Убийство в Петровском парке - Роман Елиава

насколько нужны России деньги французских банков. Насколько они нужны государю. Если подписание договора не состоится, то не будет никаких денег. Германия и Англия узнают, сколько и где войск могут задействовать союзники в кризисной ситуации. Князь со скрипом зубов сжал челюсти: «Выхода нет. Коваль не нашёл договор. Что толку от ареста этого шпиона Канарейкина? Может, найдёт Трегубов? Нет. Слишком молод, к тому же, ему не доверяет Стрельцов, а тайный советник очень опытен, – скольких агентов он завербовал и скольких поймал шпионов! Одна надежда на него. Хорошо, что он приехал лично. Он должен расколоть этого Кнарейкина! Что за дурацкая фамилия – Канарейкин? А этот подполковник Смирнов? Иногда кажется, что он, этот неотёсанный плебей, насмехается над ним, над потомком князей Бронских, героев Аустерлица, Бородино и осады Севастополя. Но что, если документы уже покинули его дом? Что, если они на пути в Германию?» Князь перевел взгляд на ящик письменного стола. Его размышления прервал стук в дверь. Он обернулся, – дверь была открыта. На пороге стоял его старинный друг Колядко.

– Входите, Семён Павлович, Вы же видите, открыто.

– Не хотел беспокоить в таких обстоятельствах…

– Простите меня, что Вы теперь находитесь в моем доме не как гость, а как арестант, – любезно извинился князь.

– Что Вы, что Вы! Не беспокойтесь, посидеть пару дней с томиком поэтов эпохи возрождения и отдохнуть от дел будет только полезно. Но я беспокоюсь за Вас. Как же Вы перенесете весь этот ужас? Я надеюсь, что документы найдутся. Однако этот Трегубов… Он не выглядит убедительно.

– Вы прочитали мои мысли. Но я надеюсь, что господь не оставит меня и Россию. Иначе… – князь задумчиво замолчал.

– Иначе – что? – спросил харьковский помещик.

– Человек чести всегда найдёт выход, – быстро и гордо проговорил Бронский.

– Нет, нет! Не думайте об этом, до этого не дойдёт! Стрельцов и Смирнов вытянут из Канарейкина, куда он спрятал документы. Если нужна моя помощь, только скажите, я готов.

– Ах, Семён Павлович, ну чем Вы тут можете помочь? У полицейских есть способы развязывать языки. Важно, чтобы они не цацкались с этим подлецом.

– Действительно, подлец! И зачем только граф притащил его сюда.

– Он, кажется, продаёт Канарейкину дом в Москве…

– Как хитро этот субъект втерся в доверие!

– И не говорите, Семён Павлович.

– Только бы документ был ещё здесь, – Колядко повторил вслух страхи князя. – Где его можно было спрятать?

– Я думаю об этом ежесекундно, – ответил Бронский. – Коваль несколько раз обыскивал гостиную и дом.

Князь замолчал и снова погрузился в свои мрачные мысли о прошлом своей семьи и своём будущем. Намедни звонил министр финансов: в его тоне Дмитрий Евгеньевич не уловил ни малейшего сочувствия, напротив, чувствовалось холодное презрение.

– Не буду мешать, пойду, – деликатно сказал Колядко, и оставил князя наедине с его тоской.

Бронский молча уселся в кресло. Он посидел так несколько минут, затем со скрипом выдвинул ящик стола. Внутри лежал револьвер. Князь медленно протянул руку и взял оружие, ощутив ладонью могильный холод металла. Он задумчиво, двумя пальцами прокрутил пустой барабан.

12

Утром, не заезжая в свой новый кабинет, Трегубов отправился в особняк князя Бронского. Следователь решил прогуляться пешком, чтобы привести свои мысли в порядок. Он плохо выспался потому, что часто просыпался и думал о Николае, о его пребывании в тюрьме. В те моменты, когда Иван всё же проваливался в сон, тот был поверхностным, с обрывками сновидений, сотканных из детских воспоминаний о Канарейкине. После нескольких пасмурных дней наконец показалось солнце, ещё по-весеннему холодное, но полностью меняющее настроение жителей города. Однако Трегубов не обращал внимание ни на погоду, ни на окружающих его прохожих. Он был поглощен мыслями о пропавших бумагах.

По сути, дело о спасении Николая превращалось в дело о спасении самого себя. Зная тайного советника Стрельцова, Иван не сомневался, что тот не будет сидеть сложа руки. Следовало быть осторожным в любых мелочах и готовиться к провокациям, слежке и другим действиям, направленным на дискредитацию расследования и на дискредитацию самого Трегубова. Петров дал всего неделю на поиск документов и возможность оправдать Канарейкина. Что же, значит надо воспользоваться этим максимально эффективно. Делом об убийствах женщин придётся по большей части заниматься Павлову. Жаль, что в этот раз ему достался столь неопытный агент. Трегубов задумался: не попросить ли ему замену, но быстро отказался от этой идеи, поскольку понимал какую медвежью услугу окажет парню в самом начале карьеры в полиции. Он помнил, как сам пришёл на службу таким же молодым, как Павлов. Тогда над ним взял шефство пристав Илья Петрович Столбов и многому его научил. Это касалось не только служебных дел, но и понимания простых житейских истин. Поэтому теперь его черед, Ивана, взять шефство над другим Ильей Петровичем.

Приняв такое решение, Трегубов переключился на свои предстоящие действия в особняке князя. Во-первых, он собирался допросить горничную, которая, якобы, нашла документы в рояле и положила их на стол князя. Это могла быть попытка сбить со следа. Она спокойно могла взять документы и унести их куда угодно ещё до прихода в гостиную Канарейкина. Долгий срок службы князю не является гарантией того, что человек не совершит преступления. Тем более, взять несколько листов бумаги – это не кража драгоценностей и не убийство. На такой проступок пойти проще, особенно, если не понимаешь ценности этих бумаг. К тому же, хозяевам свойственно переоценивать преданность слуг из-за их подчиненного состояния, вынужденного раболепия и лести. Трегубов собирался проверить всех. На его взгляд то, что Коваль не до конца отработал версию с горничной, говорило о склонности полицейского к халатности. Что он ещё упустил? Кого не допросил? Какой угол не обыскал? Придётся всё сделать ещё раз самому, не принимая в расчет результаты и выводы Коваля.

Предварительно можно снять подозрения с князя и его друга Колядко. Князю вроде бы незачем красть у себя документ, – достаточно было бы сделать копию. Колядко был всё время с Бронским, но это, конечно, требует проверки. Если исключить этих двоих и Канарейкина, в вину которого Трегубов не верил, оставались горничная и граф Исаев. С них Иван и решил начать.

У двери особняка, как обычно, дежурил агент. Ивану пришлось показать свои бумаги, поскольку агент был новый, не тот, что вчера, и ещё не знал его в лицо. Сняв верхнюю одежду, Трегубов поздоровался с Ковалем, вышедшим его встретить.

– Князя пока не стоит беспокоить, Алексей Алексеевич. Где бы я мог разместиться для допросов, как