Марш-бросок к алтарю - Логунова Елена Ивановна

— Даже слишком плотный. — пожаловалась я, поправив компресс на шее.

— Думаю, этот налетчик знал Катерину только по описанию, которому ты в данный момент в общем и целом соответствуешь, — сказала Трошкина и неожиданно встрепенулась: — Ой, а что же это мы тут сидим?!

— Пойдем прикупим акций АО «МММ»? — съязвила я, вспомнив старую рекламу.

— Пойдем на смотрины, устроим счастье Катерины!

— Поэтично, — похвалила я.

Алка заторопилась, быстро побросала в мойку грязные чашки, бесцеремонно содрала с моей шеи компресс, сокрушенно поцокала языком и убежала в прихожую за шарфиком. Рука недруга оставила на моем горле следы, которые трудно было замазать маскировочным карандашом.

Шарфик, который она нашла, был сиреневым и никак не сочетался с моим изящным летним костюмчиком цвета хаки. Да еще огненно-рыжие волосы добавляли колорита!

— Да, это, пожалуй, уж слишком, — критично обозрев мой оранжево-сиренево-болотно-зеленый экстерьер, решила Трошкина. — В этих ярких тропических красках ты похожа на свихнувшегося хамелеона!

Пришлось мне напялить поверх Катькин плащик — такой карамельно-розовый, что при одном взгляде в зеркало у меня заныли запломбированные зубы. Разительное сходство со свихнувшимся хамелеоном пропало, но появился некий намек на молочного поросенка!

— Рюшечки-хрюшечки! — я горестно хрюкнула в шарфик: такой я себе совсем не нравилась.

Я люблю вещи простые и элегантные. Мои любимые цвета в одежде — черный, белый, красный и бежевый. А розовый — только очень бледного, почти серебристо-серого оттенка, ибо я точно знаю: блондинка в ярко-розовом, с оборками и бантами, смотрится безмозглой куклой! Хотя многим мужчинам именно это и нравится. Вот и Катерина купила себе эту суперженственную розовую обертку специально для нашего с ней военного похода к ЗСК, надеясь растрогать своим видом жестокосердного Ратиборского. Что Катька в субботу, что я сейчас — обе мы в розовом плащике походили на помесь куклы Барби с клубничным чупа-чупсом. Но мой личный имиджмейкер Трошкина непререкаемым тоном изрекла:

— Так уже гораздо лучше!

И потащила меня прочь из чужого дома, не дав лаже посмотреть, нет ли у Катерины в шкафу чего-нибудь более подходящего мне по духу и стилю.

Впрочем, нет худа без добра: переживая по поводу своей внешности, я почти забыла о том, что надо опасаться повторного нападения. А ведь оно было вполне вероятным и даже ожидаемым! Замаскированный налетчик так и сказал: «Мы еще встретимся!»

— Он сказал: «Мы еще поговорим», а это несколько другое. Разговор ведь не обязательно предполагает личную встречу, побеседовать можно и по телефону. И, кстати, можно надеяться, что звонить он будет не тебе, а настоящей Катьке, — успокаивала меня Алка уже в троллейбусе, где я озиралась, прикрывая лицо шарфиком, и привлекала этой конспиративной деятельностью внимание пассажиров. — Немедленно убери с лица шарф! Ты похожа на гламурную исламскую террористку!

— Женщина, вам плохо? — с подозрением глядя на меня, бесцеремонно проорала через весь троллейбус кондукторша. — Если тошнит, выходите, я тут за вами мыть не стану!

— Не кричите на женщину! — заступилась за меня какая-то старушка. Она обернулась ко мне и сочувственно спросила: — Видать, в положении?

Я поперхнулась и закашлялась, мысленно самыми черными словами кляня дурацкий плащик, с дальним прицелом прикупленный беременной Катькой «на вырост».

— Нет, она просто туберкулезная! — разом объясняя и кашель, и подозрительные манипуляции с шарфом, громко сказала находчивая Трошкина. — Мы в диспансер едем. Не подскажете, где нам выходить?

Пространство в радиусе трех метров вокруг нас мгновенно очистилось. Многие вышли сразу же, не дожидаясь диспансера.

— Видишь, как хорошо! — порадовалась Алка. Мы грамотно создали вокруг себя зону отчуждения! Теперь и тихо, и спокойно, и никакой грабитель не подберется к тебе незамеченным!

