Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена Ивановна

Уголовника хватились несколько минут спустя, однако задержать его по горячим следам не удалось. Каким образом босоногий странник, облаченный исключительно в поношенные «семейные» трусы и подобие одинокого носка из несвежих бинтов, хромающий и несущий в руке металлическую спинку кровати, сумел незамеченным пройти по городским улицам, надолго осталось волнующей загадкой. Сыщики поставили засаду в той самой сауне, где Гопак был задержан накануне, но парились совершенно напрасно. Рецидивист там не появился. Милиция объявила вознаграждение за информацию, которая поможет выйти на след уголовника, и погрузилась в томительное ожидание сообщений от бдительных граждан и головомойки от взбешенного начальства.

Тима Гопак исполнил поистине артистический номер. Хоронясь в лесополосе, он сумел пешим ходом добраться до ближайшего дачного поселка и залез в первый попавшийся дом. Там ему снова повезло: на даче как раз «гостили» два добродушных бомжа. Они помогли новому знакомому избавиться от наручников и согрели его водкой. На состоянии раненого голеностопа Гопака экстремальный марш-бросок особо не сказался: ноги танцора были привычны к запредельным нагрузкам, а злость придавала сил.

Пройдя короткий, но эффективный курс реабилитации с помощью сорокаградусного лекарства, отлежавшись в чужой постели и сменив повязку на раненой ноге с помощью мазей и бинтов, найденных в хозяйской аптечке, Тимофей Пилипенко уже к середине следующего дня был готов к новым подвигам.

Теперь ему очень хотелось узнать, кому он обязан своим арестом.

4

Менять наряды и образы обожает каждая нормальная девочка — в любом возрасте. Едва дотянувшись до трюмо, малышка цепляет на себя браслеты и бусы, годика в три-четыре примеряет туфли на каблуках, а затем начинаются эксперименты с помадой и попытки перекроить мамино любимое платье на себя, еще более любимую. И это только начало! Позже мы меняем прическу и цвет волос, с помощью диет и спорта (а иногда и пластической хирургии) переделываем фигуру, перебираем все возможные стили одежды и проходимся по галерее ярких женских образов от нежной тургеневской барышни до знойной женщины-вамп — и обратно. И совершенно неважно, сколько нам лет! В позднем бальзаковском возрасте женщина ищет себя не менее активно и азартно, чем в раннем детстве.

Разумеется, «подгонка» меня под Катерину оказалась делом столь увлекательным, что на какое-то время мы с Алкой забыли и о том, чего ради было затеяно все это маски-шоу. Процесс поглотил нас настолько, что мы довольно долго не слышали, как заливается дверной звонок! Правда, в квартире в этот момент грохотала музыка — выбор аудиокомпозиций в фонотеке Катерины был большой, и мы с Трошкиной слушали их без разбору. Жанровое многообразие музыкальных произведений настраивало на творчество без ограничений.

Креативничали мы у Катьки дома. Роскошный рыжий парик нашелся именно там, где обещала хозяйка, и оказался мне удивительно к лицу. Только пришлось попотеть и для пущего сходства с оригиналом завить гладковолосое постижерное изделие в аккуратные локоны: нынче Катерина ходит с крупной «химией».

— Веснушечек еще насажать для пущей натуральности, и будешь самая настоящая рыжая-бесстыжая! — полюбовавшись мною в прелестных апельсиновых кудрях, вдохновилась Трошкина.

Хорошее портретное фото хозяйки квартиры висело тут же, на стене над диваном. Мы с Алкой взяли его за образец. Отбелили мое загорелое лицо светлым тоном, наляпали на нос и щеки конопушек, нарисовали такие же пламенные уста, как у Катьки — с отступом от губ, пышной розой. И ничего получилось, вполне похоже!

— Я довольна! — приклеив и подкрутив мне ресницы (у Катьки они нарощенные), сказала Трошкина.

— Я тоже, — согласилась я.

Мы замолчали, любуясь делом наших рук в большом зеркале, и только в этот момент услышали мелодичное насвистывание в прихожей.

— Это что? Канарейка? — удивилась Алка.

Я прислушалась. Для живой птички трель слишком уж однообразная. Да и Катерина никогда не говорила, что у нее есть домашний питомец.

