Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

– Ваше здоровье!

***

Однако жизнь никогда не бывает слишком простой. Предстояло решить ещё несколько вопросов. Некоторые из них пришлось предоставить Эмерсону, так как я была прикована к дому из-за проклятой ноги, но, сказать по чести, я отнюдь не горела желанием иметь дело с британскими и американскими властями. Они проявили крайнюю бессмысленность и чрезмерную экстравагантность, организовывая захоронение. Оставалось одно дело, которым мне стоило заняться лично, и я улучила возможность для этого на следующий день, пока Эмерсон в Луксоре телеграфировал одним и кричал на других. Я попросила миссис Джонс приехать ко мне, и она любезно приняла моё приглашение. Она выглядела, как и прежде, элегантно одетой и уверенной в себе. И только такая проницательная наблюдательница, как я, заметила бы её усталый взгляд.

– Как дела у Долли? – спросила я после того, как Али подал чай.

– Как и следовало ожидать. Она ничего не делает и ничего не говорит.

– Надеюсь, что вы передадите ей мои соболезнования и извинения за то, что не навестили её. Полагаю, у меня не будет времени до вашего отъезда.

– Мы уезжаем завтра. Но не думаю, что она так уж хочет видеть вас, миссис Эмерсон.

– Вполне понятно. Это правда, что вы собираетесь сопровождать её до Америки?

Миссис Джонс пожала плечами.

– Она не может путешествовать одна. А больше некому.

– Миссис Гордон, – ответила я.

– Прошу прощения?

– Жена американского вице-консула. Или любая другая дама из консульства. В конце концов, это их обязанность, и полагаю, они будут рады поводу отправиться домой. По-моему, вы тоже ищете оправдание. Почему вы хотите скрыться?

Было очень интересно наблюдать за её лицом – за тем, как быстро разнообразные чувства сменяют друг друга. Она не ответила, поэтому я продолжила:

– Я не собираюсь ходить вокруг да около, миссис Джонс. И считаю, что вы того же мнения. Сайрус спрашивал вас… э-э… он предложил вам…

– Он предложил мне руку и сердце, – произнесла миссис Джонс.

– Он? – ахнула я.

– А, это вас удивляет. А о каком предложении говорили вы?

Она снова стала почти прежней – цинично-насмешливой и настороженной.

– Мне следовало знать, – призналась я. – Сайрус слишком хорошо воспитан, чтобы предлагать что-нибудь непристойное. Когда состоится бракосочетание?

– Никогда. Я отказала ему.

Это меня удивило ещё больше.

– Ради всего святого, почему? Он замечательный человек и, к тому же, богат! Возможно, не первой молодости, но и вы не романтическая девица.

– Не девица, конечно, но романтика, как всем известно, не обязательно исчезает с возрастом. Я не потеряла чувство приличия. Как я могла принять его предложения, зная, кто я есть?

– Вы заботитесь о его репутации?

– Я никогда не встречала такого мужчину, как он, – мягко ответила миссис Джонс. – Добрый, щедрый, умный, понимающий, храбрый... Он заставляет меня смеяться, миссис Эмерсон. Мне в жизни не так уж часто удавалось посмеяться.

– Тогда вам следует выйти за него замуж.

– Что? – Она воззрилась на меня. – Не может быть, что вы всерьёз…

– Я совершенно серьёзна. Вы хуже, чем романтик – вы безнадёжно глупы, если отказываетесь от шанса на счастье, который мало кому из женщин выпадает при подобных обстоятельствах. Вы были несчастны, но это в прошлом. Ваши грехи, если их можно таковыми считать, ничтожны по сравнению со многими другими деяниями. Если вы примете мой совет...

Она тяжело вздохнула.

– Большинство людей принимает его, верно?

– Да, и крайне удачно. У меня большой опыт в таких вещах. Я знаю Сайруса много лет и верю, что он может быть счастлив с вами. Вы, безусловно, самая… м-м… интересная женщина, которой он когда-либо делал предложение. Скучать ему с вами не придётся. Я полагаю, что нет никаких трудностей... нет никаких причин личного характера, по которым вы... В общем, вы меня понимаете?

Каждый мускул на её лице расслабился, и на мгновение мне показалось, что она вот-вот разрыдается. Вместо этого она запрокинула голову и расхохоталась.

– Нет, – выдохнула она. – Это… да, миссис Эмерсон, я понимаю вас. Нет никаких трудностей с... Скорее наоборот. О Боже, где мой носовой платок?

Я отдала ей свой. Она закрыла лицо; когда она опустила платок, я увидела, что у неё мокрые глаза. Продолжительный смех действительно может заставить прослезиться.

– Ну, что, вам получше? – осведомилась я. – Вот и прекрасно. Я предлагаю, чтобы вы сопроводили Долли в Каир и передали её любой даме в консульстве. К тому времени, как всё это закончится, вы сможете спокойно обдумать собственные чувства. Выделите день-другой, если хотите; посетите музей и пирамиды, хорошо отдохните. И, когда примете решение, сможете телеграфировать Сайрусу.

Понимая, что больше говорить не о чем, она встала.

– Если бы мне требовалась ещё одна причина, чтобы принять его предложение, миссис Эмерсон, возможность более тесного знакомства с вами, безусловно, стала бы стимулом. Вы действительно самая...

– Многие люди были настолько любезны, что придерживались того же мнения, – заверила я её.

***

За ужином я поведала о нашем разговоре Эмерсону и детям. Эмерсону пришлось выпить лишний стакан виски с содовой, прежде чем он достаточно успокоился, чтобы высказаться:

– Пибоди, твоя невероятная наглость не перестаёт меня удивлять! Что скажет Вандергельт, когда узнает, что ты вмешиваешься в его личные дела?

– Если это сработает, мистер Вандергельт будет доволен и благодарен, – ответил Рамзес. Мне показалось, он слегка удивлён. – Миссис Джонс – замечательная женщина. Она станет интересным дополнением к луксорскому обществу.

– Совершенно верно, – согласилась Нефрет, поглаживая Сехмет. Она, несомненно, была в восторге (я имею в виду Нефрет). – Молодец, тётя Амелия. Мне нравится миссис Джонс, и я надеюсь, что она сделает мистера Вандергельта самым счастливым из мужчин!

Эмерсон фыркнул.

– Надеюсь, твоё вмешательство в дела Фрейзеров будет иметь столь же счастливый результат. Ведь ты не смогла поговорить с Дональдом Фрейзером…

– Ошибаешься, Эмерсон. Я бы не упустила из виду нечто столь важное. Два дня назад я поехала в Луксор и побеседовала с Дональдом.

– О Господи Всемогущий! – Эмерсон посмотрел на меня почти с трепетом. И задумчиво добавил: – Я бы очень многое отдал, чтобы подслушать этот разговор.

– Я выразилась очень деликатно, – заверила я. – Я просто указала на то, что,