Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг

чтобы отговорить его от продолжения розыскной деятельности. Это взбесило Гропиуса, и он ответил:

— При этом вы упускаете одну деталь, доктор. Естественные науки в наш век ушли так далеко, что вполне возможно точно установить принадлежность останков, при условии что в наличии имеется объект для сравнения, то есть что-то такое, что все без сомнения признают принадлежавшим Иисусу. Сотой доли грамма вполне достаточно, чтобы восстановить истину.

— Я знаю, о чем вы думаете, профессор Гропиус, — о Туринской плащанице.

— На плащанице находятся следы крови, и, если анализ ДНК этой крови и тех костей совпадает, можно точно говорить о принадлежности их Иисусу. Это доказывает, что он умер и никуда не возносился, как утверждает церковь. Я думаю, Шеба Ядин об этом знала, и поэтому она должна была умереть — так же как и Шлезингер.

Странное дело, но адвоката слова Гропиуса вовсе не удивили и не впечатлили. Грегор ожидал, что Паскуале Феличи точно так же потеряет самообладание, как и он сам, когда в Иерусалиме палестинец предоставил ему на откуп это открытие. Но адвокат оставался спокоен.

— Вы ведь не так давно занимаетесь этим вопросом, в том числе и Туринской плащаницей, — начал Феличи в излюбленной им манере, с чувством глубокого превосходства над собеседником.

— Нет. С тех пор, как пытаюсь выяснить обстоятельства смерти Шлезингера. Раньше религиозная проблематика меня не занимала. Но я и сейчас придерживаюсь точки зрения Зигмунда Фрейда, который однажды сказал, что религии, как объект научного исследования, представляют большой интерес, но душу его ни одна из них не трогает. А почему вы спрашиваете?

— Ну, я не хотел бы вам досаждать, но вы должны знать, профессор, что Туринская плащаница — это всего лишь средневековая подделка. Это признает даже Ватикан. В 1988 году научно-исследовательская лаборатория Британского музея провела три независимые экспертизы в институтах Аризоны, Оксфорда и Цюриха. Там были сделаны анализы — измерения дат по радиокарбону, которые достоверно доказали, что плащаница была соткана между 1260 и 1390-ми годами. Даже если признать, что Шлезингер нашел останки Иисуса, анализ, о котором вы говорили, не мог бы послужить доказательством его теории.

Слова адвоката были словно удар обухом по голове. Феличи выражался предельно ясно, несбивчиво, как будто речь шла о самых тривиальных в мире вещах. Во всяком случае Гропиус не видел причин сомневаться в его утверждениях. Но все же он решил задать ему вопрос:

— Доктор, вы ведь адвокат, а не библейский археолог. Откуда вы все это знаете?

— Профессиональная необходимость!

— Как это понимать?

— Где-то за год до проведения анализа Туринской плащаницы кто-то проник в Туринский собор. Гангстеры не взяли никаких материальных ценностей. Но когда внимательнее осмотрели плащаницу, то обнаружили, что в правом нижнем углу ножницами отрезан кусок, полукруг величиной с ладонь. Преступников схватили через несколько дней. Но их добыча исчезла. Речь шла о двух мафиози, Энрико Полакке и Гвидо Фокарино, двоих заказных убийцах, которых разыскивали уже несколько лет. Дело было громким, я выступал их адвокатом. Но даже я не смог ничего сделать, они получили пожизненное. Прокурор смог доказать еще два убийства, совершенные их руками. Тогда вся эта канитель с подделанной плащаницей не произвела никакого фурора.

— А эти два мафиози открыли, по чьему заказу им пришлось проникнуть в собор?

— Мафиози не говорят, профессор. Это железный закон. Я уверен, что это было очень прибыльное дельце. Их семьи живут припеваючи в Винколи, местечке недалеко отсюда в направлении Алессандрии. Но вас это сейчас не должно интересовать. Мы скоро снова увидимся. Осталось только надеяться, что синьора Колелла сможет подтвердить ваши показания, профессор!

* * *

Как и предсказывал доктор Феличи, Гропиус в 16 часов 30 минут покинул следственную камеру. Его сопровождала Франческа, чьи показания стали основанием для освобождения Гропиуса. Адвокат чрезвычайно быстро попрощался с ними и в мгновение ока исчез, лишь отмахнувшись от повторных расспросов Грегора о заказчике его освобождения.

Хотя заключение продолжалось всего один день и одну ночь, Гропиус наслаждался вновь обретенной свободой. С юга дул мягкий и теплый весенний ветерок. Держась за руки, они шли с Франческой вдоль улицы, по которой после долгой зимы вновь начали активное движение мотоциклы и мопеды.

— О чем ты сейчас думаешь? — Франческа взглянула на Гропиуса через блестящие на солнце очки без оправы. — Ты витаешь в облаках!

Грегор чувствовал ее пристальный взгляд, но не хотел встречаться с ней глазами. Пока он молча шел рядом, не переставая думать о том, что она однажды сказала ему. Он до сих пор был должен ей ответить. «Я люблю тебя» — это было сказано так просто, с твердой убежденностью, но без обязательств. Его мучили эти три слова. Жизнь сделала его подозрительным. Что он уже знал о Франческе? Что она красива? Что ее близость действовала на него загадочным притягательным образом? Что он хочет переспать с ней? Все это он знал точно. Чего он не знал, так это ответа на вопрос: кто была эта женщина?

— Кстати, — начал он, — я хотел поблагодарить тебя, что ты наняла этого адвоката Феличи.

— Почему ты так решил? — удивленно спросила Франческа.

— Ты спокойно можешь открыть мне это, в конце концов, в этом нет ничего позорного. Само собой разумеется, что я оплачу все расходы.

Франческа остановилась, преградив Гропиусу дорогу:

— Паскуале Феличи — один из самых дорогих адвокатов в Риме. Он защищает бывших премьер-министров, кардиналов и кинозвезд. Его гонорар, я думаю, превышает во много раз любые мои возможности. Я считала, что это ты нанял Феличи.

— Вовсе нет. Тогда я задаюсь вопросом, кто стоит за ним и кто оплатил его услуги. Адвокаты, как известно, не занимаются благотворительностью, а знаменитые адвокаты — тем более.

— Кто-то был очень сильно заинтересован в том, чтобы тебя срочно отпустили из тюрьмы, — заметила Франческа и взяла Грегора под руку, — кто бы это мог быть? И почему?

Гропиус покачал головой:

— Это как-то должно быть связано со смертью Шлезингера. Хотя…

— Хотя?

— Ну, в общем, до сих пор интерес состоял в основном в том, чтобы я прекратил розыски. Находясь в камере, я великолепно выполнял эти требования. Почему ко мне послали адвоката? Очень странно, не находишь?

— Более чем странно! А ты не спрашивал его о нанимателе?

— Конечно, спрашивал. Я спросил у него, не ты ли прислала его, но он ничего не ответил. Что-то тут нечисто!

В уличном кафе недалеко от Палаццо Реале они остановились выпить капучино. Солнце хоть и светило ярко, но было уже низко, и на тротуаре появились длинные тени. Франческа