Спиритический сеанс графини Ельской - Елизавета Вейс

Однако Катерина молчала – маменьке было лучше не знать о тех мыслях, что витали в её голове.

– Значит, так, Екатерина. В эту субботу мы идём на бал к Машковым. И я ожидаю от тебя милого и приличного поведения. И не забудь извиниться перед Кирюшей.

Натянутая улыбка расцвела на её губах. Конечно же, она извинится. Да так, что у Кирюши навсегда отпадёт желание называть её по имени или даже смотреть в её сторону. Однако она поспешно закивала, дабы успокоить маму.

* * *

Вечер бала в поместье Машковых

Проверив, что карнэ закреплено на запястье, Катерина приподняла струящиеся полы юбки и поравнялась с братом, ожидающим её у кареты.

Боря с улыбкой рассматривал наряд, на который пал её выбор.

– Ты чудо как хороша!

В нежных вечерних сумерках она правда выглядела восхитительно. И, конечно же, об этом знала. Но слышать комплименты от других было тем не менее приятно.

– Уверен, многие сочтут тебя ангелом, сестричка… – В уголках глаз брата собрались небольшие насмешливые морщинки. – До тех пор, пока ты не разомкнёшь уста, разумеется. Тогда-то они и поймут, как глубоко ошибались.

Она легонько хлопнула его по плечу, а затем взяла под локоть. Не стоило надеяться, что Боря когда-нибудь обойдётся без своих шуток.

Поездка до дома Машковых не должна была продлиться долго, и всё же Катерина не смогла удержаться – сняла туфельки и потопталась босыми ногами по ворсистому ковру, постеленному в карете по её наказу.

Княжна Вишневская планировала протанцевать всю ночь, и эти планы приподняли её настроение до небес.

– Намерена ли ты и сегодня издеваться над нюней? – поинтересовался Боря с нескрываемым весельем в голосе.

Катерина прыснула со смеху и тут же нарочито строго покачала головой.

– Говорила же перестать. Из-за тебя я чуть не назвала его так при матушке, а я ведь обещала ей извиниться!

– Сгораю от нетерпения лицезреть это. Обязательно дай знать, когда соберёшься излечить хрупкое самомнение князя.

– Ты ведь и так будешь рядом.

– Боюсь, сестричка, в этот вечер моё внимание не будет принадлежать тебе одной.

Он весь светился. Глупая улыбка так и ползла от уха до уха.

Катерина приподняла бровь, требуя пояснений.

– Поля, – произнёс он точно молитву.

Княжна оживилась, разделяя его радость. Полина Хвецкая была необычайно доброй особой. С самого их детства семьи вместе проводили сезон, в каждый из которых Катерина непременно втягивала подругу в приключение, а Боря в последующем помогал избегать родительского гнева.

– И как только Полина терпит твоё несносное чувство юмора? – проворчала она для виду.

– Поля – мой самый близкий друг. У неё просто нет иного выбора, – подмигнул Боря как раз в тот момент, когда карета остановилась.

Так они перебрасывались безобидными шутками, пока не оказались внутри поместья.

Танцевальное помещение было в разы меньше залы дома Вишневских, однако благодаря золотому переливу на стенах и обилию зеркал создавалось ощущение простора. Катерина находила приятными и низко висящие канделябры, и горящую люстру, и рисунок паркета: ровные червонные круги, перетекающие друг в друга. Тем единственным, что омрачало нынешний вечер, конечно же, была необходимость завести беседу с князем Машковым.

Катерина предпочла бы не выходить из комнаты месяц, чем вновь слушать о любимых деликатесах Кирилла. Право, она не видела ничего дурного в любви к кушанью, ведь и сама нередко баловала себя закусками. Однако, когда речь заходила о чём-то другом, рано или поздно князь Машков, как козёл на выпасе, не видевший ничего, кроме травы, вновь возвращался к теме еды.

Но и это она, пожалуй, могла бы стерпеть: на балах и застольях заводили и куда более тоскливые беседы. Столь открыто и яро проявлять враждебность к Кириллу Машкову она начала, только своими глазами убедившись в его гнилой натуре.

В ту ночь на паркете в поместье Машковых не смолкала дробь каблуков. Музыка и шампанское лились бесконечной рекой, а столы ломились от закусок. Катерина охотно танцевала и смеялась часы напролёт. Когда у неё загудели ноги и закружилась голова, она попросила брата вывести её на свежий воздух. Тишину сада, где они прогуливались, заполонили голоса.

– Перестаньте. Пожалуйста… – Хныканье и страх молящего изрядно забавляли его спутников.

Стоило ему вновь попросить, как они засмеялись. Залаяли, точно злые собаки, подумалось ей тогда.

– Прекрасное окончание вечера, – с явным сарказмом пробубнил Борис.

Она приставила палец к губам, бросив на него предостерегающий взгляд, и качнула головой в сторону кустов и беседки, где разворачивалась пренеприятная сцена.

Каблуки скользили по мерзлой земле. Она даже чуть не упала, но Борис помог ей удержать равновесие. Крадучись они добрались до дуба, которым Машковы гордились и нахваливали при всяком удобном случае. Спрятавшись за его толстым стволом, Вишневские прислушались.

– Ты пролил шампанское на мои туфли, Дима.

Катерина выглянула из-за дерева и увидела, как Кирилл огромной скалой возвышался над своим младшим братом.

– Я не нарочно, – чуть слышно выдавил из себя высокий нескладный юноша, не поднимая головы.

– Как теперь прикажешь появляться перед княгиней Вишневской и просить её на танец?

Дыхание Катерины участилось. Она невольно сжала кору дерева, ощутив её жёсткую, шершавую поверхность.

Машков-старший тем временем показательно вздохнул и, скрестив руки на груди, обратился к своим друзьям.

– Вот что мне делать с неуклюжим братом? – Его голос сочился фальшивым сожалением. – Если я не преподам ему урок, он так и останется растяпой. Ведь так?

Приспешники его довольно заулюлюкали. Ободрённый поддержкой, Кирилл выставил ногу вперёд и ехидно произнёс:

– Начисти туфли своим языком, и я забуду об этой оплошности.

Её затрясло от гнева. Перед маменьками он представал робким созданием и являл собой образец старшего брата, который справлялся о самочувствии Дмитрия, подливал напитки, если его бокал пустел, да брал с собой на охоту. А в действительности же мучил и принижал его, ещё и на глазах сторонних людей.

– Это нас не касается, – произнёс Борис так, чтобы его услышала только она. Ему тоже не нравилось то, чему они стали свидетелями, но, в отличие от сестры, он предпочитал трижды подумать, прежде чем действовать.

– Очень даже касается. Прозвучала наша фамилия, – бросила она и, не колеблясь, покинула укрытие, направившись в самый эпицентр скандала.

Она хорошо помнила, как размахивала руками, называла Машкова и его окружение трусами и негодяями, а когда поток оскорблений иссяк, Борис, стоявший за её спиной с суровым видом, начал мягко подсказывать ей новые слова.

Женщина рядом громко икнула, вернув Катерину в танцевальную комнату. Она обвела взглядом пространство. У стен стояли аккуратные стулья, на одном из которых Катерина с