Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

– Течение времени действительно оказывает такое действие, – согласился Рамзес. – Не произошло ли что-то неприятное в Комнате мумий, побудившее вас так внезапно покинуть её?

Энид глухо рассмеялась и подняла руку ко лбу.

– Да, ты не так сильно изменился. Непосредственный, как всегда! Нет, не извиняйся…

(Никак не возьму в толк, почему она решила, что он собирался это сделать.)

– Вообще ничего не случилось, – продолжила Энид. – Но просто... Они такие ужасные, знаешь ли. Одно жуткое ухмыляющееся лицо за другим – и вдруг я поняла, что не в силах это вынести.

Что ж, это был не первый случай, когда глупая женщина упала в обморок или с криком убежала из Комнаты мумий – хотя я не могла понять, почему эти дурочки вообще заходили туда, если были такими брезгливыми. Однако Энид никогда не производила на меня впечатления нервной особы, и уж ей-то, по крайней мере, следовало бы знать, что настоящие мумии отнюдь не так красивы, как их поэтические описания в художественных произведениях.

– А, вот ты где, – раздался голос позади меня. – А я всё ищу, куда ты подевалась. О, я вижу, ты нашла друзей!

Я вспомнила голос и узнала говорившего. Волосы Дональда Фрейзера были такими же яркими, а лицо – таким же молодым, как и восемь лет назад. С радостным возгласом он пожал всем нам руки.

– Ещё четверть часа до того времени, когда мы должны были встретиться в «Шепарде», – продолжил он. – Как чудесно, что мы нашли вас здесь! Это даёт мне возможность представить вам нашу дорогую подругу. Она отказалась присоединиться к нам за чаем, так как на неё не распространялось приглашение, но я полон решимости познакомить вас с ней, рано или поздно, потому что она – тоже выдающийся египтолог. Миссис Уитни-Джонс, профессор и миссис Эмерсон.

Дама скромно стояла в стороне. Повинуясь манящему жесту Дональда, она подошла к нам.

Меня обвиняют в поверхностности, когда я сужу людей, особенно женщин, по их одежде. Абсолютно смехотворно. Нет ничего важнее костюма: он указывает на художественные вкусы и экономические возможности владельца, помимо других важных характеристик.

Эта дама, безусловно, принадлежала к обеспеченным слоям населения. Новёхонький костюм по последнему слову моды, с юбкой-зонтиком и коротким жакетом поверх шифоновой блузки и (судя по негнущейся спине) корсетом с прямым передком[60]. В этом году шляпы немного уменьшились в размерах; её шляпка была сплетена из тонкой коричневой соломы, отделанной страусиными перьями. Прошлым летом я видела ту же самую модель в «Хэрродсе»[61]. Миссис Уитни-Джонс была примерно моего роста, однако (несмотря на корсет) несколько полнее.

– Рад знакомству, конечно, – буркнул Эмерсон. – Египтолог, вот как? Я никогда о вас не слышал. Где вы занимались раскопками?

Я давно перестала извиняться за манеры Эмерсона. Но сейчас в этом и не было необходимости. Дама засмеялась самым дружелюбным образом, который только можно представить, и игриво погрозила пальцем моему мужу.

– Но я наслышана и о вас, профессор, и о вашем прямолинейном характере. Как я ценю честность и откровенность! Они так редки в этом печальном мире.

Она не ответила на его вопрос, и Эмерсону не дали возможности повторить его.

– Да, но почему мы здесь стоим? – удивился Дональд. – Пойдём в отель.

– Отличное предложение, – согласилась я. – Вы, конечно, присоединитесь к нам, миссис Уитни-Джонс? Естественно, я бы включила вас в приглашение, если бы знала, что вы не только друг Энид и Дональда, но и коллега-учёная.

Хотя, сказать по чести, я сомневалась и в том, и в другом. Когда остальные отвернулись, и Дональд протянул даме руку, застывшая светская улыбка Энид на мгновение исчезла. Выражение, исказившее её лицо, было не просто неприязнью. Более точное слово – отвращение, и к нему примешалось что-то странно похожее на страх.

***

И всё же никто не мог вызвать меньше эмоций, чем миссис Уитни-Джонс. У меня появилось достаточно возможностей узнать о ней больше, пока мы пили чай; по сути дела, недоброжелатели могли бы сказать, что она монополизировала разговор.

Мистер Фрейзер преувеличил её опыт, объясняла она с очаровательной скромностью. Она изучала иероглифы и историю Египта в Университетском колледже в Лондоне, но была всего лишь самой скромной ученицей, и это – её первая поездка в Египет. Как она этого ждала! Как она рада лично познакомиться с людьми, чьей работой так восхищалась! И действительно, она, казалось, была хорошо знакома — не с сенсационными историями, слишком часто заполнявшими английские газеты, а с нашими научными трудами. Особенно бурно она восхваляла монументальную «Историю Египта», принадлежащую перу Эмерсона.

Эмерсон, который предвкушал «утомительный час пустой болтовни со скучными молодыми людьми», был рад вместо этого прочесть лекцию о египтологии и вовсе не собирался позволять кому-либо ещё вставить хоть слово.

Я задавалась вопросом, влюбится ли миссис Уитни-Джонс в Эмерсона. Обычно женщины не оставались равнодушными. Я подумала, что по сравнению с другими она не представляет особой угрозы. Возраст оценить мне не удалось. Лицо – гладкое и без морщин, но густые волосы были испещрены седыми прожилками, расположенными удивительно правильными полосами, как у кошки. Да и сама она напоминала кошку, особенно когда улыбалась: губы изогнуты, а глаза необычного зеленовато-золотого оттенка. Ещё сильнее наводило на мысль о кошке выражение её лица. Нет ничего более самодовольного, чем умиротворённый кот.

Теперь, когда я ближе разглядела Дональда Фрейзера, то поняла, что он тоже изменился, и не в лучшую сторону. Немного потолстел, выглядел дряблым и не в форме. Однако сохранял отличное расположение духа и с большим интересом следил за беседой между Эмерсоном и его поклонницей – ещё одно изменение, поскольку Дональд никогда не имел склонности к интеллектуальному развитию.

У молодых людей сохранялся пустой, терпеливый взгляд детей, которых заставили присутствовать на общественном мероприятии для взрослых, и они считают секунды до его окончания. Рамзес всё время поглядывал на Энид. Невозмутимое выражение его лица не давало мне ключа к его мыслям, но я задавалась вопросом, был ли он, как и я, поражён её изменившимся взором.

И только когда мы уже собирались расстаться, произошло что-то необычное. Дональд первым завёл разговор на эту тему:

– В этом сезоне вы займётесь поисками гробниц в Долине Царей, профессор?

– Не совсем, –