Увидеть огромную кошку - Мертц Барбара

– Она очень привлекательна.

– Как ядовитый цветок. Маленькая ведьма солгала своему отцу, возложила вину на меня и ожидала, что я смирюсь с этим! – Он развернул листок бумаги.

– Что это? – спросил Давид.

– Скажем так, приглашение. «Встретимся в саду в полночь». У неё склонность к тёмным садам, не находишь?

– Ты собираешься с ней встретиться?

– Боже Всемогущий, нет! – Он скомкал записку и засунул её в карман. – Хватит и тех неприятностей, что она уже мне доставила. Интересно, как она планирует ускользнуть от своей сторожевой собаки? Но ни на минуту не сомневаюсь, что справится с этим.

– Как ты думаешь, когда она успела написать записку? – поинтересовался Давид. – Она не могла ожидать, что ты будешь здесь.

– Без сомнения, она постоянно носит её с собой, на случай столкновения с жертвой. Любой жертвой. – Рамзес вытащил часы. – Интересно, что задерживает миссис Фрейзер? Я хочу уехать отсюда до того…

Она появилась так быстро и бесшумно, что он и не заметил её, пока она не взяла его за руку.

– Это те же часы, что я подарила тебе много лет назад? – мягко спросила она. – Мне очень лестно, Рамзес, милый, что ты предпочитаешь их другим.

Рамзес рассчитывал на иное приветствие и заранее подготовил короткий достойный ответ. Но это было не то, чего он ожидал. И сама миссис Фрейзер тоже выглядела не так, как он ожидал. Розовое платье обрамляло белые плечи и мягкими складками ниспадало на пол, а лицо украшал нежный румянец.

– Э... да. Я хочу сказать – подарок от друга, пусть и незаслуженный, конечно… – Он отказался от попытки сделать изящный комплимент и вернулся к заранее подготовленной речи. – Надеюсь, я не ошибся, когда посчитал, что вы хотите поговорить со мной?

– Ты не ошибся. – Она указала на стол, наполовину скрытый растениями в горшках. – Не присядешь ли? Мне нужно многое тебе сказать.

– Вы не возражаете против Давида, не так ли? – ответил Рамзес, отодвинув для неё стул. – Он мой лучший друг, которому можно полностью доверять.

Он предполагал, что Энид станет возражать, но у неё оказались лучшие манеры, чем у Беллингема: принуждённо улыбнувшись, она пожала руку Давиду и жестом пригласила его присоединиться к ним. Часто оглядываясь через плечо, как будто боялась, что её сейчас перебьют, она рассказала ему историю, которую он позже передал матери.

– Что мне делать? – в отчаянии вопрошала она. – Он полностью в её власти; он слушает только её и подчиняется каждой её прихоти. Я боюсь за его рассудок, Рамзес. Они занимаются этим каждую ночь…– Её голос сорвался. Она поднесла к лицу платок.

– Занимаются этим? – невольно повторил Рамзес.

– Столоверчением[111], – выдохнула Энид. – Общением с этой… этой проклятой мёртвой женщиной!

Рамзес моргнул.

– Но, миссис Фрейзер...

– Пожалуйста, зови меня Энид. Я не могу думать о тебе как о мистере Эмерсоне, и не могу произносить «Рамзес», если ты не называешь меня по имени.

– Ну… э-э…спасибо. Я собирался сказать, что – прошу прощения – что вы говорите так, будто сами в это поверили.

– Согласна, выглядит именно так, – признала Энид. – Разве можно проклинать фантазию? Но для него она достаточно реальна, настолько реальна, что украла у меня его сердце, душу и... – Она закрыла лицо руками, но Рамзес успел заметить, как волна горячей крови залила её щеки.

У него появилось ужасное чувство, что он тоже краснеет. Может ли она иметь в виду... Конечно же, нет. Ни одна дама не станет упоминать такой деликатный предмет. Устыдившись злобных мыслей – которые, к сожалению, в последнее время участились – он прочистил горло.

