Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

— А почему именно барабанщика?! — вдруг заинтересова­лась Магда, стоявшая в дверях на террасу.

Выпустив пар, Мажена немного успокоилась и пояснила:

— От него больше всего шуму и трескотни. Хотя трубач тоже катит.

— Я начало пропустил, — расстроился Стефан. — Так, зна­чит, теперь без шуму никак? Алиция, ты теперь у нас про­тивником тишины заделалась?

Магду ответ Мажены удовлетворил, но не до конца.

— А ты их одновременно приведешь, и Вернера и любов­ника? — заметно оживилась она.

— Надо было с самого начала слушать тех, кто умнее! — громко заявила я, имея в виду свою скромную особу.

— Там случайно кофею не осталось? — меланхолично спро­сила хозяйка.

Я окончательно вернулась в человеческий вид, с такими эмоциями это веселее пошло, и принялась описывать Стефа­ну начало сцены прощания с Юлией. И вдруг мне вспомни­лись Юлины вещи, спрятанные под автотентом, ведь до них я так и не добралась. Из коридорчика показалась Эльжбета, заспанная и зевающая.

— У меня слух медсестры, это профессиональный недоста­ток. Что за ор здесь стоял? Убили кого?

— Юлия зарезервировала здесь для себя пожизненно бес­платные апартаменты, — донесла я с глубоким удовлетворе­нием. — То ли вернется, то ли нет. А если да, то неизвестно, когда. Так что комната с телевизором может ее дожидаться до морковкина заговенья, тем более что она у нас под авто­тентом вещи закопала. Мажена имела удовольствие выразить вежливый протест, ибо вознамерилась в ее комнате тешить­ся с полюбовником. Или с Вернером, приоритет, по-моему, все-таки остается за ним.

Мажена подлила кофе в чашку Алиции и совершенно ус­покоилась, от ее запальчивости не осталось и следа.

— Насчет Вернера — согласна, а вообще-то он у меня до­машний. Я бы на месте Алиции в той комнате после этой вредины Юлии просто порядок навела. Белье надо сменить, а кровать сложить. И как у нее наглости хватило ни слова не сказать на прощание? Алиция, у тебя, случайно, никаких пси­хических отклонений, в смысле гипертрофированного госте­приимства, не замечалось? И какого черта ты все время мол­чишь, как микроб? Язык проглотила?

— Заразилась от Юлии молчанкой, — поставил диагноз Стефан.

— Я оглохла, — поправила Алиция, спокойно попивая свой кофе. — Подождем и посмотрим, что дальше будет. Ведь сей момент никто спать не собирается?

— Опыт мне подсказывает, — предупредила я, вставая. Чай чаем, но и позавтракать не мешает, — что по закону подлос­ти еще сегодня завалится кто-нибудь из знакомых и ему не­где будет даже голову усталую прислонить...

— Сплюнь немедленно! Опять накаркаешь!

— А какой она казалась культурной и симпатичной, — про­должала я одновременно с сожалением и неприязнью, за­правляя хлеб в тостер.

— В этом вся ее подлая сущность, — объяснила нам Маг­да, довольная, что оказалась права. — Никто на нее и не ду­мал, все валили на этого придурка Вацлава...

— Ну, невинной овечкой его тоже не назовешь, — буркнул Стефан.

Алиция неожиданно для всех пробудилась от спячки:

— Постойте. Иоанна, ты говорила, что у нас под автотен­том какие-то вещи зарыты? Юлии?

Наконец-то на меня обратили внимания. Не успела я по­вторить уже сказанное, как в мозгах у меня наступило про­светление.

— Слушайте, на нас явно какое-то отупение нашло. Маг­да делает открытие и молчит о нем целых два дня, а заодно с ней и Мажена, Эльжбета и теперь я. В нормальной ситуа­ции мы бы сразу все выложили, а тут как будто заклинило. Наваждение какое-то!

— Это все Юлия, — подсказал Стефан. — А может, и Мариан.

— Где им! Нет, здесь что-то метафизическое. Это надо хо­рошенько обмозговать!

— Ладно, потом обмозгуешь, а сейчас скажи в конце кон­цов, что за вещи под тентом?

— Про акробатику я вам рассказывала... А о том, что она из дому с вещами вышла, говорила? Нет? Так я и думала, что нет! Я все ждала, что она багажником хлопнет, по логике должна была. Тут я еще шуму в каморке наделала...

Только тут я сообразила, что Юлия просто не могла не слышать этого учиненного мною грохота. Во время моего то­ропливого и сбивчивого рассказа Мажена и Магда смотрели на меня страшными глазами, наконец обе не выдержали и рванули на улицу. Алиция не двинулась с места.

— Если спрятала там что-нибудь такое, пусть пеняет на се­бя... — сказала она недобро и смолкла.

