Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

Маевский понял наконец, что не дает ему покоя.

– Получается, хорошая девочка Лида посвистела – и Католик тут же прислал киллера? Просто так? Не слишком ли это рискованно? Почему она не попросила пристрелить его где-нибудь на улице? Дать ему поручение, как Айнур, чтобы выманить из дома, – и грохнуть. Или в его собственной квартире…

– А правда, Михаил Степанович, – неожиданно поддержала его Айнур, – зачем такие сложности?

Маевский почему-то обрадовался, обнаружив, что не в одиночку атакует старика расспросами.

– Очевидно, идея принадлежала Канторовичу. Лиду устроил бы любой исход, лишь бы Петя исчез с ее пути. Католик почему-то настоял на том, чтобы имитировать самоубийство. На улице это сделать сложно, в метро человека можно на рельсы столкнуть, но останутся записи… Они выбрали лучший вариант. Если бы не мы, всё получилось бы.

– У них и так всё получилось, – с горечью заметил Никита.

– Ну, не совсем. Мы-то всё же докопались до правды.

– А что толку? Даже, может, и лучше, если б мы ничего не узнали. Не осталось бы такого противного привкуса.

– Ложитесь спать, – помолчав, сказал Гройс. – Слишком мы все устали, чтобы продолжать этот разговор.

Айнур на ночь уехала к себе. На прощанье неожиданно сказала Маевскому: «Помнишь, в доме у Калинникова… Ты здорово отвлек охранников. Я бы ни за что не сообразила, растерялась. Это было красиво. Ты к ним ко всем находишь подход, я так не умею».

Маевский хотел ответить, что она умеет намного больше, но это звучало как-то по-дурацки, и он застеснялся. Пока обдумывал, как избежать двусмысленности, Айнур собралась и исчезла.

Никита лег, но сон не шел. Он ворочался, пытаясь отвлечься, но в голову лезли воспоминания: гибель Желтухина, безумная вылазка за Гройсом, лакающий из миски шпиц, Зоя, сидящая на крыше… Они сменяли друг друга, словно карусель, неслись всё быстрее и быстрее: Желтухин, Бурова, шпиц, Зоя, Пономарев, матрешка… Маевского уже тошнило от них.

И вдруг он представил Айнур.

Казалось, кто-то провел по его воспаленным мыслям прохладной ладонью. Мельтешение карусели унялось. Остались только ее слова: «Это было красиво».

«Маевский, твоя одаренность работает вхолостую», – говорила Вероника. Ей почему-то нравилось называть его по фамилии. А он, болван, тащился от этого, потому что считал, что таким образом она примеряет ее звучание на себя. Вероника Маевская! «Ты не используешь свой потенциал. Всю жизнь собираешься тачки гонять из Китая?» – «А ты хочешь, чтобы я пошел получать высшее образование?» – «Было бы неплохо. Иначе останешься на всю жизнь солдафоном».

Он не мог представить себя рядом со студентами. И потом, работа отнимала столько времени… Он спать не успевал, какое учиться!

Со временем до него дошло, что Вероника называла его по фамилии, потому что ей не нравилось имя «Никита».

Он начал проваливаться в дремоту, и на границе сна и яви Зоя спросила: «Ты меня не слушал, потому что я некрасивая, да?»

Никита хотел возразить, но уснул.

Проснулся он с ощущением, что видел во сне ответы на все вопросы. Это было чувство наполненности знанием. Никита понимал, что оно иллюзорно. Если вытащить ответы на свет, получится как с тем ученым, который под воздействием опиума записал гениальную мысль, а наутро оказалось, что это фраза «Банан велик, а кожура еще больше».

И всё же, всё же…

Он чистил зубы, отжимался, приседал – и пытался вспомнить.

Как это часто бывает, стоило ему отвернуться, перестать вглядываться в собственную память, точно в колодец, – и наружу выпорхнуло воспоминание. Под утро ему снилась Зоя. Она катала игрушечную машинку по узкому коньку крыши, а вокруг толпились голуби, как пассажиры, ждущие автобуса. Девочка ничего не говорила и даже не смотрела на него. Она толкнула машину, и та поехала, очень неторопливо, и пока она ехала, голуби приземлялись ей на крышу один за другим, и Маевский знал во сне, что они едут в Крым.

Он замер в планке.

«Ты меня не слушал, потому что я некрасивая?»

Маевский плавно перенес центр тяжести и сел. «Я тебя слушал, Зоя. Но ведь о видео рассказала мне не ты». Он снова услышал сипловатый голос механика, рассказывающий, что Зоя записывала рилсы и Борис Игнатов именно в это время пошел к ней… «Заинтересовался», – так сказал Марсель.

Маевский вернулся в ванную и окунул лицо в холодную воду. «Это еще ничего не значит, – сказал он себе, пытаясь унять сердцебиение. – Надо всё проверить».

На скорую руку пожарив яичницу, Никита поел, не чувствуя вкуса, и помыл посуду. Потоптался под дверью спальни Гройса и наконец не выдержал. Оставил ему сообщение: «Поехал к Борису Игнатову, есть одна идея. Выехал в семь пятнадцать». На самом деле часы показывали пять минут восьмого. «Я десять минут шнурки завязывал», – в свое оправдание сказал Маевский. Он понимал, что время слишком раннее, но оставаться на месте больше не мог.

Насчет Игнатова Никита тоже слукавил. Он бросил машину в том месте, где они с Зоей пробирались на территорию училища. Протиснулся сквозь прутья ограды, но на этот раз не застрял.

Трава утопала в росе. Джинсы мгновенно промокли до колен и отяжелели. Маевский шел между яблонями и размышлял, есть ли тут охрана.

Ему повезло – никто не выскочил, не поднял крик. Он обогнул кирпичный угол и оказался перед синими воротами.

«Ну и чего приперся, идиот? Делать ему больше нечего, как в половине восьмого Матильду свою ремонтировать».

– Ничего себе, товарищ следователь, ты ранняя пташка, – раздался сзади голос.

Никита обернулся и расплылся в улыбке.

– Игорь Иванович! Я боялся, придется здесь куковать до обеда. Номер у вас не сообразил взять.

– Да какое! Это я еще сегодня припозднился…

Механик был в том же комбинезоне, только бандану сменил на ярко-желтую. Войдя в гараж, Марселин щелкнул выключателем. Вспыхнули лампы по периметру и в центре. Машина была затянута чехлом и напомнила Никите клетку с попугаем, накрытую покрывалом.

– Если ты в такую рань приехал, дело у тебя безотлагательное, надо думать. Что случилось?

Маевский собрался с мыслями.

– Борис Игнатов что-нибудь оставлял у вас, Игорь Иванович?

Тот почесал в затылке, напустив на себя простоватый вид.

– Шапку однажды забыл, вернулся на следующий день… А больше вроде бы ничего.

Никита чуть не брякнул, что актер из механика хреновый. Но он уже ошибся в самом начале разговора, задав прямой вопрос. Не хватало еще оскорблений.

– Я ведь до того, как прийти к вам вместе с Зоей, побывал у Игнатова… – неторопливо начал Маевский. – Мне надо было кое-что уточнить у его жены… то есть вдовы. А у него дома,