– Миссис Фрейзер… Энид, тогда, если вы позволите… вам следует обсудить это с моими родителями. Мать еле выносит спиритуалистов, а отец терпеть их не может; у них значительный опыт разбирательства с подобными случаями, поэтому они могут повлиять на мистера Фрейзера эффективнее, чем я. Хотя, конечно, я желал бы помочь в любом возможном... э...

Энид склонила голову и пошарила в вышитой вечерней сумке.

– Отличный совет, Рамзес. Я так и намеревалась. Теперь я должна вернуться, пока меня не заметили. Благодарю тебя от всей души.

Она встала и протянула ему руку.

– Я ничего не сделал, – начал он.

– Ты выслушал, – пробормотала она. – Облегчение от того, что доверилась отзывчивому слушателю, больше, чем ты можешь себе представить. Надеюсь, мы вскоре увидимся снова.

И ускользнула, оставив Рамзеса смотреть на сложенный лист бумаги, который перед тем сунула ему в руку.

У Давида действительно было чувство юмора, хотя приёмная тётя, вероятно, не одобрила бы такое его проявление. Рамзес свирепо воззрился на него:

– Что ты смеёшься?

– Я не смеюсь, – возразил Давид. – Во всяком случае, стараюсь. Как тебе это удаётся? Два за один вечер!

Рамзес повернулся и зашагал к двери. К тому времени, как они дошли до причала, Давид счёл, что говорить безопасно.

– Прошу прощения, – сказал он по-английски. – Я не должен был шутить о даме.

– Это не шутка, – сдержанно процедил Рамзес. – Проклятая баба истощает мистера Фрейзера – то есть его состояние. Чёрт побери! Я и не предполагал, что английский язык способен на подобные двусмысленности. Миссис Фрейзер одинока, напугана, и воспринимает меня как мальчика, когда-то восхищавшегося ею. Конечно, легче открыть сердце ребёнку, но матушка лучше меня знает, как помочь ей.

Они забрались в лодку. Ночь была тихой; гребцы склонились к вёслам.

– Ты собираешься сказать матери? – спросил Давид.

– Я должен. – Он снова прочитал записку, покачал головой и вернул её в карман. – Потребуется некоторая доработка.

– Я знаю, что мне не следует спрашивать, но... Что там написано?

Рамзес вздохнул.

– Она попросила меня встретиться с ней в саду в полночь.

Давид пытался контролировать себя, но он был всего лишь человеком. И испытывал благодарность за то, что было слишком темно, чтобы увидеть лицо Рамзеса.

Эмерсон потратил весь день на свою жалкую могилу. К концу дня у него оказался набор неразборчивых записей, а у меня – разболевшаяся голова.

Пыльные и – в моём случае, по крайней мере – раздражённые, мы вернулись в дом. Я с удовольствием сообщила Эмерсону, что пригласила Сайруса на обед, но он ответил без ожидаемой язвительности:

– Ужин, ты хочешь сказать. Это мой замок, и я буду настолько неофициальным, насколько захочу.

– То есть не переоденешься?

– Не в вечерний костюм. Окажу любезность Рамзесу, – добавил он со сводящей с ума ухмылкой. – Его новая одежда не прибыла из Каира.

– Спасибо, отец, – кивнул Рамзес. – С твоего разрешения, матушка, мы с Давидом выведем лошадей перед ужином. Они пробыли в конюшне весь день, и их нужно прогулять.

Нефрет увязалась за ними. Я предполагала, что она не отстанет от Рамзеса, пока тот не научит её этому захватывающему взлёту в седло, и оставалось только надеяться, что мальчики уберегут её от опасности.

Сайрус прибыл на своей любимой кроткой кобылке по имени Куини. Спешившись, он бросил поводья ухмыляющемуся слуге, ожидавшему от Сайруса обычного щедрого бакшиша, пожал нам руки и сказал, что очень рад видеть нас снова.