Мы со Стефаном помчались следом В угол под навесом пролезть вчетвером было невозможно, поэтому к тайнику протискивались по очереди, поскольку каждый хотел убе­диться лично. В итоге все четверо свидетелей единодушно констатировали, что вещей Юлии там нет. Исчезли-испарились!

— Значит, мне не показалось — я и в самом деле слышала на рассвете какой-то шум, — сказала Магда на обратном пу­ти к дому.

Я внесла предложение окропить комнату с телевизором святой водой. Мажена советовала сделать там уборку, а Стефан предлагал просто использовать по назначению. Каждый отстаивал свое мнение, что-что, а скучно нам не было.

Хозяйка дома все наши идеи игнорировала, поэтому мы перешли к действиям. Стефан раздвинул двойную, вечно жут­ко скрежетавшую дверь, что позволило ему отказаться от кружного пути по улице. Я обнаглела настолько, что отпра­вилась в ту комнату за книжками из небольшой польской библиотеки. Алиция притворилась, что не замечает наших благих начинаний.

Поставленный Эльжбетой в известность об утренних про­исшествиях, Олаф прокомментировал их весьма кратко:

— Сампан? Очень здоров!

Предложение было встречено всеобщим одобрением и вызвало чрезвычайную активизацию присутствующих, так как каждый хотел затариться этим шампанским лично. В ито­ге Алиция осталась дома в гордом одиночестве, а три маши­ны рванули в разные стороны: в Лингби, Хиллерёд и, самое простое, в центр Биркерёда. Самое простое досталось нам с Маженой, так как заодно требовалось купить что-нибудь вы­дающееся для обеда.

— Могу потушить куриные голени, — предложила я, по­скольку после Юлиных акробатических этюдов меня потяну­ло на подвиги. — В соусе. В качестве гарнира годятся макаро­ны и рис, на выбор, а работы — кот наплакал. Обжарить, в кастрюлю, и всего делов, само себе булькает. Или куриную печенку по-еврейски, а можно и то, и другое.

— Спятила? Охота тебе полдня торчать на кухне?

— Какие полдня? Бог с тобой, это не для меня. На печен­ку надо минут двадцать, плюс — нарезать лук, на это време­ни уходит больше всего, но я люблю лук резать.

— И не плачешь?

— Представь себе, нет. Совсем. Могу вагон лука нашинко­вать, и ни одной слезинки! Возможно потому, что одно вре­мя я вынуждена была совсем лука не есть, что-то с печенью у меня было не так. Потом прошло, и теперь у нас с луком любовь и полное взаимопонимание.

Мажена удивленно сделала вывод:

— Значит, сегодня ты готовишь обед?

— Пожалуйста, раз на меня вдохновение накатило. Толь­ко к салату я не притронусь, хотя к печенке лучше всего под­ходят помидоры. Погоди-ка, неувязочка получается. К кури­це шампанское подходит, а вот к печенке — не очень, а пе­ченка пойдет на закуску.

— Точно, и красное вино, — с энтузиазмом поддержала ме­ня Мажена. — После печенки и красного вина перейдем к окорочкам и шампанскому.

— А потом сыры. Гулять так гулять!

— Интересно, сопьемся мы тут окончательно или как?

В результате всеобщего помешательства у Алиции оказа­лись двенадцать бутылок вина, двенадцать бутылок шампан­ского и килограмма четыре сыра, не считая мелочей в виде оливок, маринованной паприки, соленого печенья и тому по­добных деликатесов. Все съехались в позднему фрокосту, украшением которого стала яичница Стефана. Фрокост же плавно перетек в кавеоти.

— Звонили Ханя и Збышек, — с особым удовлетворением информировала нас Алиция. — Они установили громкую связь, так что не нужно теперь вырывать друг у друга трубку. Мы с тобой правильно догадались, — обратилась она ко мне. — Збы­шек в своем письме протестовал. Сейчас сказал, что даже соб­ственноручно сделал приписку, чтобы я их не принимала, так как эта идея с самого начала ему активно не нравилась.

— Но ведь не могли же они приехать, чтобы специально тебе подложить свинью? — возмутилась Мажена.

— Збышек сказал, что от них всего можно ожидать. Воз­можно, просто не успели. Потому и сомневается, что это она партнера прикончила. А вообще-то они только что вернулись из Китая, куда попали сразу после Индонезии. И оказалось, что Буцкий под него тоже копал, да не на того напал. Збы­шек плевать на него хотел. Ну, еще о Казике... А Ханя все вре­мя перебивала.

— И что она говорила? — хором спросили мы со Стефаном.

Алиция подкрепилась глотком кофе.

— Монотонно и неконкретно. Просила у меня прощения и плакала... Нет, не по очереди, а одновременно. Потрясена была нашим разговором с тренером Задирой или как его там. Ведь глупышка свято верила в Юлины болячки и что та еще не долечилась. Разорятся теперь на телефонных счетах, ведь мы проболтали почти все время, пока вас не было.