Шах и мат - Марк Максим

Бродвее. Акции стремительно летят вниз. Банкиры играют на понижение. Тысячи людей разоряются на болезни Хорлэя.

В небольшом отеле несколько человек ведут шепотом срочную беседу.

– Необходимо выяснить, – говорит один.

– Срочно, – подтверждает другой.

Они уходят, и тот же лакей вынимает из углубления маленький фонограф, вынимает запись беседы и прячет в карман.

На станции радиотелеграфа Нью-Йорка консилиум из лучших профессоров по нервным болезням. Они лечат мистера Хорлэя по радио.

– Бром, – говорит один из них.

Радиотелеграфист на «Акуле» принимает:

– Бром.

Другой диктует:

– Холодные обтирания утром, теплые вечером.

– Еженедельная прогулка по палубе.

Радиоприемник «Акулы» принимает:

– Еженедельная прогулка по палубе.

В Нью-Йорке платят бешеный гонорар профессорам. На «Акуле» Хорлэй в ярости швыряет на пол радиограммы:

– Идиоты!

Он шлет срочную телеграмму:

«Здоров. Продолжаю поездку».

На Бродвее акции лезут вверх. Тысячи людей разоряются, на этот раз на повышении.

В трюме «Акулы» Кэлли говорит Хэллтону:

– Хеллтон, когда будет готов новый приемник?

Хэллтон говорит:

– Сегодня к вечеру. Трудно работать, нет подходящих материалов. Но я немного усовершенствовал, кстати, приемник.

Кэлли говорит:

– Поторопитесь, Хэллтон, время не ждет.

Хэллтон бормочет, занятый работой:

– Ладно…

К вечеру аппарат, изобретенный Хэллтоном, готов. И с этого вечера «Акула» отрезана от мира. Радиотелеграф действует, он вполне исправен, но не принимает ни одной депеши. Сколько ни бьется телеграфист, ничего не выходит.

– Какие-то волны мешают, – говорит телеграфист в отчаянии.

Звонки на яхте не звонят. Телефон не работает, электрические лампочки тухнут, и все старания монтеров ни к чему не приводят: сеть в полной исправности, но электричество не действует. Яхта «Акула», яхта, убранная с царской роскошью, начинает походить на темный, мрачный гроб, плывущий по океану.

Хорлэй сидит в каюте под защитой шести сыщиков с браунингами наготове. На судне явно присутствуют какие-то люди, но кто они и где они, не удается установить никому.

Даже Гарри Стоун, который мечется по палубе, сгорая от желания проинтервьюировать кого-нибудь из этих таинственных пассажиров, ничего не может узнать. Отправлять же радио в редакцию Нью-Йоркской газеты бессмысленно: все равно они их не получат.

На яхте «Акула» воцаряется нечто, похожее на отчаяние. Хорлэй, стиснув зубы, ждет наконец прибытия в Европу; там он мечтает расправиться с неизвестными пассажирами. Он мечтает о том, как они будут сходить на берег под присмотром сыщиков. А после того, как сойдет команда, «Акула» будет взорвана на воздух вместе с неизвестными пассажирами. И глаза Акулы Хорлэя зажигаются огоньком мстительного наслаждения.

Он, миллиардер Хорлэй, Акула Хорлэй, покажет этим фокусникам, как вмешиваться в дела Хорлэя и прочих…

И кулаки Хорлэя сжимаются: он залпом выпивает стакан водки.

Наступает вечер: вся «Акула» погружена в темноту, электричество не действует, радио не действует. Боцман мрачно ходит по палубе: с утра он ни разу не промочил горла, а это ввергает его в мрачное отчаяние.

В этот момент в темноте он видит чью-то фигуру, скользнувшую вдоль борта. Он бросается за нею и хватает неизвестного человека за шиворот.

– Поймал, – диким голосом кричит боцман.

Сбежавшиеся матросы видят боцмана, держащего в руках кусок синей рубахи, обыкновенной рабочей рубахи. Больше поблизости никого нет. Боцман близок к сумасшествию.

– Он был здесь, я его держал! – хрипит боцман.

– Брось, старина, – говорит матрос Уильстон. – Ты, кажется, начинаешь болеть белой горячкой?

– А это, тысячи чертей?

И боцман размахивает куском синей рубахи. Его допрашивает Грэффи. Боцман с отчаянием говорит:

– Я его держал, я его держал, но он вырвался…

Через час такой же случай повторяется с другим матросом. Прогуливаясь по палубе, он замечает чью-то тень, бросается за нею, хватает какого-то человека, получает сильный удар по голове, падает на палубу. Когда он поднимается – никого нет.

На судне начинает нарастать панический ужас. Матросы шепчутся друг с другом, капитан Сток, проходя, слышит:

– Мы не желаем гибнуть из-за Акулы Хорлэя…

С этого момента капитан Сток начинает носить с собой повсюду револьвер, большой кольт. То же самое делают сыщики. А к утру на палубе находят двух сыщиков мертвыми. На них нет ран, очевидно, они убиты не холодным и не огнестрельным оружием. На груди у каждого записка: «Прислужникам преступника Хорлэя, лакеям капитала – по заслугам».

У матросов лица, явно выражающие отчаяние и ужас. Только двое из них сравнительно спокойны: Уильстон и еще один, по национальности ирландец. Это наводит Грэффи, сыщика, на некоторые подозрения, и их арестовывают. После краткого допроса их запирают в отдельную каюту. На часах стоят два лучших сыщика. Среди ночи один из них слышит легкий шорох, затем его оглушает что-то необъяснимое.

Утром их обоих находят в бессознательном состоянии возле пустой каюты. Уильстон и второй матрос исчезли.

Капитан и Гарри Стоун осматривают сыщиков, которых приводят в чувство.

– Поразительно, – говорит капитан, – по-моему, это действие тока. Они оба парализованы.

Среди матросов начинается брожение. Двое выборных являются к капитану Стоку и заявляют, что они требуют немедленно ссадить Акулу Хорлэя с яхты: они не хотят из-за него гибнуть.

– Молчать! – говорит капитан.

После непродолжительной беседы он стреляет, и один из матросов падает. Временно бунт ликвидирован.

В это время боцман замечает на горизонте темную линию и кричит:

– За бакбортом земля!

– Это Европа. – Хорлэй поднимается на палубу и устремляет мрачный взгляд вдаль: «Еще несколько часов…» – думает он…

Глава 15. Гибель яхты «Акула»