Оскал тьмы - Алексей Николаевич Наст

сыска, и ее право называться их начальником ей предстоит еще доказывать, долго и сложно.

— Саша, — улыбнулся снисходительно, голосом подчеркнул покровительственный тон Петя Загин, разряжая ситуацию. — Ваня прав… Тебе бы детективы писать… Женские. На обложках бы указывали: супермайор ФСБ Александра Андреева… А здесь фантазия не нужна… Она вредна! Здесь реальная жизнь. И противники у нас — настоящие, а не придуманные преступники, они реальные. Они жестокие убийцы, террористы или диверсанты. Они убивают людей по-настоящему!

— Но почему вам кажется моя версия несерьезной?! — искренне изумилась Александра.

По ее пониманию, не связать два события — град убийств на секретной базе и рухнувший вертолет с золотом в тайге — просто глупость. Вынь бревно из своего глаза, и тогда все поймешь! Она заговорила, торопясь, тут же понимая, что зря озвучивает свою версию: капитаны ее не поймут, посчитают глупой «овцой», которая сама ничего не стоит как следователь, а звания и должности добыла, «подставляясь» высокопоставленным старикам. Как это обидно! Но она спешила рассказать свою версию:

— Вы послушайте, что я скажу. Мужики из артели золотодобытчиков ходили охотиться, наткнулись на один из объектов базы в тайге, в результате вступили в контакт с офицерами охраны. С двумя операторами. Какое-то время общались по-дружески. А потом, когда совсем «подружились», родилась идея угнать вертолет с артельным золотом, схорониться с ним на базе — здесь, из-за военного режима секретности, искать не будут, потом базу уничтожить, чтобы скрыть все следы, и тихо уйти на большую землю с золотом. Ты как бы погиб, никто тебя уже не ищет… И ты — богач!

Капитаны молчали, двигаясь по дорожке к пылающему вдали вертолету.

— И еще, я не исключаю участия в деле одной из зарубежных «частных армий», — пролепетала совсем поникшим голосом Александра. — Может быть, здесь работают профессионалы. Зарубежные. Диверсанты.

— Александра, это фантазии, — устало и настойчиво заявил Купчик.

— Писательница, — грустно констатировал Загин. — А мы думали, начальство нам навязало Шерлока Холмса в юбке…

Александра сразу бурно возмутилась:

— Да ну. Я серьезно. А вы все шутите!

Вот негодяи!

— Нет, Александра Сергеевна, мы тоже серьезно! — заметил Петя монотонно.

Александра пожала плечами. «Ладно, мальчики, потом обсудим ситуацию, — смиренно подумала она. — Я верю в свою версию, и скоро вы убедитесь, болваны, что я права!»…

Они подошли к взорванному вертолету, пожираемому мощным пламенем. Вокруг толпилось, испуганно переговариваясь, все население базы.

Купчик наклонился к уху Александры, заговорил тихо, но не шепотом:

— Я обдумал твою версию… Все складно… Сговорились они, схоронили золото и угнанный вертолет… А трупы эти здесь при чем?

Та обрадовалась — она говорила не в пустоту, ее слушали. Торопливо ответила:

— Один из сотрудников базы, из тех, кто был в деле, передумал. Его убили.

Купчик показал свое явное неверие:

— А следующие три трупа? Один наткнулся на угнанный вертолет? Другой увидел золото? Третий пытался передать сигнал SOS? Случайные свидетели?!

Александра толкнула его кулаком в бок:

— Не торопись язвить! Все можно объяснить!

— Мифической «частной армией», заброшенной в тайгу? Диверсантами из НАТО? Исламскими экстремистами?! Чушь полная!

Купчик замотал головой, выказывая полное нежелание дальше обсуждать тему:

— Ты не объясняешь, Александра… Ты сочиняешь!

— Подожди. Послушай! Минуту внимания. С убитым радистом ясно — угрохали, чтобы не смог связь восстановить. А следующих двоих… Меньше народа — легче базу захватить. К тому же полковник Фарафа все оружие отобрал и запер в ящик. Бери базу голыми руками.

Тут Купчик оживился:

— Вот это верно подмечено — база беззащитна! Надо попросить полковника, чтобы все получили личное оружие… А в угнанный вертолет золотодобытчиков, прости, майор, я не верю… Тем более в другие фантастические версии… Тебе, Александра Сергеевна, надо немного успокоиться… Не суетись… И все встанет на свои места.

Александра, понимая, что Ваня прав, тем не менее отошла от него к Загину.

Петя тут же, вслух, подумал:

— Интересно, кто мог взорвать вертолет?

Ваня не собирался давать напарнику преимущества в «борьбе» за начальницу. Он опередил обиженную Александру, прокричав на вопрос Загина:

— Да хоть кто! Синицын с Гущиным могли? Они уходили из канцелярии. Могли!.. Пилоты могли? Могли!

Александра поняла, что Ваня озвучивает свои безумные версии в ответ на ее предположения.

— Ваня! — произнесла она с укоризной.

— А что? Вертолет сколько один стоял, без присмотра! Любой подходи и взрывай! Я уже всех подозреваю, кроме Фарафы и Вепрева, и нас, разумеется…

Александра обиделась:

— Я тебе серьезно говорила… А ты…

— Дурак ты, Ванька, — рыкнул Загин.

Купчик и сам уже понял, что перегнул палку.

— Вертолет, пока не затушили, нам бесполезен. — Успокаиваясь, Александра снова брала расследование под контроль. — Надо, видимо, заняться осмотром мест предыдущих убийств. Уже появится какая-то информация. А, капитаны?

Загин сделал несколько шагов, обратился к начальнику базы Фарафе:

— Товарищ полковник. Мы хотим осмотреть места прежних преступлений.

Фарафа засуетился, ссутулился — его происходящее давило к земле, лишало разума и стойкости. Отозвался тихо, испуганно и жалко стрельнув глазами на спокойного Загина:

— Да, конечно. Пойдемте… Эй! Бабкин! Степушкин! Ко мне…

Полковник посмотрел на светлеющее небо, кивнул подошедшим офицерам, пояснил:

— Пойдете со следователями, расскажете, как обнаружили… гибель наших товарищей…

Так вот они, те, кто первыми столкнулся со смертью здесь, на базе…

Александра подошла к офицерам.

Фарафа указал ей на своих подчиненных:

— Задавайте вопросы. Офицеры вам все подробно объяснят и все расскажут…

— Вы двое нашли всех убитых? — удивилась Александра. Что-то было в этом даже не странное, а, как говорится, «от вороньего эха»…

— Я нашел Семина. Первого, — ответил завхоз просто и без эмоций. Видимо, узы дружбы не связывали его с этим Семиным.

Александра хмыкнула про себя: «А я психолог!»

— Я обнаружил Васина, а потом и Викторова, — отозвался заспанный Степушкин. Ему на вид было далеко за тридцать, а чуть одутловатое лицо говорило о его пристрастии к большому количеству крепкого чая. Он тоже произнес свое