Тайна цветочного рая - Дарья Александровна Калинина

— Почему? Вы считаете, что Антон слишком молод для меня?

— Да при чем тут его возраст?

— А в чем тогда дело?

— Ты ему пообещала такое полотно за неделю, которое и за год не изобразишь! Я же знаю твои скорости! За неделю хорошо если ты ему набросок соорудишь. А он ждет его уже сегодня к вечеру. То есть через несколько часов!

— И что?

— И ты не успеешь!

— Разве это важно? Или вы еще ничего не поняли?

— Не поняли чего?

— Антон за мной ухаживает. Он влюблен! А картина — это так, предлог, чтобы только лишний раз увидеться со мной.

— А мне кажется, он просто увидел лохушку, которой не нужно платить или можно заплатить по минимуму. Люди вроде Антона вообще не любят ни за что платить. Так мне кажется.

— Когда кажется, крестись!

И Катя, напевая на ходу какую-то песенку, направилась к машине. Пораженным до глубины души подругам не оставалось ничего другого, кроме как проследовать за ней. Всю дорогу до дома они хранили молчание. Катя пребывала в мечтах: это было ясно по ее отсутствующему виду и тому, что, время от времени счастливо смеясь, она вдруг принималась целовать воздух. А подруги просто пытались понять, как им действовать и вести себя дальше, чтобы, с одной стороны, не обидеть их дорогую подругу, а с другой — как можно деликатней объяснить ей, что Антон совсем и не думает в нее влюбляться.

Дома Светлана сказала:

— Судя по тому, какой счастливой Катя выглядит, нам с тобой придется трудненько, если хотим ее разубедить.

— Может, оставим, как оно есть? Рано или поздно до нее самой дойдет, что Антон ничего такого к ней не испытывает.

— И тогда у нее начнется затяжная депрессия, которую она станет врачевать неумеренным обжорством, и все наши с ней старания пойдут насмарку. Нам с таким трудом удалось скинуть пару килограммов, я уж думала, что к осени будет видимый прогресс. Сердце начнет работать без перебоев, состояние сосудов улучшится. А с этим Антоном может случиться настоящий регресс! Возврат в прошлое!

— Не будем паниковать раньше времени. Поживем. Посмотрим. Может, появится кто-то еще, на кого переключится внимание Кати. Тогда и Антон станет ей не нужен.

Но пока что все говорило об обратном. Из комнаты Кати донесся счастливый смех.

Глава 4

Едва отдышавшись после дороги, Катерина бросилась к альбому, в котором принялась неистово черкать своим карандашом. Судя по доносящимся из ее спаленки ликующим возгласам, дело у нее шло на лад. Затем из дверей комнаты, лениво жмурясь, вышел Феодор. Судя по всему, возгласы Кати его разбудили. Кота после его ночной вылазки еще пошатывало.

Он увидел Светлану и с укором произнес:

— Мяу!

Что значило: развели бардак в доме, приличным котам уже и вздремнуть негде.

И, покачивая тяжелой лобастой башкой, Феодор медленно двинулся вдоль стенки. На одному ему известном пятачке он тяжело плюхнулся на пол и принялся усердно мыть левую заднюю лапу.

Не посплю, так хоть в порядок себя приведу.

Время от времени он отрывался от своего занятия, строго смотрел на хозяйку и что-то выговаривал ей. Убедившись, что его нотации до слуха Светланы не доходят, он предпринял обходной маневр. Оставил мытье и запрыгнул к Оле на колени.

Хоть ты ей скажи! Никакого же покоя нету в этом доме. Ты думаешь, почему я каждую ночь из дома ухожу? Мочи моей больше нету!

И, горестно мявкнув, Феодор спрыгнул на пол и ушел досыпать в более спокойном месте, которым он считал курятник.

— Может, чего-нибудь пожуем? — без особой надежды предложила Оля. — Что-нибудь вкусненькое.

Но, к ее удивлению, Светлана охотно откликнулась:

— Завтра праздник. Испечем творожных коржиков. У меня как раз остался творог и йогурт.

Кроме кисломолочной основы, в коржики требовались еще яйца. Оля взяла хорошенькую, плетенную из цветной соломки корзиночку и отправилась к курицам. Ей было любопытно посмотреть, как там обжился их новый петух. К ее удивлению, петух по-прежнему держался от куриц на солидной дистанции, не делая никаких попыток принудить тех к повиновению и дисциплине.

— Ты что? Боишься их, никак? Ты это оставь, братец, пожалуйста. А то какой же из тебя командир, если ты собственных куриц боишься?

Яиц нашлось совсем немного, зато все они оказались разноцветными. Только одно было белым, другие радовали глаз разнообразной палитрой оттенков. Тут были голубые, оливковые, зеленоватые, кремовые, бежевые, коричневые и почти шоколадные яйца, которые несли куры породы маран. Светлана во всем любила разнообразие, потому ее куриное стадо радовало глаз пестротой раскрасок. Вряд ли птенцы, вылупившиеся из этих яиц, могли бы претендовать на награду на какой-нибудь фермерской выставке, они были бы метисами, но Светлана утверждала, что у ее птиц все еще впереди. И что именно так всегда и происходят народная селекция и выведение новой породы.

— У меня тут собраны самые красивые куры, которые к тому же еще и несутся отлично, и сами на вкус тоже неплохи. Особенно молодые петушки. Просто пальчики оближешь. Даже их папочка, которого мы с вами недавно скушали, — а он был уже древним, словно Мафусаил, — даже он был вкусным. Если моих куриц оставить в покое, то рано или поздно выведется какая-нибудь новая порода.

Оля считала, что Светлане как медику, пусть и от спортивной медицины, стыдно быть такой дремучей по части генетики.

— Получится просто разномастное стадо, вот и все. Куча полукровок, которые без притока свежей крови рано или поздно выродятся.

Видимо, слова Оли все-таки достигли слуха Светланы. Потому что хоть она и отмахивалась, но в этом году заказала своим курочкам породистого петуха породы с труднопроизносимым и на слух русского человека прямо-таки неприличным названием. Главной особенностью будущего прародителя нового куриного стада должно было стать абсолютно черное мясо. Но вместо черного с ног до головы петуха породы ухейилюй, или в просторечии ухуйлей, прибыл снежно-белый петух Огонек.

Оля решила нового петуха немного подбодрить.

— Ты у нас герой и красавец, — ласково обратилась она к нему. — Все женщины без ума от тебя. Ты бы пошел к девочкам. Познакомился бы с ними. Глядишь, слово за слово, и завязалось бы у вас чего.

Но петух хоть и поклевал с протянутой ему руки зерен и позволил себя погладить, ближе к курам идти отказывался. Жался к сетке вольера и в задумчивости смотрел куда-то вдаль. Время от времени из груди его вырывалось задумчивое квохтанье.

Не создан я, хозяйка, для семейной жизни, казалось, говорил он Оле. Мне бы на волю, в