжеватый ус; Бобрыкин с Каперсом-Чуховским расположились в креслах рядом друг с другом; Радецкий и Сиверс так и остались стоять возле камина; герцог де Шоссюр похлопывал перчаткой по колену — он сидел на стуле нога на ногу и всем видом показывал своё негативное отношение к происходившему. Фёдор встал возле входа в столовую, твёрдо намереваясь держать оборону и никого к напиткам не пущать.

Минут через десять появился Курекин. Он имел уже вполне узнаваемый вид, но переодеться ему было не во что, поэтому привиденческая накидка по-прежнему болталась на доблестном страже порядка. В глубине души Курекин надеялся, что выдавать себя не придется, и вообще всё пройдет благополучно. Гражданский костюм он оставил в гардеробной для слуг клуба, не думая, что доступ в основное здание будет кем-то перекрыт.

— Начну с княгини, — объявил он, встав рядом с камином, где уже устроились Радецкий и Сиверс. Втроем им бы продолжить играть Шекспира, но слов из «Макбета» они не знали, да и не до того было. — Я осторожно, однако очень внимательно осмотрел жертву. Явное отравление цианидом.

— Опять?! — охнула Ольга Михайловна.

— Да, сударыня, опять! Уже третье отравление, что позволяет мне полагать это делом рук одного и того же преступника. Отравление цианидом происходит быстро, почти мгновенно. Видимо, первые признаки никто не заметил, так как княгиня ушла в библиотеку. Возможно, она и не подозревала, что отравлена, и почувствовав себя плохо, удалилась прийти в себя. Чувствуется запах горького миндаля. Кожа княгини сохранила яркую окраску, хотя уже прошло время после её смерти.

— Как же неудобно быть мужчиной! — воскликнула Генриетта Сиверс. — У меня нет с собой веера. А от таких рассказов хотелось бы обмахиваться!

— Извините, — с поклоном ответил Курекин и продолжил, внутренне ехидствуя: мол, захотели барышни попасть в клуб и притвориться мужчинами — пожинайте же плоды своего необдуманного поступка. — Так вот, полагаю, что это таки цианид. Но! — Воздел он указательный палец к потолку, а Сиверс в это время передал жене газету, предложив вместо веера обмахиваться ею. — Несмотря на явные признаки, прошу категорически воздержаться от прикосновений к фолианту. Я попрошу господина Радецкого, не касаясь, посмотреть и сказать, та ли это загадочная книга, которую так сильно стерегут «Хранители истины»…

— Я тоже могу взглянуть, — вмешался Сиверс. — Уверен, я знаю содержание лучше, чем Герман Игнатьевич, и смогу его определить с любой страницы.

— Хорошо, — кивнул следователь. — Пройдемте вместе.

Трое мужчин удалились из комнаты, оставив гостей сидеть в ожидании.

— Выпить бы, — недовольно проворчал Каперс-Чуховской.

— Да и закусить не мешало бы, — поддержал его Бобрыкин.

— Как вы можете, господа, в такой трагический момент думать о еде! — Генриетта посмотрела на них с осуждением.

— Голодно, — виновато ответил Афанасий Никифорович.

— На нервной почве-с часто хочется есть, — подтвердил с поклоном штабс-капитан Свешников. — И пить тоже. Водка-с снимает напряжение. Мы на войне всегда после боя пили нещадно! — Он с гордостью посмотрел на графиню Сиверс, словно совершил великий подвиг.

Рассуждения прервали вернувшиеся:

— Да, вынужден признать: фолиант наш, — кивнул Ефим Карлович. — Либо его выкрали у Германа Игнатьевича, либо это другой экземпляр, непонятным образом попавший в Россию. Насколько я знаю, здесь был только один.

— Проверить наличие у меня фолианта не представляется возможным, — продолжил Радецкий, — так как выйти мы пока отсюда не в силах.

— Вывод следующий, — размахивая хламидой, объявил Курекин, — напитки не пьем, а лучше и не едим. Фолиант не трогаем. Да, скорее всего, княгиню отравили цианидом, но мы не должны исключать вероятность того, что отравили страницы книги, и она их трогала. Врач, который меня лечил, сказал, что признаки пропитавшего бумагу яда до сих пор плохо изучены. Это новое вещество, и если княгиня дотронулась руками до лица, то вполне возможно, он действует похоже.

Свешников перестал прохаживаться по гостиной и встал напротив Петра Васильевича.

— Фолиант, бог бы с ним. Кому его надо трогать. А вот как с едой и напитками быть? Мы здесь явно до утра. Пока не придет управляющий. Есть же способ как-то избежать воздержания?

— Вашблагородь! — окликнул следователя Фёдор, которому тоже страсть как хотелось перекусить. — А ведь мы можем обнюхать бутылки и стаканы. Скорее всего, раз предыдущих жертв травили при помощи вина и абсенту, налитого в рюмки, то полагаю, сегодня тоже воспользовались этим способом. Раз, цианид пахнет и пресильно, то мы сможем быстро выяснить, откуда идет запах.

— А ведь верно! — похвалил Пётр Васильевич молодого помощника. — Нам понимание, как произошло отравление, в любом случае необходимо. Пошли, Федь, исследуем посуду.

Герман Игнатьевич, как знаток кулинарных запахов, вызвался в помощники, и они удалились в столовую. Из гостиной оставшиеся наблюдали, даже с ноткой зависти, как те трое брали салфеткой бокал за бокалом и принюхивались. Использованную посуду Фёдор составлял на дальний стол, исправно исполняя свои обязанности официанта, поэтому процедуру закончили быстро, обнаружив пахнущий миндалем бокал из-под шампанского. Затем, на всякий случай, обнюхали использованные тарелки, но, как и следовало ожидать, они пахли только едой, которая на них когда-то лежала. В конце понюхали и открытые бутылки.

— Бокал, в котором предположительно был цианид, я поставил в библиотеку рядом с фолиантом и… телом княгини, — сказал, вернувшись в гостиную, следователь. — И всё же, давайте не будем использовать открытые бутылки. Видите ли, запах в большом объеме жидкости мог стать не таким резким.

Каперс-Чуховской привстал и заглянул в столовую.

— О, так открыли совсем немного, — с облегчением произнес он. — Вполне выполнимая ваша просьба, Пётр Васильевич. Закрытого нам до утра точно хватит.

— Хорошо, на том и порешим. Федя, поставь, будь добр открытые в библиотеку, чтобы их не перепутать, — попросил Курекин. —