— Да это же звонок! — первой сообразила я и пошла в прихожую открывать.

Почему-то мне не пришло в голову, что принимать посетителей в отсутствие хозяйки дома нам никто не поручал. А Трошкина почему-то не подумала меня остановить. Горделиво потряхивая красивой рыжей гривой, я прошествовала к двери, распахнула ее и тут же отлетела к стене. Крепкая мужская рука прижала меня к деревянной панели, как рогатина злого змеелова — несчастную коброчку. Я задергалась, но не смогла даже зашипеть: волосатая лапа крепко придавила горло.

— Где деньги, шалава? — без предисловий спросил детина в черной маске с прорезями для глаз.

— Н-не-ее… — жалко заблеяла я.

— Не знаешь или не скажешь? — уточнил он, даже не подумав отпустить мою шею. — Подумай как следует!

Тон у налетчика был отчетливо угрожающий, а я плохо соображаю, когда напугана. Так что в мозгу у меня нисколько не просветлело, зато в глазах конкретно потемнело. Недовольный моим молчанием детина тряхнул меня, как куклу, и тут, на мое счастье, в прихожую выглянула Трошкина. В одной руке у нее была раскаленная плойка, в другой — устрашающего вида щипцы для завивки ресниц.

— А кто тут… — дружелюбно начала моя подруга и осеклась, не договорив.

Налетчик замер, а я уже и так не могла пошевелиться. Зато Алка продемонстрировала редкое проворство.

— Ну-ка, отпусти ее! — отважно крикнула она и сделала красивый выпад дымящейся плойкой.

Припеченный детина негодующе пискнул и отскочил.

— Мы еще поговорим, ты не думай! — злобно сверкнув глазами в мою сторону, пообещал он и выпрыгнул за дверь.

Гулко протопали по лестнице тяжелые шаги. Трошкина без промедления захлопнула дверь, задвинула засов и повернулась ко мне.

— То думай, то не думай! — пробормотала я, потирая горло.

— Кто это был? — севшим голосом спросила Алка.

У нее замедленная реакция: в отличие от меня, она пугается тогда, когда опасность уже миновала.

— Понятия не имею! — всхлипнула я. — Заскочил, налетел, придушил! Спрашивал меня про какие-то деньги!

— Хм…

Трошкина отвела в сторону завесу «Катькиных» рыжих волос, посмотрела на мою шею и задумчиво сказала:

— Надо бодягу приложить, иначе синяк останется, — и сразу же, без перехода, сменила тему: — Да не тебя он про деньги спрашивал, Кузнецова! Он Катерину спрашивал!

— А…

Я машинально погляделась в зеркальную дверцу платяного шкафа и признала Алкину правоту. На меня в моем натуральном виде растрепанная рыжеволосая особа в зеркале была похожа не больше, чем фламинго на лебедушку!

— Убери волосы за спину, я тебе компресс сделаю, — велела Трошкина.

Она сноровисто прилепила мне на шею какую-то мокрую тряпицу и велела держать ее двадцать минут. Их мы скоротали за чаем с печеньем, которое подружка почти все стрескала сама, потому что мне было трудно глотать: болела шея, да и компресс мешал. По той же причине застольную беседу также вела преимущественно Алка.

— Конечно, этот гад приходил к Катерине, — рассуждала она, нервно грызя печенюшку. — Именно у нее он хотел узнать, где деньги!

— Какие деньги? — не выдержала я.

Каюсь, я немного меркантильна, и про деньги мне всегда интересно.

— А я почем знаю, какие у него деньги? Большие, наверное! — предположила подружка. — Из-за ста рублей нормальный человек маску на морду не натянет и незнакомую женщину душить не пойдет!

Мне стало интересно, какую сумму добропорядочная Трошкина полагает достойной того, чтобы нормальный человек счел возможным пойти на откровенно противозаконный акт костюмированного грабежа, но спросила я о другом:

— Ты сказала — незнакомую женщину?

— Конечно незнакомую! — убежденно кивнула Алка. — Не будем себе льстить, не такие уж мы с тобой мастерицы театрального грима. Тот, кто знает Катерину в лицо, не принял бы тебя за нее! Разве что издали, а у вас-то был плотный контакт!