Исчезновение в седых холмах - Полина Сутягина

роде, что вы не заметили изображение давно знакомого вам камня на том портрете в первый же день.

В этот момент презрительная улыбка спала с лица миссис Кардис. И она плавно перевела взгляд на лорда Хавиза:

— Постойте… Так это был он?..

— О, миссис Кардис, — почти с наслаждением протянул адмирал, — поверьте, мне и до вашего появления здесь было известно, кто эта женщина, уроженка сих мест, как вы мне напомнили, — Кэтрин Соммерс. Я только не знал до этой нашей прогулки, что вы ее родственница. — Он окинул весьма откровенным взглядом наследницу Блэквудов. — Так вот. Она была гулящей девкой! Давайте уж называть все своими именами. — На этом месте Джон практически почувствовал, как от немого негодования дыхание замерло в груди достопочтимой вдовы, а цвет ее утонченного лица если когда-то и нес в себе розоватые оттенки крови, теперь словно и вовсе их лишился. Лорд Хавиз продолжал: — Этот камень принадлежал нашей семье еще до того, как мои предки высадились на здешние берега. И потом передавался от отца к сыну. Я видел его с детства на картинах и в фамильной книге, но до того воскресенья никогда воочию. — Он покачал головой. — Я знал, что это не могло быть случайностью, когда раскрыл газету с изображением лотов аукциона. Камень возвращался к его истинному владельцу.

— Истинным владельцем была я. Он должен был, как и шкатулка, прийти ко мне, — зло сверкнула темными глазами наследница Блэквудов. — А ваш предок…

— Он принадлежит только нашей семье, — жестко перебил ее лорд Хавиз, не покидая своего места, и лишь костяшки пальцев лежавшего на столе кулака побелели, — и никто не смеет перепродавать и покупать его и получать выгоду от его продажи. История этого камня записана в фамильных книгах до того самого дня, как эта низкопробная девица выкрала его у моего предка Харальда, состоявшего тогда на государственной службе.

— На службе? Так вы называете это? — Дыхание стало явно возвращаться к миссис Кардис, и она набрала воздух с новой мощью. — На какой службе?! Теперь мне все ясно: так, значит, этот грязный пират — да, давайте все называть своими именами! — был вашим предком? Заметно… — прошипела она.

«Мм… добрались теперь до „грязных пиратов“…» — Джон повел глазами в поисках удобного наблюдательного пункта. Картина начинала проясняться, но сильной радости это Джону почему-то не доставляло.

— Этому есть имя: приватир, — холодно пояснил лорд Хавиз.

— Пират есть пират, какую бы личину ни выбирал! — Миссис Кардис стояла, полностью развернувшись к собеседнику, и если бы их не разделял стол, Джон бы не поставил сейчас на адмирала.

— А девка есть девка, — дернул кустистыми бровями ее оппонент.

— Да как вы смеете!.. — Слова вылетали из ее груди словно пули.

«Все-таки револьвер вместе с ожерельем не поместился бы», — успокоил себя Джон.

— Этот камень по праву принадлежит моей семье! — возвысила голос миссис Кардис.

— Вы ошибаетесь, достопочтимая. Ваша родственница украла то, что по праву принадлежит моей семье. И я просто вернул это назад.

И тогда адмирал перевел взгляд на Джона:

— Я ответил на ваш вопрос, мистер Картвей?

Джон медленно вздохнул. Как же он не любил эти дела семейные… Пока миссис Кардис пыталась взять себя в руки или подыскивала в лексиконе подобающие даме высшего общества максимально бранные слова, Джон обратился к адмиралу:

— Лорд Хавиз, — пришлось снова подниматься, а в кресле у огня было так удобно, — вы же понимаете, как устроен закон. Если у вас есть основания, подавайте прошение, вы же ближе к тем кругам. По всем документам, мною лично проверенным, у шкатулки, из которой извлекли этот камень, была полноправная владелица, которая легально продала медальон, а последующая владелица выставила его на аукцион. И никто из выполнявших свои прямые обязанности не должен расплачиваться за это — ни мистер Лаверс, ни страховая компания…

Лорд Хавиз молчал, глубоко дыша. В его лице читалось напряжение. Джон спросил:

— Кстати, а как вы все-таки уговорили мисс Флориндейл?

— Страховая компания, — выдержав небольшую паузу, ответил сэр Эдвард Хавиз, наблюдая две нетронутые чашки кофе. — Аукцион получает свой процент при продаже, а сумма камня потом возвращается к ним из страховой. Этих кровопийц и потрясти не жалко иной раз…

— Но так фирма ничего не теряет, но и ничего дополнительно не приобретает, возвращая вам деньги, которые им дает страховая, — уточнил Джон.

— И небольшая надбавка лично этой мисс от меня. Но вы как догадались? — Его самообладание было почти непоколебимо.

— Кофе, — улыбнулся Джон, приподнимая в ладони опустевшую чашечку. — Я большой ценитель, знаете ли. Такого в Сомерхейме не достать. Кажется, вы сами это сказали. А у мисс Флориндейл он был. И окончательно подтвердила предположения ее записка. Когда я немного надавил на помощницу мистера Лаверса, оказалось, что первым, с кем она решилась связаться, были вы.

— Да… сдали нервы, женщины слишком эмоциональные существа, чтобы иметь с ними хоть сколько-то серьезное дело, — презрительно усмехнулся адмирал Хавиз.

— И дался же вам обоим этот камень… — тяжело вздохнул Джон, признаваясь себе, что главного-то в этой истории он так и не понял. Но хотел ли?..

— Что вы понимаете, мистер Картвей… — как будто читая его мысли, задумчиво произнес лорд Хавиз, откидываясь на спинку и мрачно глядя перед собой. — Быть может, это все, что осталось от нашего рода. Память. Мне так казалось, по крайней мере. Когда я увидел изображение в газете, меня словно штормовой волной окатило. Вам мне этого не объяснить.

— Память в камне, который даже неизвестно к кому перейдет? — уточнил Джон. — Какой смысл держаться за мертвую горную породу, когда есть живые люди вокруг, да хоть вот этот ваш посыльный, Финнеган. Вы хоть знаете, что он грезит о море и тянется к знаниям?

Отстраненный взгляд адмирала вдруг приобрел некую осмысленность. Но в этот момент со стороны миссис Кардис раздалось презрительное хмыканье.

— Мистер Картвей, вы просто неповторимы! — выдавила она. — Вы прямо питаете странную слабость ко всем этим трубочистам, дровосекам, слугам! Просто поразительно!

Джон обернулся. Ему захотелось ответить ей прямо, что он думает про все эти древние рода и семейства с их глупыми тайнами, рассказать, что всего, что он сейчас имеет в жизни, добился исключительно сам, что… Но не видел смысла.

«А не махнуть ли на все это рукой, сдать дела заказчику, а этих двоих оставить разбираться со своими родовыми побрякушками и претензиями?» На мгновение это желание так явственно овладело Джоном, что он почти уже был готов уйти. Но в его сознании вдруг всплыли слова Джонсона о пенсии отставному слуге, разговор с мисс Смит о