Мэри Поппинс. Финальный акт - Марина Серова

Так что у меня все было изучено и рассчитано. Но Светлана влезла и все испортила. Или не Светлана, а судьба. Я же вижу плохо, к тому же из-за занавеса. Там щель совсем небольшая. Прожекторы в лицо светят. Увидела, что болтается Алекс в своей желтой кофте под потолком, ну и обрезала трос. Все продумано было. Побежала к себе в будку, там и засела.

— Ах вот почему вы запричитали: «Бедный Алешенька!», когда мы тогда первый раз всех позвали к сцене?! Но я тогда подумала, что вы сочувствуете ему как режиссеру, что у него на репетиции случился такой кошмар, — вспомнила я.

— Именно, Танечка! Хорошая я актриса, правда? — Лидия Павловна опять печально улыбнулась. — Ну что уж теперь, вызывайте полицию…

— Лидия Павловна, я вас сам отвезу! — У Димы был опечаленный вид, и на меня эта история произвела очень гнетущее впечатление. Конечно, это ужасно, нельзя совершать самосуд и скидывать с потолка невинных людей, но… Как сказала Лидия Павловна в своем повествовании, «но в этой истории было слишком много НО».

Глава 28

Дима поехал с Лидией Павловной в отделение, а мне поручил торжественную миссию сообщить директору о том, что мы нашли того, кто перерезал трос, и ввести его в курс дела. Если честно, то я чувствовала себя такой опустошенной, что даже говорить не хотелось, но мне пришлось, потому что ехать с вахтершей в отделение мне хотелось еще меньше.

— Можно? — постучалась я в двери кабинета директора.

— Ну, заходите! — Уже привычно мрачный голос Виктора Александровича. — О-о-о, какие люди! Наш знаменитый Шерлок Холмс, который сует нос во все, что его не касается! Как ваше ничего?

Удивительно, но, несмотря на сарказм, Зимин не выглядел злым, как обычно. Я бы даже сказала, что он был где-то благостным. А «как ваше ничего?» вообще прозвучало как шутка.

— Мое ничего — ничего, а ваше?

— Было лучше до того, как вы пришли. Что вы опять забыли в моем кабинете?

— Виктор Александрович, мы забыли сообщить вам радостную новость, — в тон ему ответила я.

— Она заключается в том, что вы уезжаете и я вас больше не увижу здесь?

— Как вы угадали? — Я искренне улыбнулась, хотя до этого думала, что улыбаться, по крайней мере сегодня, уже не смогу. — На самом деле это только часть радостной новости. Вторая часть заключается в том, что мы вычислили злоумышленника и сейчас Дима везет его в отделение.

— Ого! Серьезно? — Тон директора резко сменился, и оказалось, что он может быть живым и человечным. Он подскочил в кресле, как ребенок, и чуть ли не приплясывал на месте. — Видите, я же вам говорил, что это не я! Подождите, а дайте я угадаю!

— Попробуйте! — Мне самой стало интересно, угадает он или нет. Сейчас мы оба были похожи на детей, которые играют в загадки.

— Та-а-ак… Валера или Алекс, Алекс или Валера… Думаю, что это Алекс! Валера шизанутый, конечно, но он по Светке на самом деле сохнет, по-настоящему. Я, как мужик, это чувствую. А вот Алекс — ушлый типаж. Я никогда ему особо не доверял. Как режиссер сгодится, но как человек — не торт.

— Знаете, Виктор Александрович! А вот тут я с вами полностью согласна. Он, конечно, не очень человек! Но… Но! Светлану не скидывал. Валера тоже ни при чем.

— Ничего себе! А кто же тогда? Ну уж не Паша же. Он вообще слюнтяй и только и смотрит Алексу в рот. Что тот скажет, то он и делает. Так может, Алекс как раз Пашу и подговорил? — Похоже, что директору очень понравилась эта игра в угадайку.

— Не, и не Паша!

— Да ну, Татьяна, вы гоните! Кто тогда? Всех же перечислили! Кто-то с улицы, что ли, проник?

— Ладно, Виктор Александрович, не буду вас больше мучить. Это Лидия Павловна.

— Какая Лидия Павловна? — нахмурился директор. — Та бабка с вахты, что ли? Серьезно? Так она же чокнутая, как она такое провернула?

— Нет, она не чокнутая. Она просто очень талантливая актриса… Мне надо бежать. Вы потом в рапорте все прочитаете сами. История длинная, но мне кажется, что вам понравится. История о несчастной любви…

— Кстати, Татьяна, отвечу вам радостной новостью на радостную новость. Хотите?

— Конечно, хочу! — Меня все больше и больше умиляло, каким прикольным мог быть директор, когда снимал с себя маску сурового руководителя.

— Я жене во всем признался, покаялся, и она меня опять простила. Золото она, а все эти Светки — это так, мимолетная блажь и кризис среднего возраста… Сам уже сто раз пожалел, совесть загрызла, так что теперь вот расплачиваюсь. А эта грымза пусть теперь сколько угодно и кого угодно шантажирует, а мы будем делать мюзикл без нее! И без поросенка ее тоже, кстати!

— Что-то мне подсказывает, что «ее поросенок» будет очень счастлив уйти со сцены и заняться тем, что ему действительно нравится.

— А вы очень проницательная, Татьяна, я тоже об этом не раз думал, когда наблюдал за ним. Видите, как хорошо все получается, прямо я, можно сказать, в восторге! — И впервые за все время нашего знакомства он мне улыбнулся. Да, Петербург поистине чудесный город! — Вы знаете, вы же на самом деле нам очень помогли! А давайте я вас как-нибудь отблагодарю. Я так счастлив, что все разрулилось и особенно, что с женой у меня все в порядке, что я прямо очень добрый стал! — Директор мне подмигнул, я бы даже сказала, заигрывающе.

— А вы точно в этом уверены, Виктор Александрович? А то я сейчас как попрошу что-нибудь такое, что вы возьмете свои слова назад?

— Нет, Татьяна, я полон решимости! Что вы хотите? Только не говорите, что претендуете на главную роль в мюзикле!

— Нет, что вы, что вы, — в тон ему ответила я, — сцена — это точно не для меня! Я бы хотела у вас попросить одну маленькую вещицу, которой мне так и не довелось воспользоваться, хотя я уйму раз была у вас в кабинете…

— Та-а-ак… — Я заметила, что Зимин чуть-чуть поднапрягся, я засмеялась про себя.

— Ни разу не попробовала кофе из вашей чудесной миниатюрной кофемашины, но уже так спешу… Может быть, вы завернете мне ее с собой?

— Что?! — Директор выпучил глаза, но через секунду от души расхохотался. — Да, слышал я странные просьбы, но эта, пожалуй, в топе.

— Я вам могу объяснить. Помогла вам не только