Увидеть огромную кошку - Барбара Мертц

– Я не застрахована от поэтических фантазий, миссис Джонс, но для них существуют время и место. Судя по звукам, доносящимся из дома, полагаю, что завтрак уже на столе. Прошу вас.

Я слышала, что в комнате находились Нефрет и Эмерсон. Когда мы вошли внутрь, он помогал ей устроиться в кресле, а миссис Джонс приветствовал вежливо, хоть и банально:

– Ни свет ни заря. Что ж, очень похвально.

Мы доели овсянку до того, как появились мальчики — как всегда, тандемом. Я подозрительно посмотрела на Рамзеса. На мой взгляд, исчезновение усов улучшило его внешний вид, так как сделало сходство с отцом более очевидным, а Эмерсон – самый красивый из мужчин. Впрочем, от этого выражение лица не стало более понятным, но признаки бессонницы не укрылись от любящих глаз матери.

– Ты уходил вчера вечером? – спросила я.

– Я обещал тебе, что не буду, матушка.

– Это не ответ на вопрос.

– Я не выходил из дома прошлой ночью. – Он бросил пачку бумаг на стол и сел. – Я работал. Помнится, ты спрашивала о папирусе-соннике? Вот мой перевод, если хочешь его прочитать.

Я взяла бумаги, и миссис Джонс с любопытством спросила:

– Папирус-сонник? Я и не знала о таком.

– Довольно непонятный текст, – пояснил Рамзес, учтиво передавая ей мармелад. – В прошлом году дядя Уолтер получил его фотографии из Британского музея и любезно одолжил их мне.[224]

Я ломала голову над почерком Рамзеса, который имел огорчительное сходство с иератичностью исходного текста. На левой стороне страниц повторялись слова «Если человек видит себя во сне». За этой вводной фразой в каждом случае следовало краткое описание, например: «убивающим быка», «пишущим на палитре», «пьющим кровь» и «хватающим рабыню». Интерпретация состояла из слов «хорошо» или «плохо», за которыми следовало краткое объяснение.

– Некоторые из них достаточно просты, – произнесла я. – Поймать рабыню – это хорошо. «Это означает, что он получит удовлетворение». Вполне разумно предположить, что так и будет. Но почему «есть экскременты» должно быть хорошо... О, «это означает есть то, чем владеешь в своём доме».

– Очаровательно, – улыбнулась миссис Джонс. – С вашего позволения, миссис Эмерсон, я хотела бы сделать копию. Если я смогу толковать сны в соответствии с древнеегипетскими догмами, это добавит определённости моей работе.

– Вам придётся быть избирательной, – сухо отрезала я. – Есть одно о раскрытии... Боже мой! Зачем кому-то мечтать делать это со свиньёй?

– Это хорошо или плохо? – невинно поинтересовалась Нефрет.

– Плохо. Это означает лишение собственности.

Я зачитала некоторые другие толкования, не считая пошлых, к удовольствию – если не к назиданию – присутствующих. Нефрет казалась особенно заинтригованной, и, когда я прочитала рассказ о том, как видеть себя под покрывалом, она воскликнула:

– Как странно! Прошлой ночью мне снилось, что я играю роль принцессы Ташерит, одетая в муслин и марлю. Что это значит, тётя Амелия?

– Очевидно, – ответил Эмерсон, внимавший мне с терпимой улыбкой человека, стоящего выше праздных фантазий, – ты продолжаешь переживать из-за того, что лишена этой роли.

По моему мнению – и мнению профессора Фрейда[225], работы которого я прочитала с интересом – это значило, что она пыталась что-то скрыть. Поскольку я не хотела её смущать, то зачитала египетское толкование:

– Это означает удаление врагов из твоего окружения.

– Хорошо, – рассмеялась Нефрет.

– Хватит этой чепухи, – прервал Эмерсон. Он бросил салфетку на стол. – Я иду к могиле. Кто-нибудь идёт со мной?

– Я присоединюсь к тебе позже, Эмерсон, – ответила я. – Тебе известно, что мы с миссис Джонс собираемся сегодня утром навестить полковника Беллингема.

Рамзес заметил, что с разрешения отца отвезёт Давида и Нефрет в Луксорский храм, чтобы продолжить фотосъёмку.

– Если это твоя настоящая цель, – пристально взглянул Эмерсон на сына. – Постарайся, чтобы никто не уронил на тебя камень.

– Я сделаю всё возможное, сэр, – кивнул Рамзес.

– Или на Нефрет.

– Я сделаю всё, что в моих силах, – повторил Рамзес, взглянув на сестру.

Из вежливости я отправила к полковнику слугу с письмом, объявив о нашем намерении нанести Беллингему визит в час, который некоторым мог бы показаться возмутительно ранним. В качестве оправдания я сослалась на срочность обстоятельств, но по правде говоря, просто жаждала побыстрее покончить с этим делом. В то утро предстояла ещё одна встреча, а мне не терпелось вернуться к Эмерсону и его гробнице. Увидев, в каком жутком состоянии коридор, я не хотела позволить мужу работать без меня. Любой другой археолог оставил бы грязную работу землекопам – но только не Эмерсон.

Мне было не по себе. Знакомое ощущение, в прошлом всегда предвещавшее опасность. На этот раз всё усугублялось тем, что мои заложники судьбы рассеялись. Как я могла наблюдать за ними, когда они продолжали блуждать в разных направлениях, совершать различные поступки, при этом – меня одолевали серьёзные подозрения – не сообщая мне, что они думают и планируют?

По крайней мере, дети будут вместе. Я считала, что могу рассчитывать на Рамзеса, который убережёт Нефрет от неприятностей; его старомодные представления о рыцарстве невероятно её раздражали, но, если они избавят девушку от опасности, я с радостью буду попустительствовать им.

После ухода Эмерсона нам пришлось прождать ещё как минимум час, так как было всего лишь начало седьмого. Я провела время, демонстрируя миссис Джонс окрестности дома, и ожидая, пока уйдут дети. В то утро все были до раздражения вежливы. Нефрет сопровождала нас, весело болтая о домашних делах, а Рамзес предложил познакомить миссис Джонс с лошадьми. В конюшне мне удалось отвести Рамзеса в сторону.

– Присмотри за Нефрет сегодня, – прошептала я. – Передай Давиду.

– Что-то не так? – Его глаза сузились.

– Нет. По крайней мере, я надеюсь, что нет.

– А, одно из твоих знаменитых предчувствий. – Он коснулся моей руки, лежавшей на перекладине. Всего лишь кратчайшее прикосновение кончиков пальцев, но, учитывая источник, оно было равнозначно успокаивающему похлопыванию. – Постарайся не волноваться, матушка. Ты же знаешь, она думает, что присматривает за мной и Давидом.

– Возможно, она права.

– Несомненно, так и есть, – кивнул Рамзес и отвернулся.

Наконец дети покинули нас, и, поскольку миссис Джонс была одета не для верховой езды, я взяла двух маленьких