Дальнейшая поездка в троллейбусе действительно прошла без эксцессов. Но затем обнаружился новый повод для тревоги: оказалось, что смотрины состоятся в том самом кафе-кондитерской, где Катька находилась в момент убийства Ратиборского!

— Трошкина, ты с ума сошла! Другого места найти нельзя было?! — возмутилась я, запоздало выяснив, куда именно мы идем. — Мы почему нашу подругу в роддом заперли, ты забыла? На тот случай, если Катерину с ее подозрительным телефонным разговором в этой самой «Плюшке» кто-нибудь запомнил и сказал об этом ментам! Катьку мы, значит, спрятали, а меня вместо нее сейчас подставим?!

— Ой, да что ты так волнуешься, уже три дня прошло, кто тут помнит тот субботний взрыв и Катерину с ее словами, — возразила Алка.

Однако уверенности в ее голосе не было.

— Я же не знала, что она именно в этом кафе сидела! И потом, место встречи назначал жених. Он же непьющий, вот и выбрал кондитерскую! — объяснила Трошкина. — Конечно, если ты категорически против этого заведения, мы можем перенести встречу в одно из соседних.

Я отступила от линии витрин на несколько шагов и последовательно осмотрела вывески. Справа от «Плюшки» помещалось новое стильное кафе «Прованс». Судя по богатому декору окон и манекену при входе, наряженному мушкетером, даже скромная чашечка кофе обойдется тут в кучу луидоров! А левее нашей скромной кондитерской располагался пивной бар — «Моя веселая фрау». Любовно изображенная на вывеске грудастая особа навевала самые игривые мысли.

— Если пойти и «Прованс», жених может подумать, что наша Катька мотовка, — вздохнула я. — А если в «Веселую фрау» — решит, что она легкомысленная!

— Направо пойдешь — коня потеряешь, налево пойдешь — еще какая-то гадость случится, уже не помню, — поддакнула Трошкина и потянула меня к кондитерской. — Идем прямо! Вон, я вижу, Александр уже за столиком сидит, скучает!

— Где Александр? — я просканировала взглядом столики на террасе. — Ой! Да он еще и лысый!!!

— Тебе-то что? — Алка упорно тащила меня к двери. — Тебе, что ли, с ним жить? Катька сказала — брать, значит, будем брать!

Александра взяли штурмом. Да он практически и не сопротивлялся, сдался сразу же, как только увидел мои богатые рыжие волосы.

— Боже мой, какая красота!

Александр всплеснул руками и даже потянулся пощупать мои кудри, но я, конечно, не позволила: не дай бог, стянет с меня парик, то-то будет конфуз!

— Какие волосы! «Венера» Боттичелли! Суламифь! Елизавета Английская!

— Видишь, какой культурный человек, сколько рыжих помнит! — на ухо шепнула мне Алка, как настоящая сваха, набивая цену своему протеже. — И комплиментов тебе отсыпал, не скупясь, даже королевой назвал!

По совести, я не могла ответить тем же. Внук бабы Сони не показался мне привлекательным мужчиной. Боюсь, я не сочла бы его таковым даже в том случае, если бы наше знакомство состоялось не в центре густо населенного мегаполиса, а на необитаемом острове. Но Катька сказала — брать, и я взяла. Ну, не самого Александра, взяла, конечно, а только повышенное обязательство в самое ближайшее выйти за него замуж. И обещала я это, разумеется, не от себя лично, а от имени и по поручению Катьки!

То, как быстро и успешно мы синхронизировали матримониальные планы Катерины и Александра, меня и удивило (я лично никак не решусь всерьез примерить на себя оковы супружества), и порадовало. Александр тоже сиял всей своей обширной лысиной, Трошкина же и вовсе пришла в щенячий восторг.

— Отлично! Прекрасно! Замечательно! — ликовала она, удаляясь от кафе-кондитерской и от избытка чувств подпрыгивая и толкая меня в бок. — От одной проблемы мы избавились!

— Теперь хорошо бы избавиться от боевой раскраски и костюма! — ворчливо напомнила я.

В парике, гриме и плаще мне было жарко.

— Ой, да снимай ты эту копну — и все дела! — легко разрешила Алка и сама стянула с моей головы рыжий сноп.

Я царственно повела плечами, сбросила подружке на руки розовую мантию и, окончательно распрощавшись с обликом королевы английской, полезла в сумочку за пудреницей и влажными салфетками. Нарисованное чужое лицо хотелось стереть без промедления.